Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!

Парень вспотел. Он рылся в карманах, что-то бормоча под нос: дескать, билет был, да где-то потерялся…

— Слышь, братан, оставь его, — обратился Демьян к контролёру, — не видишь, что ли, что пацан со мной? — и выразительно поглядел на железнодорожника.

— А?.. — почему-то запинаясь, спросил контролёр, — а… вы с кем?

— Я, — вальяжно откинувшись на деревянную спинку, ответил Демьян, — а я завсегда с моим здоровьем и силой. Мало?

— Нет, нет, достаточно! — пятясь, ответил контролёр, — мне неприятности не нужны… — И, уже обращаясь к своему напарнику, крикнул:

— Толя, здесь все в порядке, пошли в следующий вагон!

Когда контролёры ушли, очкарик промямлил что-то про благодарность, а Демьян похлопал очкарика по плечу и, скосив глаза на девушку с учебником английского, назидательно произнёс:

— Ученье, конечно, свет, но ты, ботаник недоделанный, либо качайся, либо билет покупай. Третьего в жизни не дано!

Глава вторая

ОБ ЭТОМ, БРАТЕЛЛО, НЕ ВСПОМНИТЬ НЕЛЬЗЯ, НА «СТРЕЛКИ» ПРИХОДЯТ ВРАГИ И ДРУЗЬЯ…

Против лома нет приёма, как говаривал умный Лом Барнаулов. Против Дёминых привычек тоже не было приёма. У самого вокзала попёр Дёма напролом через толпу, под ноги не глядя, и наступил какому-то «реальному» пацану, прикинутому во все адидасовское, на фирменную кроссовку. Пацан тот стоял с такими же реальными ребятами и проступок Дёмы без внимания не оставил.

— Ты куда прёшь, деревня? — возмутился браток. — Видишь, ты мне фирменный «Адидас» испачкал, лудило сельское!

У Демьяна кулак сам собой вверх пошёл, но, взглянув на испачканную кроссовку, Пятак бить не стал, а лишь рассмеялся:

— Настоящий «Адидас», говоришь?! Братан, кто тебе такое сказал? Я на «фирму» не наступаю. Не то воспитание. Фуфло твои кроссовки, брат.

— Да ты что? Я кроссовки в фирменном бутике за триста баксов брал! В «Адидасе» я за километр секу!

— Не знаю, что ты сечёшь в «Адидасе», — веселясь все больше, сказал Демьян, — а только шили их у нас в Степногорске, в подвале клуба. Видишь белый треугольник? Когда у Мкртчяна дырка получалась, он всегда такой треугольник сверху нашивал. Ты язычок у кроссовки-то надорви, сам увидишь.

— Давай, Петька, может, не «гонит» он! Вдруг, и правда, туфта? — загудели его приятели. — А если «гонит», деревня, так мы его твои кроссовки сожрать заставим. За «базар» ответит, вопросов нет!

Петька-фирмач нагнулся, надорвал шов на язычке кроссовки, запихнул в дырку палец и достал оттуда маленькую бумажку.

— Малява какая-то… — растерялся фирмач. — «Красовка нумер пядьсот. Посвищаитса тёте Доре из Эревана»… — медленно прочитал фирмач. Лицо его сделалось жутко красным, и он, как мулла с минарета, только очень тихо, простонал:

— А-аа-алла-аа!.. — И, уже громче, добавил:

— Ну, бутик, ты мне за это ответишь!

Всё ещё красный от гнева, он посмотрел на продолжающего ухмыляться Дёму и мстительно сказал:

— А тебе, паря, я личную «стрелку» забиваю! Не за то, что на кроссовку мне наступил, а за то, что старших не уважаешь! Ты, конечно, до «стрелки» ещё не дорос, но уж больно ты, слоняра, умный! На Петровской набережной, недалеко от ресторана «Аврора», ледокол такой атомный был, вроде. Увидишь дом старый разрушенный, рядом с бизнес-центром. В шесть буду ждать. Попробуй не приди, из-под земли достану. Наш город маленький, хоть и областной центр!

Сказал и пошёл к джипу вместе с ржущими пацанами:

— Петька, познакомь с тётей Дорой! За триста баксов!

Дёме пацана даже жалко стало. Перед братками его так подставил. Но в шесть часов он ему припечатает в «пятак» конкретно. Потому что драка для Пятака была делом святым и обжалованию не подлежала.

