Немного грусти в похмельном менте

Между широко раскинутых ног неизвестного потерпевшего стоял пластиковый ящик, в который кучей были навалены копченые колбаски небольшого размера. Одна из колбас была надкушена.

— Эй! — Николай присел на корточки и похлопал побитого мужчину по щекам. — Ты живой?

Тот дернул головой, открыл глаза и с выражением крайнего страха на покрытом свежими гематомами лице взглянул на Моргулиса.

— Ну не могу я больше, — плаксиво загнусавил мужчина. — Не лезет уже в меня… ну что я могу поделать? Все берите, все забирайте, только не убивайте…

— Кто это тебя убивать собирается? — Моргулис сдвинул вязаную шапочку на затылок. — И за что?

— А?.. — мужчина недоуменно уставился на незнакомца. — Чего?.. Ты кто?

— А ты? Шпынько?

— Да, — кивнул Шпынько и шмыгнул разбитым носом.

— А я старший лейтенант Моргулис, — представился Николай и, засветив [62] ксиву, уточнил для большей ясности:

— Из милиции. И что тут у тебя за дела?

— Банди-иты наехали, — плаксиво пожаловался частный предприниматель. — Денег требуют…

Шпынько врал. Никто никаких денег с него не требовал.

Кому надо, он и так платил. А большего никто с него и не спрашивал. Ну… участковый иной раз затоваривался в его ларьке на халяву — так это дело святое. Ларек же на его земле расположен. Где еще участковому милиционеру копченой колбаской полакомиться? Ну не в магазине же?

А в этот раз дело было так.

Тормознула сегодня возле его торговой точки черная навороченная бээмвуха с братвой [63]. Вышел из нее один такой «реальный пацан», подошел и вежливо попросил… типа, колбаски пожрать. И чего им в голову вдруг такая фантазия взбрела? Ведь спортивный организм, он качественного пищевого продукта требует. А тут? Они что, не знали, чем рискуют? Короче говоря, причины такого неординарного поведения «реальных пацанов» мы, скорее всего, так никогда и не узнаем. Это для нас загадкой останется. Ну вот… подошел он, значит, к ларьку, в окошко заглянул и вежливо так говорит:

— Слышь, толстуха, а колбасок нам вон тех маленьких копчененьких с килограммчик провесь…

— Скока? — переспросила продавщица.

— Скока, скока… Ну, типа, с килограммчик, а там — скока выйдет.

Она взвесила, в пакетик положила и подала ему в окошко. Он взял и даже денег заплатил, чего она от него уж никак не ожидала.

Улыбнулись они друг другу, продавщица в ларьке своем осталась, чтобы и дальше продавать продукты продовольственного питания народонаселению, а парень в машину сел и укатил вместе со своими товарищами.

И отъехали-то они всего ничего, когда один из «пацанов» говорит тому, который к ларьку ходил:

— А это… типа, дай-ка колбасика на зубок.

— Держи, — протягивает тот ему пакет.

Парень берет колбаску в руку, откусывает, жует и вдруг видит — из того куска, который он в руке держит, торчит чего-то. Он присматривается — точно! — мышиный хвостик. Ну уж… Уж тут… С визгом покрышек об асфальт машина разворачивается на полном ходу и прямиком к той самой торговой точке!

Надо отдать должное, с продавщицей ребята ничего нехорошего не сделали. Не побили и даже слов всяких — ну… тина, грубостей — почти и не говорили. Зачем? Они ей только кусок колбасы с торчащим из него голым мышиным хвостиком прямо в рожу сунули, а как хозяина найти, она им сразу сама и рассказала.

Ворвались ребята в складское (оно же и производственное) помещение частного предпринимателя Шпынько без стука. Он такие же точно колбаски, которые они в его торговой точке приобрели, как раз в пластиковый ящик в это время складывал, чтобы в ларек поднести. Ну что говорить… одно слово — беда на его голову свалилась!

