Пираньи в шоколаде

Такое понятие, как "талия" для Колюни в принципе не существовало по той простой причине, что сей анатомический ориентир у него вообще отсутствовал. Это обстоятельство, трагичное для любой женщины, нимало опера не расстраивало. Удовлетворенно поглаживая нависающее над брючным ремнем объемистое "пивное" брюшко, Чупрун уверял, что у него там не жир, а комок нервов.

– Давай, колись, – не выдержала я. – Ваши милицейские спецы что‑нибудь нарыли?

– Есть любопытные фактики. Догадайся, чья кровь была на платке Жанны?

– Максима?

– Мимо.

– Ее собственная?

– Опять промахнулась. Быка.

– Быка? Какого Быка? Это что, кличка какого‑нибудь уголовного авторитета?

– Если бы. Самого обычного быка. Рогатого. Из которого говядину делают.

– Выходит, эти ненормальные еще и корриду ночью устроили?

– Не‑е, – помотал головой опер, отправляя в рот здоровенный кусок торта, на некоторое время лишивший его дара речи. – Все гораздо проще. Бычья кровь хранилась в холодильнике в одной их хозпостроек возле оранжереи. У этого Светоярова там был настоящий зверинец. Его обслуживали трое рабочих. Они приходили днем. Бычью кровь добавляли в корм каких‑то экзотических гадов.

– Как, интересно, бычья кровь попала на шарф?

– Именно об этом я бы хотел побеседовать с Жанной, если, конечно, она осталась жива. Вчера ты собиралась на место аварии. Что‑нибудь нашла?

– Ничего полезного – вы ведь там все прочесали. Надеюсь, что с Жанной все в порядке – речка неглубокая, да и течение не настолько сильное, чтобы унести ее тело невесть куда.

– Не забывай, что ее могли убить, а тело спрятать. Эту версию мы тоже прорабатываем.

– Кто?

– Тот, кто столкнул Максима в бассейн с пираньями. Антон Светояров, например.

– Есть улики, указывающие на него?

– Улик нет, но налицо весь джентльменский набор – парень имел мотив, возможность и способность. Антон – единственный наследник, у него нет алиби, а физически он вполне мог справиться с братом.

– Антона задержали?

– Пока ограничились подпиской о невыезде. Он не единственный кандидат в убийцы. Строева вызывает не меньшие подозрения. Классическое убийство на почве ревности в состоянии аффекта.

– Ревности к кому?

– Да к кому угодно. Знаешь, сколько любовниц было у Святоярова?

– Как я слышала, немало.

– Вот‑вот. А я слышал, что твоя подруга испытывала к этому доморощенному Казанове прямо‑таки патологическую страсть. Ты действительно не в курсе, где она находится?

– До сих пор никаких известий от нее я не получала.

С небольшой натяжкой это утверждение можно было считать правдивым.

– А если бы получила – сказала бы?

– Не знаю. В зависимости от ситуации.

– Знаешь, чем чревато сокрытие фактов в деле об убийстве?

– Предпочитаю оставаться в невежестве. Крепче буду спать.

– И все‑таки подумай над тем, что делаешь.

– Значит, Антон оказался единственным наследником? – я предпочла переменить тему. – Но если он слабоумный, то не сможет сам распоряжаться деньгами – ему должны будут назначить опекуна. Вы строили версии в этом направлении?

– С опекунством пока не все ясно. Задержка в развитии не является синонимом недееспособности. Возможно, потребуется заключение медицинской комиссии. В любом случае, с наследством у младшего Светоярова возникнут серьезные проблемы.

– Почему?

– Ты хоть представляешь, о какой сумме идет речь? Сотни миллионов долларов. Вокруг этих денег уже кружат акулы, учуявшие запах крови. Антон или подпишет бумаги, по которым бизнес брата отойдет каким‑нибудь его компаньонам, или в ближайшем будущем сам пойдет на корм пираньям.

– В этом случае Антону не было смысла убивать брата.

– Возможно, у него не хватило ума этого понять.

– И все‑таки вероятность того, что смерть Максима связана с его бизнесом, достаточно велика?

