Фонарь под третий глаз

— Не пугай. Пуганые уже, — буркнула я и призадумалась.

Игнат вовсе не склонен сгущать краски. Когда мы с Манькой затеваем какое-нибудь частное расследование, он, конечно, ругается, трясет кулаками, но, в общем-то, смотрит сквозь пальцы на наше невинное хобби. И если сейчас капитан говорит, что дело серьезное и опасное, значит, так оно и есть. Впрочем, это я давно поняла, но отступать все равно уже поздно, поэтому придется как-то бороться за место под солнцем, а заодно и распутывать преступление. Я имею в виду кражу копья из музея.

— В общем, есть все основания считать Корнилова причастным к похищению какой-то коллекции из Исторического музея, — сказал Игнат. — Из похищенного особенную ценность представляет одна штуковина…

— И что это за штуковина? — притворно-равнодушно поинтересовалась Маруська.

— Не помню, честно говоря. Какой-то наконечник какого-то копья. Эта кража грозит перерасти в международный скандал.

— Почему? — насторожилась я. Международный скандал нам сейчас совсем ни к чему, своих дел хватает.

— Экспозиция принадлежит музею города Вены. Наши историки три года уговаривали австрийцев, чтобы они привезли ее в Россию. Коллекцию древностей только готовили к показу, а тут такое… Управляющий венского музея пригрозил крупными неприятностями министру культуры России, тот позвонил нашему министру, и закрутилось. Даже из посольства Австрии звонили. В общем, кража этой хреновины может закончиться едва ли не разрывом культурных отношений между нашими странами. — Игнат глубоко вздохнул, словно культурные отношения двух государств — его личная заслуга и результат титанической работы. — Ну, министр устроил эмвэдэшным чинам нахлобучку, а они, соответственно, и нам. Велели в кратчайшие сроки разобраться. Даже приказ вышел: всех, кто хоть каким-то образом причастен к краже или просто интересовался пропавшими экспонатами, задерживать немедленно и «колоть» до полной победы. Все подразделения МВД сразу подняли «в ружье», объявили «Вулканы», «Перехваты»… Словом, ЧП государственного масштаба!

— Кошмар какой! — простонала я. Игнат вперил в меня подозрительный взгляд, и я быстренько поправилась: — В том смысле, что при таком раскладе воров очень скоро отыщут и примерно накажут. Слушай, Игнат, а что им будет?

Капитан очень выразительно чиркнул пальцем по горлу. Маруська побледнела:

— Смертная казнь?

— Господь с тобой, смертная казнь у нас давно отменена. Но ребятам мало не покажется, это факт.

На лице подруги появилась блуждающая улыбка, я тоже растерялась и почувствовала, как нервно задергалась левая щека. Схватившись за нее рукой, я огромным усилием воли заставила себя справиться с эмоциями и даже почти спокойно спросила:

— Это Корнилов ограбил музей?

— Да, скорее всего, он. Его мать работает в хранилище Исторического музея, и у парня была прекрасная возможность сделать слепки с ключей от хранилища…

Тут я вспомнила о брусочке пластилина, который прихватила, будучи в гостях у Любови Александровны. Еще раз порадовавшись своей блестящей дедукции, я высказала давно придуманную версию:

— Сергей не мог сам придумать это ограбление: ему копье ни к чему. Следовательно, парень действовал по чьему-то заказу.

— В точку, Ярослава! Заказчик непременно имеется. Этот человек, как мне кажется, просто сумасшедший, а психи, как известно, изобретательны сверх меры. Нормальный человек вряд ли решится на «кражу века».

— Конечно, заказчик — псих, — согласно кивнула Манька. — Или… Или ему очень нужно копье. А кому оно нужно?

Игнат пожал плечами и предупредил:

— Лучше вам не лезть в это дело. Заказчик опасен! Он убрал исполнителя, не моргнув глазом. Уберет и ненужных свидетелей.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Маня, чем несказанно меня удивила. — Только ты уж, пожалуйста, держи нас в курсе расследования, ладно? Очень интересно, чем все это закончится! Ну, пожалуйста, дорогой, — принялась канючить подруга, заметив, как закаменело лицо капитана. Я молча присоединилась к Маруськиной просьбе и даже налила Игнату полный бокал пива и заботливо подложила еще пару кусочков колбасы на тарелку доброго милиционера.

