Священная швабра, или Клуб анонимных невест

У пса, сидевшего под лестницей, шерсть на холке вдруг встала дыбом, он вытянул шею и по-волчьи завыл. Пикорин, соскользнув на землю, слепил снежок и кинул им в собаку. Шарик, мгновенно замолчав, завилял хвостом и умчался вперед.

— Не было печали, — ругался Пикорин на обратном пути. — Зато одной головной болью стало меньше, да, Шарик?..

Собака, не оглядываясь, бежала далеко впереди…

Пронесёт

Мела поземка. Воздух у дороги привычно вонял соляркой и бензином.

На трассе Москва — Ростов, на обычном месте, стояла машина экипажа ППС. Мимо, на скорости, к химкомбинату промчались три милицейских автомобиля, под завязку набитые милиционерами.

— Думаешь, нашли?.. Дай мне телефон, — протянул руку Лапшин.

— Я сам! — огрызнулся Долгов, и через пару минут «Моторола» уже пылала в маленьком импровизированном костерке на обочине.

— Вот увидишь, пронесёт, как всегда, — нервно хихикнул Долгов.

— Ты уверен? — мрачно спросил Лапшин. — Если бы ты не звонил Гончарову, о нас бы никто не знал!

Мимо проехал чёрный затонированный джип главы городской администрации. Долгов и Лапшин проводили его глазами, сели в машину и поехали обедать.

По дороге они не разговаривали.

Очная ставка. Хроника событий.

Среди всего милицейского состава, а также составов ДПС и ВОХР г. Тихорецка рядовой Шабалкин никого не опознал.

Через три дня Шабалкин был отправлен на обследование в военный госпиталь, а оттуда в часть, где служил. В течение месяца Шабалкина комиссовали и уволили из вооруженных сил. То, что он не может быть причастен к исчезновению рефрижератора, стало ясно по рентгеновскому снимку его головы.

Последний штрих к портрету

С утра казалось — город затаился…

— Отпросилась к сыну на утренник! — старший следователь Дочкина, обойдя на крыльце прокуратуры Льва Тимофеевича, поспешила к детскому саду «Ёжик» — в начале улицы.

— У тебя есть сын? — изумился Лев Тимофеевич.

— Конечно, — обернулась Дочкина. — Ему пять лет, восемь месяцев и четыре дня.

— Такой большой? — на задавшего вопрос Льва Тимофеевича было почему-то неловко глядеть.

— Практически школьник, — кивнула Света. — Зовут Ваня… В смысле, Иван Иванович Дочкин.

— А что за утренник? — Рогаткин сделал пару шагов за Светой, но затем остановился.

— Ну, зайчиком попрыгает в честь скорого Дня Святого Валентина, — засмеялась майор Дочкина. — Я вернусь минут через сорок, это недолго!..

«А не привезти ли мне в Москву невесту? Вот такую пышечку и с ярким румянцем на щеках, — глядя вслед Светиной коренастой фигурке, думал Лев Тимофеевич, пока курил на крыльце прокуратуры. — Ведь всем известно, что самые лучшие жены — из провинции!.. И мама что-то похожее говорила на этот счёт».

Тут на Льва Тимофеевича напал сухой кашель — он вдруг вспомнил, как неоднократно пытался найти свою судьбу в Москве, Зарайске и в Шарм-эль-Шейхе.

«Она — следователь, и ты — следователь… Два следователя в семье — разве не чересчур? — невольно подумалось ему. — Забудь, Лёва, забудь, на свете не существует взаимной любви, тем более для такого неземного красавца, как ты!» — скрасил шуткой своё ожидаемое фиаско Рогаткин, наблюдая, как коллега Дочкина заходит в детский сад.

Постояв на крыльце городской прокуратуры ещё пару минут, Лев Тимофеевич вошёл внутрь. Два последних дня были самыми результативными в его командировке — солдат Шабалкин и «груз» были, наконец, найдены!

В приемной на стуле сидела Зара Чеботарёва и клевала носом. Увидев следователя, она зевнула и улыбнулась.

— Зара, ты можешь подтвердить, что за рефрижератором в ту ночь ехала милицейская машина? — спросил Рогаткин, пригласив Зару в кабинет, который ему выделили для работы.

Зара с минуту молча кусала губы.

— Ехали вроде… Но это могли быть и чужие милиционеры! — наконец, ответила она.

— Ну, хорошо, ответ принимается, — Лев Тимофеевич встал и посмотрел на дверь. — Не пропадай, Зара!

