Окно в Европу

– Ну правильно! Так я и знала! Сидят и перемывают кости соседям без меня. Слушайте, какой у нас Барсик воспитанный! Элькины княжеские манеры перенял. Я его со стола турнула, так он со своей добычей доколтыхал до кошачьего блюдечка, аккуратно плюхнул туда парную мышку, а лопать не стал. Эльке оставил. Кормящая мать все-таки… А когда мы поедем смотреть коттедж Андрея Александровича? Надо Настю прихватить – она дорогу знает. Андрей ее за компанию пригласил, как племянницу, когда возил туда всех Рогачевых в первый раз. Она взяла на себя труд отбивать атаки Леки от жениха и невесты. Впрочем, особого труда и не понадобилось. Настька почти сразу свалилась вместе с Лекой в бассейн на участке. Прямо в одежде. Леке уже не до любви было.

Мы переглянулись и задумались: похоже, события протекают мимо нас. Ничего не знаем!

– Завтра и поедем! – бодро заявила Наталья. – Если Борис Иваныч вечером машину пригонит. А зачем откладывать?

Но вечером Борис Иванович не появился. Позвонил и сказал, что занят. Я плохо спала ночь. Димка, спросонья забывший про свои обиды, забеспокоился, тем более что я его разбудила и попросила прощения. На его недоуменный вопрос: «За что?», коротко пояснила: «За все!» В поведении мужа наметилась легкая паника, и он стал приставать с навязчивыми вопросами, где и что у меня болит? А ничего не болело. Просто на меня так полнолуние действует – бессонница! Получив наставления, что занятия физическим трудом с полной самоотдачей лучшая панацея от бессонницы, я деланно зевнула и опровергла теорию мужа: лучшая панацея от бессонницы – его нравоучения. Он их тут же и продолжил. Пришлось сделать вид, что сплю.

7

Через полчаса я тихонько встала и вышла на крыльцо. Страха не было. Лунный свет освещал все вокруг каким-то нереальным, но все же – светом. Было очень тихо. Не то что в мае или июне, когда птичьи голоса начинают звенеть уже с рассветом. Так интересно! Сначала раздается один робкий, неуверенный голосок, как будто пичугу толканули в бочок – сбрендила, мол? В такую-то рань! Потом, тоже не очень уверенно, присоединяется еще один доброволец. И вскоре лес и наша поляна оживают от хлопотливого птичьего гомона. Невольно охватывает радость – новое утро, новый день. Все новенькое!

Было прохладно. Тем более – босиком. Я решила завершить короткую обзорную экскурсию и отправиться под теплое одеяло. Разворачиваясь к двери, зевнула и потянулась. Машинально взглянув на дачу Рогачевых, замерла… На втором этаже в спальне Тамары Васильевны горел ночник. Его свет настойчиво пробивался сквозь плотные шторы. Я не сразу поняла, что стоять с открытым ртом и поднятыми вверх руками не очень удобно. Только через пару минут, когда свет погас, пришла в себя. Собственно говоря, чему здесь удивляться? Возможно, Тамару или Леку кто-то подбросил на дачу ночью. Завтра зайду и все выясню. Не переться же туда одной среди ночи. Это только в триллерах бывают нежные, беспомощные, но абсолютные идиотки, которые в одиночку шастают по ночам в попытке удовлетворить свое неуемное любопытство и заодно лишиться от страха сознания. Или чего-нибудь еще. Войдя в дом, я немного понаблюдала за дачей Рогачевых из окна, но признаков жизни не обнаружила. Заставив меня вздрогнуть, их проявил только Барсик, прильнувший к моим ногам, но лунный свет позволил моментально его рассекретить и не пискнуть от страха.

Утро началось с местных разборок. Уже не один, а все три котенка переваливались через борта коробки, вынутой из тумбочки, и ползали – кому где вздумается. Элька, обеспокоенная клятвенными заверениями Димки вышвырнуть всех вон, замучилась перетаскивать котят по месту регистрации. На всякий случай предприняла попытку ответной угрозы под девизом «Только попробуй!» и надула мужу в правый тапок. Новый взрыв негодования встретила шипением. Бабуля, в свою очередь, шипела на кошку, вразумляя, что следует быть умнее и изобретательнее в мелких пакостях – не лезть на рожон. Я от растерянности брякнула в манную кашу вместо изюма гвоздику и, особо не задумываясь, вывалила все содержимое кастрюльки в мусорное ведро. Это в первой попытке покормить торопящегося на работу Димку. Вторая почти удалась – то есть я положила в кашу именно изюм, но только второпях перепутала манку с овсянкой. А полезную овсянку «сэр» почему-то на дух не переносил с детства. Пока ахала и охала, краем глаза наблюдая за Димкой (а может, все-таки съест, не подавится?), переварились яйца. Вдобавок неожиданно кончился холестерин в виде упаковки вологодского масла, которое следовало намазать на кусок белого хлеба, а сверху пришлепнуть сыром. Хлеб, кстати говоря, тоже кончился.