Так, в раздумьях, он прошёл всего метров сто и тут же вляпался в другую историю.

Браток очень неслабой комплекции, качок такой, разговаривал с какой-то длинноногой девчонкой. Ноги у этой девчонки, не как у степногорских, у которых ноги возникали, откуда ни возьмись, а потом куда-то пропадали, нет, они имели начало и конец. Здесь были завершённые линии! Все дорисовано! Картина, одним словом!

Хотел Дёма тихо-мирно мимо пройти, да тут, как назло, у парня-качка из заднего кармана фотография выпала. Лежит, и никто её не замечает. Демьян не из вежливости (имел он эти манеры на разные манеры!), а чтобы девчонку поближе рассмотреть, поднял фотографию, и к парню:

— Держи, брат, уронил!

Качка даже передёрнуло всего:

— Засунь её туда, откуда достал! — зло прошипел он Дёме. — Не моя это фотка.

Но девица сразу поняла, что дело нечисто, схватила картинку и спутнику своему тихо так говорит:

— Не твоя? А если получше посмотреть? Морда красная на плече у Ленки твоя?.. Твоя!

— Кисонька, не моя! У меня совершенно другое лицо?!

— Это у прокуроров может быть другое, а у тебя лицо одно, и глаза лживые!

И… ударила длинноногая его по морде так, что фотография опять на асфальт упала, и её тут же какой-то интеллигентный дедок подобрал. Девица с гордо поднятой головой прочь почесала. Парень за ней бросился, но на бегу успел обернуться и крикнуть Дёме:

— Эй ты, джентльмен недоделанный, радуйся, что мне некогда. Я тебе «забиваю стрелку» на шесть у ресторана «Аврора»… Это такой фрегат был у Петра Первого. На набережной, возле дома разрушенного. Чтоб был! Из-под земли достану!.. Киса, подожди! Я тебе всё объясню! Это просто человек, похожий на меня!..

Полный впечатлений и чисто мужских незатейлевых нужд зашёл Дёма в платный туалет. Только пристроился войти в свободную кабинку, как его кто-то сзади окликнул:

— Эй ты, деревня, давай побыстрее! Видишь, ждут тебя…

Повернулся Демьян к здоровенному бугаю, держащему за шкирятник какого-то мента-сержанта с разбитой физиономией.

— Эй, тебе говорят! Суши весло! Хватит греметь струёй! Дай, я этого макну пару раз головой в унитаз, и мочись дальше в своё удовольствие, сколько влезет!

Демьян изыскал дополнительные резервы сдержанности и вежливо так ответил:

— Отвали, бугай мордастый! Не то струёй «макалку» твою перешибу и «пятаком» твоим унитаз почищу!

— Ты кому это сказал? Да ты знаешь… — начал было бугай, но тут у него под брюхом заиграла мелодия из фильма про Буратино: «Кто доброй сказкой входит в дом? Кто с детства каждому знаком?..»

— Да!.. Это я… Через десять минут буду на месте, — по-военному отчеканил бугай в мобильник, положил бесчувственного сержанта на кафельный пол и на ходу бросил Дёме:

— Ты, деревня сохатая, чтоб в шесть часов был на набережной у ресторана «Аврора». Это пароход такой был, на котором Пётр Первый с Челюскиным Америку открыл, понял? Там рядом развалины есть. Не вздумай улизнуть! Все равно тебя достану и башкой в унитаз опущу…

Пока Демьян Круглов искал ресторан «Аврора», время как раз подошло к шести. Старичок, у которого Дёма спросил дорогу, попался знающий, рассказал ему, что Аврора — это богиня утренней зари, и что она у греческих братков «Эосом» называлась…

Рядом с «Авророй-Эосом», как и обещали братки-стрелочники, стояла домина раскуроченная, как после бомбёжки!

«И что это у них в областном центре, в столице местной, все „стрелки“ на шесть и в одном и том же месте забиваются? — раздражённо подумал Демьян. — В Степногорске, где проблема, там и „стрелка“. А то, запоминай им время и место! Что я, профессор? Дёма-академия! Хорошо ещё, что все в одном месте и в одно время».

Демьян бодро вошёл под арку полуразрушенного дома.

Какая-то заброшенная заводская общага. Во дворе строительный мусор, сарай. Провода торчат. Вылитый Степногорск. Дёма себя как дома почувствовал. А дома, как известно, и стены помогают, поэтому он успокоился, присел на опрокинутый ящик и закурил.