Дивные пещеры

— Ладно, не плачь. — Семен Петрович дотронулся до плеча Леночки. — Сейчас приедет милиция, потом я тебя отпущу. Пойдешь отдыхать.

— Ключом, разводным ключом замахивался… Хотел убить… — всхлипнула кассирша. — А потом кулаками по лицу, по лицу… Я деньги спасала…. А он в портфель — и бежать… Бандит… А я еще к нему на свидания бегала… Так мне и надо, дуре…

К восьми у дверей собралась вся бухгалтерия. Женщины ахали, охали, суетились вокруг Леночки, делали ей примочки, подкрашивали, подмазывали, причесывали.

— Считаю деньги, — десятый раз рассказывала кассирша. — Вдруг врывается пьяный с разводным ключом. «Убью! — кричит. — Давай деньги, а то убью!» Я стала защищать кассу, так. он набросился, начал бить кулаками в лицо… Я упала… Он запихал деньги в портфель и убежал. Бандит. А я еще к нему на свидания бегала… Так мне и надо, дуре…

Мужчины курили возле окна, качали головами.

— Странная история…

— Очень странная…

— Почти подозрительная.

— Такой скромный парень..,

— Пьяный был.

— Ну и что — пьяный? Мало ли что пьяный…

— Тут что-то не так.

— Приедет милиция с собакой — разберется.

— А что собака? Собака — она и есть собака.

— Ботинок дадут понюхать. По ботинку найдет.

— Ну и что — ботинок? Мало ли что ботинок… Если бы по ботинку всех находили…

— Собака-то из области.

— Ну и что — из области? Подумаешь, из области… Умнее, что ли, наших?

— Выходит, умнее, раз из области вызывают.

— Не мог он взять. Морду набить — это мог. Из ревности. Может, застал с кем. А деньги не мог.

— По пьянке-то!

— Ну и что — по пьянке? Мало ли что по пьянке…

— По пьянке чего не сделаешь.

— Предел есть. Через предел не сделаешь.

— А вот сделал.

— Может, и не сделал.

— Как это?

— А вот так.

— Собака приедет — разберется.

В десять часов милиция еще не прибыла, и возле дверей бухгалтерии собралась большая толпа, «Ограбление века» рассматривали со всех сторон. Мнения резко разделились; одни были на стороне Минакова, другие — на стороне Леночки. Сама кассирша закрылась в женском туалете и ревела там навзрыд.

Вскоре стали известны дополнительные обстоятельства, которые нанесли сокрушительный удар сторонникам Кости Минакова. Оказывается, накануне вечером младший бухгалтер получил какое-то письмо без марки и штампа. С этим письмом и гаечным ключом в кармане Минаков побежал в гостиницу «Тихие зори». Что он там делал — неизвестно, наверно, кого-то искал, во выбежал из гостиницы в крайне возбужденном состоянии.

Потом Минакова видели в парке, тоже с гаечным ключом, возле дома кассирши, на заводе — везде с гаечным ключом. Особенно удручающ был рассказ вахтера, который не оставлял сомнений, что Леночка говорила правду: младший бухгалтер действительно был пьян, возбужден, а когда возвращался назад, его лицо было в крови. Окровавленного Минакова видели на вокзале, где он «добавил» в ресторане и затем сел в автобус с какой-то красивой женщиной, вроде бы цыганкой, но не цыганкой. Гаечный ключ нашли в вокзальном туалете на подоконнике.

Поистине в Петровске ничего нельзя было скрыть.

В общем, картина стала ясна и до приезда милиции с областной сверхученой собакой.

В половине одиннадцатого прибыл младший лейтенант Кобчиков с овчаркой и проводником. Кобчиков быстро навел в коридоре порядок, отправив всех по рабочим местам, оставил лишь работников бухгалтерии.

Дело горело в руках младшего лейтенанта. Новый осмотр места происшествия, фотографирование — все это заняло несколько минут. Потом Кобчиков действительно дал понюхать овчарке ботинок Минакова и строгим голосом приказал областной знаменитости: «Искать!»

Собака тут же взяла след, заметалась по комнате, но потом остановилась с растерянным видом и стала лаять на главного бухгалтера.

— Ну, — зло прошипел Кобчиков, — что я вам говорил? Вот и придется вас брать за ограбление.

— Показания собаки не документ, — огрызнулся Рудаков.