– Разумеется, но отработка этой версии не сулит особых перспектив. Если смерть Светоярова – дело рук профессионального киллера, шансы выйти на него или на заказчиков убийства близки к нулю.

– Все правильно. Зачем надрываться, если у вас у без того есть парочка отличных подозреваемых, – съязвила я.

– Так работает система, – философски заметил Колюня, и, смахнув с подбородка крошки от почившего в бозе торта, переключился на конфеты. – Я всего лишь один из ее винтиков.

– Ты имеешь представление о том, кто хотел перехватить бизнес Светоярова?

– Хотели все, кому не лень, – отмахнулся опер. – Надеюсь, ты не собираешься совать нос в это дерьмо. Не путай написание детективов с реальной жизнью. Пули здесь свинцовые, а не бумажные.

– И все‑таки?

– Не знаю, – недовольно поморщился Чупрун. – Прошло слишком мало времени, чтобы все это выяснить.

По скользнувшему в сторону взгляду я поняла, что он говорит неправду. Ничего страшного, найдем другие источники информации.

– Ты не знаешь, отчего заболел Антон?

Колюня удивленно посмотрел на меня.

– Я полагал, это у него врожденное.

– Тетя Клава сказала мне, что в одиннадцатилетнем возрасте Антон "остановился", то есть, его умственное развитие задержалось на этой стадии. О причинах "остановки" она говорить категорически отказалась Судя по выражению ее лица, произошла какая‑то очень неприятная история. Не исключено, что Макс сыграл в ней определенную роль.

– То есть мотив для убийства следует искать в давнем прошлом?

– Не знаю. Если честно, меня мучает любопытство.

– Все понятно! – опер шутливо погрозил мне пальцем. – Надеешься раскопать драму, которую вставишь в очередной детектив.

– Почему бы и нет? Зачем напрягать фантазию, если жизнь подбрасывает наиболее интересные сюжеты.

– Ладно, я выясню это по своим каналам.

– Позвони мне, как только что‑то узнаешь.

Опер выразительно посмотрел на оставшиеся в коробке конфеты. Я правильно интерпретировала его взгляд.

– Торт и бутерброды гарантирую.

Чупрун удовлетворенно похлопал себя по "комку нервов".

– Неплохо быть продажным ментом.

– Еще бы! Я бы тоже не прочь стать продажной писательницей, только никто меня почему‑то не покупает. Даже обидно.

– Если когда‑нибудь разбогатею, обязательно тебя куплю, – пообещал Колюня.

– И что я должна буду делать?

– Писать о высочайшем профессионализме, принципиальности и неподкупности сотрудников российской милиции, – издевательски хихикнул он.

Я выпрямилась с видом оскорбленного достоинства.

– Для каждого человека существует предел, который он не может преступить.

– Ладно, тогда остановимся на высочайшем профессионализме. Принципиальность и неподкупность оставим другим авторам.

– Договорились, – кивнула я. – Теперь тебе остается украсть пару миллионов долларов у торговцев наркотиками.

* * *

Собираясь на ночную байкерскую тусовку в качестве обладательницы "крутой" "хонды варадеро", я, войдя в роль, неожиданно ощутила себя настоящей "мотошизанутой" байкершей. Чтобы больше соответствовать стилю, я нарядилась во все черное – эластичные джинсы, водолазку, кожаную куртку. Критически оглядев себя в зеркало, я, в качестве дополнительных аксессуаров нацепила на шею подвеску из крупного акульего зуба и пулю на серебряной цепочке. Довершали картину широкие кожаные браслеты, покрытые острыми шипами и металлическими пластинами.

Браслеты, на самом деле являющиеся декоративными щитками для предплечий, были подарком от третьего бывшего мужа. Плотно облегая руки, они могли использоваться не только для защиты но и в качестве оружия нападения. В период увлечения боевыми искусствами я училась принимать на браслеты удары ножа и, защемляя лезвие между шипами, поворотом предплечья обезоруживать противника. При атаке браслеты разили с эффективностью кастета, а кожу вспарывали не хуже, чем заточка или зубочистки Витюни. Словом, вещицы были не только красивые, но и крайне полезные во всех отношениях.