Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин

Срок предъявленного Тхаржевскому ультиматума истекал на следующий день, но никаких распоряжений относительно гендиректора Яниев мне не дал. Уж не знаю, кто на него повлиял — Адашкевич или Даша, а только он отстал от Тхаржевского, и мы отбыли в Сибирь, где познакомились с одним директором НГДО и другим директором КПЗ. Директор НГДО оказался человеком понятливым и вник в суть дела настолько быстро, что на десятой минуте нашего разговора спросил у меня, не могут ли кобольды заниматься нефтеразведкой, потому что на нее в первую очередь пришлось урезать ассигнования. Воровство же свое объяснил так: «Слушай, если мне все платить, мне же сто тринадцать процентов от прибыли платить надо! А у меня средний уровень истощения нефтяных полей 85%, и износ оборудования 95%».

Насчет же кобольдов я сказал ему, что это народ до крайности гадкий и злобный, хуже налоговой инспекции, и что заставить отыскать их нефть я, возможно, смогу, но, когда я уеду, они выместят свое зло пожарами и прорывами трубопроводов. Впрочем, я пообещал директору подумать насчет талисмана, который отдаст ему в подчинение кобольдов данного региона.

— Только это очень опасно, — предупредил я, — если кто-то у вас эту игрушку стырит, начнется такое…

Директор НПЗ было уперся. Но, когда он понаблюдал, как гигантский смерч сорвал крышу с нефтехранилища, высосал из круглой цистерны 300 тонн нефти, покрутил их аккуратным кольцом в воздухе и, не пролив ни капли, слил обратно в цистерну, гонору у него поубавилось.

Особенно если учесть, что по документам в цистерне находилось не 300 тонн нефти, а 120. Через неделю правительство издало указ о формировании новой вертикально интегрированной компании; сеть московских бензоколонок у меня оставалась в наследство от Князя. Еще через недельку Яниев объявил о скором обмене акций НГДО [3] и НПЗ [4] на консолидированную акцию холдинга.

Прием по случаю этого события был устроен у меня на даче. Директор «Ячинскнефтегаза» ходил гоголем. Его не очень-то ликвидные акции в последнюю неделю шли у московских брокеров, как горячие пирожки. От правительства было два или три гостя из Минтопэнерго да Адашкевич, который, насколько я знал, и был в этой операции у Яниева главным консультантом.

Тхаржевского среди гостей не было, а вот Даша Тхаржевская была.

Оба директора увели меня в кабинет. Уж не знаю, кто им рассказал о том, как я начинал с рисованных тачек, а только Дачинок (директор нефтедобывающей компании) развернул передо мной заграничный проспект и стал требовать установку горизонтального бурения, а Северников (директор «Раднефтеоргсинтеза») развернул другой проспект и потребовал установку для каталитического крекинга.

— Ты что, Петр Семенович, прямо здесь, что ли? ты ее как в Сибирь повезешь? Директора загалдели хором:

— А вы к нам съездите, Шариф Александрович! А то знаете, какие отсюда железнодорожные тарифы?

— Ну ладно, — сказал я, — буду у вас денька через три и все сделаю в ажуре.

После ухода директоров я подошел к окну и стал смотреть вниз. Праздник был в полном разгаре, столы ломились от еды, и кто-то равнодушно глядел сквозь иллюминатор луны на первых пьяных гостей, падающих на четвереньки, и на голого директора банка, блудящего с парочкой зеленохвостых и черноглазых русалок.

Кто-то вошел в дверь, и я увидел Адашкевича с Яниевым. В руках у замминистра был дипломат, который он и положил на стол.

— Так о чем разговор? — спросил Яниев. Адашкевич раскрыл дипломат: в нем лежали банковские упаковки с долларами.

— Это что такое? — удивился я.

— Моя доля от кредитов Тхаржевского. Из КФБ.

Я протяжно присвистнул. Чиновник бросил на меня взгляд, полный вместе стыда и ненависти.

— Сколько тут? — спросил Яниев.

— Двести тысяч.

— Вы что же, их так и хранили под подушкой?

— Дачу купил. Вчера продал.

— И сколько дач у вас осталось?

— Нисколько. Квартира в Москве. В Бутове. Двухкомнатная.

