Бисер для трех поросят

— Да уж. Как бы и мне хотелось уехать в отпуск. — На меня накатила волна праведной обиды на жизнь. Мало того, что благодаря Женькиному авантюризму я испортила себе заслуженный отдых, так еще и ввязалась в дрянную историю.

— Вот-вот. Взяла бы ты свою подружку и махнула с ней на юга, — поддержал мою мысль Федя.

— Возможно, так я и сделаю, как только здесь все немного утрясется. Кстати, куда это моя Женька запропастилась? Ей уже давно пора вернуться.

Я достала из кармана мобильный и набрала ее номер. Пошли гудки, но трубку никто не снял. Очень странно. Еще две попытки соединения прошли впустую, Женька решительно не желала откликаться. Конечно же, она могла задержаться в аэропорту и сейчас бродит с мужем и сыном где-нибудь по терминалу, ожидая отлета. А ее трубка осталась валяться в автомобиле. Вполне разумное объяснение, но какое-то внутреннее беспокойство просочилось в глубины моего подсознания. На всякий случай я набрала мобильный номер Гришани. Но безразличный автомат поведал мне, что абонент временно недоступен. Час от часу не легче!

Мое беспокойство незамедлительно передалось Феде.

— Нет связи? — Он отодвинул от себя пустую тарелку.

— Наверное, оставила телефон в машине, — неуверенно ответила я.

В этот момент возле нашего столика нарисовался бармен и зашептал мне на ухо, что закончилось «Мерло» и несколько марок коньяка тоже совсем на исходе. Нужно срочно принимать меры.

— Ты извини, Федь, но мне нужно работать. Рада была тебя повидать. Еще раз приношу свои извинения за ту глупую сцену в больнице. Нелегкая меня попутала.

— Да ладно тебе, проехали. — Он улыбнулся, достал портмоне и стал отсчитывать пятисотенные купюры.

— Ты чего делаешь? — возмутилась я.

— Расплачиваюсь за обед. Ну, или, если хочешь, за ранний ужин.

— Но это ведь мой должок. Убери деньги немедленно.

— Брось, я вполне в состоянии сам расплатиться.

— И не думай. По прейскуранту мы накушали на добрую половину твоей зарплаты. А я расплачусь с кухней по себестоимости.

— Много ты знаешь о моей зарплате, — отмахнулся он. — Но если уж ты настаиваешь, то я и сам могу заплатить по этой твоей себестоимости. — Федя убрал бумажник, оставив на столе пятьсот рублей.

— Бог с тобой, — согласилась я и, не удержавшись, съязвила: — А свое мужское самолюбие оставь себе на память. Повесишь его дома на гвоздик.

— Ага, как раз сегодня собирался прибить его над кроватью, — шутливо подыграл он. — Как думаешь, хорошо будет смотреться?

— Не сомневаюсь. Только на рамочку не скупись, — прыснула я.

— Обижаешь. Бронзовая подойдет?

— Лучше уж сразу золотую. И микстуру купи от скромности.

— Я рад, что хоть чуть-чуть поднял тебе настроение. — Он пододвинул к себе бумажную салфетку и извлек из кармана ручку. — Давай диктуй адрес вашего заместителя. Попробую связаться кое с кем из старых знакомых, наведу справки.

Прораб откланялся, оставив мне на всякий случай номер своего мобильного.

Вечер особым разнообразием не отличался. Вейнберг провел его на террасе загородного особняка, безучастно теребя в руках деловую прессу. Кот Матвей по-хозяйски развалился на соседнем шезлонге, подставляя бока лучам заходящего солнца, отчего его рыжая шерсть приобрела золотисто-янтарный оттенок. Вообще-то Матвей — котяра приблудный. Федор Митрофанович домашнюю живность не слишком жалует. Но пару лет назад на территории коттеджного поселка появился тощий рыжий чертенок. Он был диким и, казалось, навсегда потерявшим веру в людей. Сердобольный Федька пожалел доходягу и принялся подкармливать отборной говядиной. Получив регулярное довольствие, котяра решил, что такой дом ему подходит, и окончательно обосновался на завоеванной территории. Теперь, откормленный и удовлетворенный жизнью, он с интересом наблюдал, как в душе его хозяина кипят воистину шекспировские страсти.