— А вы точно не станете заниматься самодеятельностью? — недоверчиво уточнил Игнат.

— Клянусь нашей свадьбой! — воскликнула Манька.

Глубокий вздох невольно вырвался из моей груди: кажется, мне и на этот раз не удастся выдать подругу замуж. Капитан клятвой остался доволен и вопросительно посмотрел на меня, ожидая, вероятно, какой-нибудь подобной клятвы и с моей стороны. Я густо покраснела — опять приходится врать! Если так пойдет и дальше, вранье станет для меня нормой жизни. Незаметно скрестив пальцы на обеих руках, я все-таки кивнула:

— Никакой самодеятельности.

— Договорились, — широко улыбнулся Игнат.

Мы снова приступили к ужину. Вернее, приступили подружка со своим женихом, а вот мой аппетит бесследно исчез. Ему можно было только позавидовать. Если б я могла, то тоже исчезла бы, не задумываясь! Во-первых, потому что было стыдно за ложь, а во-вторых… Мне активно не нравилась ситуация, в которую мы с Манькой попали: менты будут носом землю рыть, чтобы сохранить культурные отношения с дружественной Австрией. Стоит Карловичу предъявить в милиции фотографии, как нас тут же «упакуют» в камеру, «повесят» обвинение в краже, а заодно — в убийстве Корнилова и двух охранников хранилища. Особенно стараться никто не будет, чтобы доказать нашу невиновность, и даже вмешательство Игната вряд ли поможет. Отдавать копье Серафиму Карловичу нельзя… «А что можно?» — озадачилась я. Ответа на этот вопрос не нашлось. Вывод однозначен: надо искать заказчика. Легко сказать — «искать», а где? Как?

— Славка, о чем ты думаешь? — коснулся моего сознания Маруськин голос.

— А?

— Бе! Я уже раз пять пытаюсь тебя спросить…

— О чем?

— Чего не ешь, говорю? Пивка еще налить?

— Не хочу, — отказалась я. — Игнат, сотрудников хранилища уже опрашивали?

— Разумеется.

— И что?

— Да ничего. Работники хранилища, в том числе и один профессор-историк, курирующий музей, настолько трепетно относятся к историческим ценностям, что при одном упоминании о них впадают в экстаз. Как только стало известно о краже, всем сотрудникам хранилища враз поплохело. А профессор так и вовсе в больницу загремел с инфарктом. Вряд ли кто-то из них мог решиться на кражу из венской коллекции. Но наблюдение за работниками хранилища все же установили. На всякий случай.

— И за профессором тоже? — затаив дыхание, спросила Манька.

— Медикам дано указание — сообщать обо всех, кто будет его навещать. В палате, кстати, тоже глаза имеются: под видом больного одного майора милицейского положили. Повезло мужику, — с завистью вздохнул Игнат. — Пока только жена с сыном приходили, да парочка студенток нерадивых. — Игнат допил пиво и поднялся: — Пора мне. И помните об обещании!

Капитан погрозил пальцем на прощанье и вышел. Манька пошла его провожать, а я принялась приводить кухню в порядок.

— Как мы его, а?! — радостно щелкнула пальцами вернувшаяся подруга. — Развели мента, как кролика. Теперь мой дорогой женишок будет отчитываться перед нами, как перед начальством.

— Угу, — кисло отозвалась я.

— Да ты, гляжу, не рада, Славка?

— А чему, собственно, радоваться? Тому, что Игнат будет держать нас в курсе расследования? Интересно, конечно, даже где-то полезно, но это не поможет нам выпутаться из той бяки, в которую попали: международный скандал, Карлович с его угрозами, менты и эти их «вулканические перехваты». Безнадега, Мань…

— Неужели все так серьезно? — жалобно протянула подруга.

— Даже еще серьезнее.

Маруська вскочила и принялась скакать из угла в угол. Ее лицо меняло выражение каждую секунду — от полной растерянности и отчаяния до дикой ярости, и наоборот. Беготня продолжалась минут пять. У меня уже в глазах зарябило, а Манькин «энерджайзер» никак не кончался.

— Придумала! — наконец остановилась подружка. — Раз уж такое дело, надо подкинуть копье ментам. Анонимно, разумеется. Они угомонятся и прекратят поиски. Ну, как? Годится такой вариант?