— Постараюсь, — улыбнулась Чеботарёва. — Я могу идти?

— Без сомнения, — кивнул Лев Тимофеевич, и, открыв портфель, начал собирать со стола документы.

Командировка в Тихорецк закончилась.

На городской площади копошились люди в телогрейках, ставя временный памятник местному шансонье Сергею Квадрату. Из динамика звучала его самая известная песня — «Ветер северный». Рогаткин закурил и, дослушав песню до конца, пошагал в сторону гостиницы.

— Пора собирать вещи, — буркнул Лев Тимофеевич, увидев гостиничного администратора, и через несколько минут вышел из номера с дорожной сумкой на плече.

«Наверное, я её не впечатлил, ведь я слишком большой зануда», — думал Рогаткин о майоре Дочкиной, пока стоял в кассу.

Купив билет, он уже через час сидел в купе «скорого» поезда, попивая чай с лимоном и закусывая его «сникерсом». За окном третьего вагона, в котором он ехал, мелькнул последним забором захолустный городишко Тихорецк и пропал. И лишь проехав половину пути, Рогаткин вспомнил про кошку Белоснежку!.. Он оставлял еды своей любимице всего на два-три дня, а прошла неделя, точней, завтра будет неделя, как его не было дома!..

Гончаров

Гончаров заснул в плохом, а проснулся в хорошем настроении. Звонок начальника службы безопасности Пикорина про найденные на крыше отдела сбыта химкомбината цинковые гробы ставил всё на свои места: шантажисты больше не звонили, а телефон Акимушкина был отключен, похоже, навсегда.

Михаил Васильевич сел на кровати, спустив ноги на холодный паркет, и взглянул на письменный стол — там, среди бумаг, стояла фотография его дочери. Настроение у Михаила Васильевича сразу же испортилось.

«Хочется выпороть, да поздно!» — подумал он.

— Я ключи потеряла, па! — дверь скрипнула, и показалось Дашкино улыбающееся лицо. — От машины, не пугайся! Ключи от дома при мне.

«Что о ней можно сказать? Молода, безотвественна и крайне зла, — подумал Гончаров, разглядывая обильный пирсинг на лице дочери. — А что можно сказать обо мне? Только два факта — как муха паутиной, я опутан делами и собственным избалованным дитятей!»

— Что ты так смотришь, па? — усмехнулась Даша. — И не скрипи зубами, а то мне страшно…

— Где ты была всю неделю, чертовка? — Гончаров потянулся за халатом. — Ты ей сломала нос, а если бы она подала на тебя в суд, а?..

— Не подала и уже не подаст, а почему? Потому что боится, сучка драная, — заразительно рассмеялась Дашка.

— Даш, ты же седьмая вода на киселе самой Наталье Гончаровой! Ну, на кого ты похожа, Дашка? — Михаил Васильевич, запахнув халат, сел. — На обезьяну?

— А что, Гончарова та ещё была стерва, разве нет? — нараспев ответила Даша.

— Я хочу, чтоб ты сию же секунду убралась из моего дома, — Гончаров показал на дверь. — И если ты ещё хоть раз, не дай бог, прикоснёшься к кому-нибудь…

— Ладно, пап, обещаю, что многодетную телеведущую я пальцем не трону! — отмахнулась Дашка. — Ну, если только пальцем ноги…

— Вон!.. — вскочил Гончаров.

Дверь хлопнула, Гончаров поморщился, услышав удаляющийся смех дочери.

«В работе наступило небольшое затишье, значит, можно попытаться обстряпать личное счастье? — подумал он, доставая из-под кровати гантели. — Впрочем, если я не смогу нейтрализовать скандалистку-дочь, все мои попытки, как и предыдущие, окончатся полным провалом».

Попытка № …

«Манеж». Именно там он столкнулся со своей бывшей женой Инной пару дней назад. Она плыла по залу с молодым спутником. Увидев Гончарова, помахала ему крокодиловой сумочкой «Биркин» — под цвет ультрамариновых линз.

«Идеальная бесстрастная кукла — великолепная спутница для бизнесмена. При этом Инка всегда умудрялась смотреть в одну сторону со мной, так почему же, о, Боги, мы расстались?.. Неужели, мы надоели друг другу, как когда-то так любимые нами лангустины?»

— Здравствуй! — Инна подставила щёку для поцелуя.

— Даша, — начал Гончаров, покосившись на юного спутника жены, — понимаешь, она…

— Живёт с тобой, между прочим, и похожа на тебя, разве не так, Миша? — с улыбкой перебила его Инна.