«Только попробуй воспользоваться моими ментовскими связями. Пусть эта ресторанная особа сама разбирается со своим пропавшим начальством, а тебе и собственных забот по горло хватит», — раздраженно зудел Федор Митрофанович.

«Да как же она сама разберется? Тут дело пахнет матерым криминалом», — парировал Федька.

«То-то и оно, что криминалом. Этого мне только недоставало».

«Конечно, недоставало. Хоть какая-то интрига на фоне общей серости».

«Серость, видите ли, ему, паразиту, не угодила! Ну-ну, зажги цветные фейерверки, ввяжись в бандитские разборки, похорони под ними мою деловую репутацию…»

«При чем тут, спрашивается, твоя репутация? Что случится, если я просто наведу справки в милиции? Никто ведь не собирается впутываться в это дело по полной программе».

«А если не собирается по полной программе, так и вообще светиться незачем. — Федор Митрофанович глотнул холодной минералки. — Нечем заняться, так доведи лучше до ума домик для гостей. А то развел грязь на участке. С прошлого лета там конь не валялся».

«Не вижу смысла его достраивать. Домику для гостей нужны гости, а где их взять? Деловым партнерам по этикету положено проживать в гостинице. Разве только Матвей кого приведет. Как, Матюша, ты гостей случайно не ожидаешь?»

Котяра лениво повел ухом, давая понять, что гости нужны ему, как зайцу стоп-сигнал. Виданное ли дело, делить с кем-либо свою законную пайку осетрины.

«Правильно, Матюша, — согласился с ним Федька, — гости — это не наш размер. Так зачем тогда достраивать домик?»

«Любое дело нужно доводить до конца, а ты забросил стройку на финальной стадии. Это непрофессионально!»

«В гробу я видел твой говняный профессионализм!»

Дискуссия явно зашла в тупик, и Федор Митрофанович решился на дешевую спекуляцию, продолжив примирительно:

«Если согласишься забыть навсегда про эту ресторанную девицу вместе со всеми ее неприятностями, то через пару недель рванем на Карибы. Гарантирую ядреную текилу и стройную креолку. Если захочешь, то сразу двух креолок или даже трех. А с понедельника устроим кастинг на должность секретутки. Идет?»

Федька, конечно, еще немного потрепыхался для проформы. Но, по большому счету, он и сам прекрасно понимал, что нефтяному магнату негоже лезь в историю, от которой за версту дурно пахнет. В большом бизнесе репутация дорогого стоит, и рисковать ею почем зря полное безумие.

Мобильный телефон зазвонил в районе полуночи. Вейнберг уже спал, поэтому его «алло» прозвучало в трубке сонно и ворчливо.

— Федь, она так и не приехала. — Ее голос дрожал, и, несмотря на не слишком удачное соединение, было очевидно, что она на грани истерики. — Не знаю, что и думать. И Сеня тоже не пришел… я тут совсем одна… мне страшно…

— Маша? — Сон как рукой сняло. — Ты где? Кто такой Сеня?

— Я в ресторане. А Сеня — наш охранник. Он приходит обычно после одиннадцати. Но его до сих пор нет. И Женьки тоже нигде нет… — Вслед за этим последовали сдавленные всхлипывания.

Прежде чем Федор Митрофанованич успел переварить услышанное, Федька отреагировал:

— Сиди на месте. Буду минут через сорок.

В трубке послышались гудки, а Вейнберг, наспех впрыгнув в одежду, побежал заводить «семерку»-доходягу. Он так и не успел вернуть ее сельскому трактористу.

Чтобы не сойти с ума в ожидании приезда Феди, я принялась застилать столы чистыми скатертями. Обычно это делают перед открытием официанты, но мне просто необходимо было себя хоть чем-нибудь занять. Женькин мобильный упорно не отвечает. Молчит и домашний телефон, а Гришаня по-прежнему вне зоны досягаемости. И ко всему еще Сеня куда-то запропастился. Около одиннадцати сотрудники разошлись, а я осталась дожидаться охранника. Сначала думала, что он в своей привычной манере опаздывает, но, когда стрелки приблизились к двенадцати, поняла, что жду у моря погоды. Ну, Сеня — дело молодое, мог уйти в продолжительный загул и напрочь позабыть о делах праведных. Но Женька! Она не могла просто так исчезнуть, не предупредив меня. Кому-кому, а ей-то должно быть понятно, что в свете последних событий я тут с ума схожу от волнения.