— Ладно умничать…

Первой Кобчиков вызвал Леночку Перову. Допрос проходил в комнате с дверью без таблички, за которой кассирша уже раз побывала.

— Что-то мы часто стали встречаться, — усмехнулся Кобчиков. — Если дело так пойдет и дальше, боюсь наши свидания перерастут в любовь.

Леночка не поддержала шутку. Она мрачно смотрела в пол. Ее лицо превратилось в безвкусно раскрашенную маску.

— Собственного говоря, мне все ясно, — сказал Кобчиков. — Может быть, только у вас есть что добавить?

Леночка мотнула головой.

— Я все рассказала вам… вчера.

— Ну тогда закроем этот вопрос. Поговорим на отвлеченные темы.

Младший лейтенант Кобчиков недавно приехал в Петровск и поражал всех энергией и напористостью. Здешние милиционеры во главе с начальником милиции капитаном Яковлевым были неторопливые, уравновешенные, добродушные. Во-первых, они всех и про всех все знали и торопиться бежать узнавать им ничего не надо было, а, во-вторых, в Петровске никогда ничего серьезного не происходило.

Кобчиков же так рьяно, так горячо брался за любое дело, за любой пустяк, что, бывало, ставил в тупик самого начальника милиции. Иногда капитан даже сдерживал пыл своего горячего помощника: «Постой спокойно, не рой землю копытом».

— Дело с ограблением ясное и неинтересное, — продолжал младший лейтенант. — Поговорим лучше о том вечере.

— О каком вечере? — вздрогнула Леночка.

— Знаете. Когда вы заблудились в Пещерах.

— Но я вам все рассказала…

— Может, что и забыли?

— Не-нет… н-и-ичего…

— Я не для протокола. Это частное расследование.

— Да нет же…

Младший лейтенант быстро нагнулся и посмотрел Леночке в заплывшие глаза.

— А Старик?

— Какой Старик?

— Ну этот, привидение.

— Откуда вы взяли?

— Вы заблудились в Пещерах и не видели Старика? Такого не может быть.

— Не видела… Вы шутите?

Кобчиков откинулся на спинку стула, потом встрепенулся, рванулся к кассирше, прошипел:

— Ну? Только быстро и правду! Почему вы заблудились? Вы что-то увидели? Почему от вас ушел Токарев? Его кто-то поманил? Ну?

— Я вам все сказала… — Леночка закусила избитую губу, из ранки засочилась кровь. — Отпустите меня… Я себя плохо чувствую.

— Ладно. Идите, — бросил младший лейтенант. — Но мы еще поговорим на эту тему. Найдем вот Токарева, и если вы соврали…

— Я не соврала…

— Вы свободны. Позовите Рудакова.

Когда главный бухгалтер вошел, Кобчиков с задумчивым видом листал свой блокнот.

— Слушаю вас… — сказал Рудаков.

Семен Петрович стал перед милиционером. Тот некоторое время вчитывался в какую-то запись в блокноте явно с деланным видом — очевидно, это был научный психологический прием, потом рассеянно бросил:

— Ах, это вы… Присаживайтесь.

Рудаков присел на скрипучую табуретку. Младший лейтенант продолжал изучать запись. Воцарилась долгая, гнетущая тишина. Главный бухгалтер не выдержал первым.

— Слушаю вас, — повторил он.

— Рассказывайте, — процедил Кобчиков, не отрываясь от блокнота.

— Значит, прихожу я утром…

Младший лейтенант поморщился:

— Я не об этом. Здесь мне все ясно.

— А о чем же?

— Вообще о жизни.

— О жизни?

— Ну да.

— Да ничего нового. Живу — хлеб жую.

Кобчиков вдруг отбросил в сторону блокнот и впился острым взглядом в глаза главного бухгалтера, как только что в Леночкины.

— Вот что я вам скажу, Рудаков. Сейчас я не веду протокол. Я для вас частное лицо, Рудаков. И слушайте меня внимательно. После этого ограбления ваше положение усугубилось, надеюсь, вы это понимаете?

— Да, понимаю… — На лбу Семена Петровича выступил пот. — Еще бы не понимать…

— Ну вот… Хорошо, что понимаете… В таком случае, вот вам мой совет: признавайтесь.

— Мне не в чем признаваться.

— Не упорствуйте, Рудаков, — поморщился младший лейтенант. — Если неделя поисков не дала результатов, вы надеетесь, вообще не найдем? Не надейтесь! Вы знаете, что вам грозит, когда ее найдут?