Димка как-то сразу примолк. Ну просто наглухо замолчал, и все тут! Это серьезно обеспокоило. Как было бы хорошо, если бы он просто заорал, шваркнул на пол кашу… Нет, пожалуй, кашу не надо. Лучше посудное полотенце. Я бы и с ним поняла, кто я такая. А поняв – разозлилась и заставила бы мужа ощутить чувство вины за то, что меня обидел.

– Дима, – осторожно произнесла я, – ты сегодня поздно приедешь? – Никакой реакции на мой вопрос. – Борщ приготовлю. Мама пирожков испечет. Может быть… Алена…

На дочери я запнулась, не зная, чем она порадует родителя, а когда придумала, Димка уже выезжал на машине на дорогу. Да-а-а… Утро началось неудачно.

И тут я вспомнила, что следует наведаться к Рогачевым. Но попасть к ним на участок не удалось. Калитка была закрыта на пузатый замок китайского производства. Следовательно, если кто и приезжал на дачу ночью – уже уехал.

Весь день прошел в домашних хлопотах. Я насильно изживала из себя бесхозяйственность, вызывая беспокойство свекрови. Когда начала пришивать пуговицы к старым рубашкам мужа, используемым только на садово-огородных работах, она даже потрогала мне голову, не сомневаясь, что температура под сорок. В конце концов заявила, что нельзя сверх меры баловать мужчин – на шею сядут. И будут ежедневно требовать подарочного варианта поведения. Проснувшаяся Алена дважды таскалась в палатку за хлебом. Сначала оставался один черный, потом подвезли и белый. Ближе к вечеру им вполне можно было приторговывать. Приехал Борис на «Шкоде» цвета «зеленый металлик» и торжественно передал ключи от машины жене, а мне два батона свежего белого хлеба. Наталья впала в ступор. Немного придя в себя, тут же спросила, почему машина не красная. Борис ответил правду: потому что зеленая. Я постучала себе батоном по лбу, намекая подруге: она плохо соображает. С зеленым цветом легче маскироваться в лесу. Наташка попробовала пререкаться – в смысле, зачем ей вообще лес? Я возмутилась – ну кто, кроме нее самой, может знать, зачем ей нужен лес. Точно так же, как зачем ей понадобилась машина именно красного цвета? Гаишников травмировать? Зеленый цвет он и для глаз приятнее.

– А-а-а-а. Ну да, – пробормотала подруга и не – ожиданно разревелась – оплакивала «Таврию». Денька тут же отчаянно взвыла. Я тоже загрустила. Наша БМП, боевая машина подруг, прошла вместе с нами столько испытаний!

С раздражением оглядев сверкающую красавицу, подумала: «И чего выпендривается? Надо сначала заслужить наше доверие».

– Эта баба, которой ты мою сиротку продал, наверное, и ездить толком не умеет? – сквозь рыдания спросила мужа Наташка.

– Ну, положим, ты тоже в свое время была источником повышенной опасности для окружающих. Помнишь, как тебя вместе с машиной с пня снимали? А твоя перегазовка, от которой люди за квартал головы в шею со страха прятали? А строгое соблюдение Правил дорожного движения, которые ты понимаешь исключительно по-своему? Научится!

– Научится… – шмыгнула носом Наталья. – А то я не знаю, что такое баба за рулем… Дай мне ее телефон. Я ей голову оторву, если она будет плохо обращаться с моей машиной!

– Но это теперь ее машина! – возмутился Борис. – У тебя под носом своя сверкает.

– Интересное кино! Так за эту ты мне сам голову оторвешь, если что… – Наташка с отчаяния взвыла, и я нечаянно уронила батоны в траву. Борис в сердцах плюнул и, возмущенно жестикулируя, отправился к дому, по пути отпуская короткие междометия.