Сначала «пацаны» его побили — это уж как водится! — а потом заставили тот самый кусок колбаски с торчащим из него мышиным хвостиком у них на глазах сожрать. А куда тому деваться? Пришлось съесть. Не помирать же смертью лютой, болезненной… Потом пристегнула его братва за одну руку наручниками к трубе и бросила между ног ящик с колбасками. Одна-то рука у него свободна? Вот и жри, гад! А мы на тебя посмотрим. Он ел. Они смотрели. Потом у кого-то одного из «пацанов» в кармане «мобила» запиликала. Он ее к уху поднес, на кнопку нажал, послушал, чего там ему говорят, молча кивнул, «мобилу» выключил и говорит:

— Все, полетели. А ты, — это он к частному предпринимателю обернулся, — чтобы к нашему возвращению вот это все, что в ящике лежит, сожрал. Не сожрешь, закопаем. Мы вернемся, проверим. Веришь мне?

И так это он убедительно сказал, что Шпынько ему сразу поверил.

Ну… перед тем как уехать они, естественно, его еще раз крепко побили. Больше он уже ничего и не помнил.

И вот теперь пришел в себя.

Но рассказывать всю эту историю какому-то незнакомому менту он, разумеется, не собирался.

Еще чего…

— Не по моей это части, — Моргулис достал из кармана ключи от наручников и освободил побитого бедолагу. — Сам небось знаешь, куда по этому поводу стукнуться [64]. Знаешь?

— Чего ж не знать, — растирал тот затекшее запястье.

— Ну и вот. А у меня другой интерес. К тебе мужик вчера рано утром заходил?

— Что за мужик? — Шпынько отряхивал штаны от мусора.

— Мясо, мясо он тебе предлагал. А ты собирался купить. Было такое?

— Ну.

— Что «ну»? Было такое или не было?

— Было, — кивнул Шпынько. — И что?

— А что за мясо-то было? Случаем… не человечина?

— Да ты чего, начальник?! — побелел избитым лицом Шпынько. — Какая человечина? Собачатина голимая [65]. Только очень уж тощая. Куда такая?

— Уверен? — жестко посмотрел на него Моргулис.

— Да что ж я, — Шпынько машинально кивнул на разделочный стол. — Собачатины не знаю, что ли? Он за барана ее хотел втереть [66]. Но я же вижу. Да и запах… Отослал я его.

— И что дальше?

— В смысле?

— Куда ты, интересует меня, его отослал?

— К корейцам, — пожал плечами Шпынько. — Они эту собачатину жрут с удовольствием. Для них это милое дело. Тем более здесь, у нас. Тоскуют они, поэтому любую и скупают. И цех у них, почитай, круглые сутки работает. Туда я его и послал.

— Так, — нахмурился Моргулис. — И где этот корейский цех располагается?

— Тут он, рядом, — указал куда-то за спину предприниматель Шпынько. — Вы трампарк [67] Блохина знаете?

— Знаю, — кивнул Моргулис.

— Ну и вот…

Вплотную к территории трамвайного парка примыкало большое желтое здание, на фасаде которого с прежних времен сохранились каменные ступеньки, ведущие к парадной двери. Раньше здесь была столовая или даже кафе. Но в последние годы дверь эта была заколочена, и помещение бывшей точки общественного питания, судя по заросшим грязью до полной непрозрачности окопным стеклам, казалось заброшенным навсегда. Но в действительности это было не так.

Моргулис — поступая в полном соответствии с полученной им от частного предпринимателя Шпынько информацией — обошел здание вокруг, затем подошел со стороны двора к служебной двери и несколько раз нажал на кнопку звонка.

Дверь ему открыл юноша небольшого роста с восточным разрезом глаз.

— Милиция, — Николай, не раскрывая, показал ему удостоверение. — Старший лейтенант Моргулис. Войти можно? Выяснить мне тут у вас кое-что нужно.

Юноша молча и очень внимательно смотрел на него.

Предполагая, что парень плохо понимает по-русски, Моргулис громко, как глухому, попытался втолковать тому, чего он, собственно, хочет. При этом он помогал себе жестами и коверкал слова, думая, что парню так будет понятнее.

— Моя, — важно ткнул он себя в грудь и вновь достал удостоверение, — милиционера. Вот! Твоя видеть? Моя хотеть туда… топ, топ, топ и эта… говори с кем, кто русская понимай. Яволь?