Признаться, я думал, что Яниев отдаст ему бабки. Ну что «Народному Альянсу» двести штук? Слону дробина. Но Яниев невозмутимо сгреб чемоданчик.

— Спасибо, Виктор Михайлович, — поднялся и был таков.

Адашкевич сидел, закусив губу.

— Ну, и зачем это геройство? — не сдержался я.

— Вы эти деньги требовали с Тхаржевского. А он половину раздал.

— Половину? Это пол-лимона. Здесь двести. Кто получил триста?

- Доносчиком не был и не буду, — процедил замминистра. Я скривился.

— У тебя сколько детей, герой?

— Двое. Машка и Василиса.

— Сколько лет?

— Машка — в третьем, Васька — в шестом.

— Двухкомнатная, — пробормотал я.

Поднялся и вышел на террасу. На душе у меня было так погано, словно я вытащил у Адашкевича эти двести штук утюгом и наручниками.

Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это была Даша Тхаржевская.

— Привет, — сказал я, — а где твой приятель?

— Мы поссорились, — фыркнула она, — он взял и уехал. Вот зараза! Вы не велите кому-нибудь из водителей отвезти меня домой?

— Вам хочется домой, Даша?

Даша усмехнулась.

— Яниев — он такой пугливый. Можно подумать, это он учится в институте, а не я. Мне не хочется домой. Я там буду лежать и плакать.

— Так оставайтесь, — предложил я.

Утром я уехал в Белый дом, но к обеду вернулся на дачу. Яниев сидел с бумагами в кабинете.

— А где Даша? — осведомился я.

— Уехала, — проговорил Яниев. Он покраснел, как рак в кипятке, а потом пробормотал:

— Понимаешь, я был немножко пьяный… А она… Ну, словом, я принял ее за Асмодея.

А на следующий день, когда я вечерком зашел к Яниеву отчитаться о проделанной работе, из охранного домика позвонили. Я выслушал и приказал:

— Конечно, пропусти.

— Кто там? — поднял голову Яниев.

— Гости.

Через пару минут в кабинет вошли трое.

— Здравствуй, Аладдин, — сказал тот, кто повыше.

— Здравствуй, Карачун.

Яниев блестел глазами из глубины кресла. Он слишком хорошо помнил условия нашего договора. Он мог приказать мне, как обращаться с вице-премьером, но он не мог приказать мне, как обращаться с бандитом.

— Спасибо за приглашение, — сказал Карачун, — на праздник. Жаль, в Париже был, не мог подскочить.

— Твой приход уже праздник, Карачун. Или ты по делу пришел?

— Я слыхал, что ты деньги трясешь с Тхаржевского.

— Я их спрашиваю со всех должников КФБ. Карачун усмехнулся.

— А ведь я тоже должник, — заявил он, — триста кусков мне тогда Тхаржевский отстегнул. Что, и с меня будешь спрашивать?

Я сглотнул. Еще неделю назад я бы поостерегся требовать деньги с бандита, бойцы которого, как правильно отметил в свое время Яниев, могли бы взять Грозный в двадцать четыре часа. Но теперь я вспомнил Адашкевича: это что же, замминистра так и будет ходить двухкомнатным, а Карачун уедет отсюда с бабками, которые ему — на одну сережку для его крали?

— И с тебя, — ответил я.

Карачун подал знак. Один из его подручных бросил передо мной на столик дипломат и раскрыл его. Там были баксы.

— На, подавись, — сказал Карачун, повернулся и пошел к выходу.

У самой двери он задержался, глянул на меня и пробормотал:

— Сбили тебя с толку, Аладдин. А какой ты мог бы быть человек! Тьфу.

И ушел.

Яниев некоторое время сидел совершенно молча. А потом:

— Он попытается тебя убить.

— Пусть попробует, — весело ощерился я.

20 марта я поехал на Старую площадь. Речь шла о формировании финансово-промышленной группы во главе с «Народным Альянсом». «Народный Альянс» и до того возглавлял некоторое худосочное образование, пришибленное условиями Указа 1993-го и неплатежеспособностью едва ли не половины потенциальных участников ФПГ. Теперь в ФПГ входила моя новая нефтяная компания «Ячнефть», и значительную часть ее должны были составить предприятия оборонки — бывшие клиенты проглоченного КФБ.