Ставки сделаны

Читал эту прелесть Чертков не в десятый и, наверное, даже не в двадцатый раз, но не уставал смеяться.

Замечательный документ… Ну где же эти оперативники с деньгами? Алексей Дмитриевич глянул на часы. Еще пять минут.

Тогда, в Москве – нахлынули вдруг воспоминания – Чертков загорелся идеей: привезти гигантских панд в Петербург. Купить их невозможно – нереально до́роги – но вот так, как в Москву, на полгода или на год… Вернувшись домой, развил бурную деятельность, сдружился с зоопарком, стали вместе искать спонсоров, сколько-то денег пообещал Смольный…

Но сразу проект не склеился, а потом появились другие дела. Стало постепенно ясно, что при новой власти чиновничеству, в обмен на лояльность, предоставляется почти неограниченная свобода воровать: и надо было торопиться, пока власть не сменилась, обеспечить себе старость.

«А я даже машину четыре года не менял», – горько подумал Чертков. Бумажку сложил не в бардачок, а в бумажник: надо дать секретарше набрать на компьютере.

Тут появился Рогов. Все в том же жутком джинсовом костюме: переодевается он хоть иногда или нет? В который раз они сели рядом… И снова Рогов справа…

Василий стал объяснять, как работает кейс:

– Здесь микрофон, здесь радиоизлучатель, а это камера. Глазок не закрываете.

– Все понял, спасибо, – поблагодарил Чертков. Голос он постарался сделать «сдавленным» – по роли положено волноваться.

– Торгуйтесь, – советовал Рогов. – Дескать, пока сына не отпустите, деньги не дам.

– Пока сына не отпустите, деньги не дам, – повторил Чертков. – Постараюсь…

– Тогда удачи, – хрипло произнес Рогов.

– И вам тоже…

Пока ехали на стрелку – в двух смыслах: на стрелку Васильевского острова и на «стрелку» с бандитами, – Чертков внимательно смотрел в зеркало заднего вида. Да, машина хоть и набита операми под завязку, но одна. Лопухи.

Обещали, правда, еще автобус ОМОНа, но в намеченном Чертковым плане обширные боевые действия не предусматривались. Все должно произойти изящнее…

Да, вон он, автобус ОМОНа. Внутри не менее двадцати громил.

«Молодец, Леха, – сказал себе Чертков. – Изрядный поднял шухер. Теперь надо доигрывать. А то растопчут со злости».

И, сам того не сознавая, усмехнулся.

– Чего он лыбится-то? – удивился Любимов.

Вместе с Роговым, сидящим за рулем, Виригиным, Стрельцовым и Семеновым он внимательно следил за монитором, на котором шла прямая трансляция из машины Черткова.

– Нервный тик, – пояснил Рогов. У него у самого был сейчас именно такой тик.

– Внимание! – перебил его Семен.

К чертковской «ауди» подошел молодой человек приятной внешности, но с несколько брезгливым выражением лица. Такой эффект, возможно, возникал из-за жевательной резинки, которую энергично осваивали скулы незнакомца: он так был поглощен процессом жевания, что, казалось, плевал на весь остальной мир.

– И все? – не понял Любимов. – Он один?

Даже не оглядевшись, парень спокойно забрался в автомобиль Черткова. Сел туда, где только что сидел Рогов. То есть понятно было, что именно туда он и сядет, но Рогова это почему-то дополнительно напрягло.

Понятно почему: его сейчас все напрягало.

– Семен, снимай, – почти крикнул Вася.

Семен, понятно, и так уже снимал. Выдвинул объектив на своем супероперативном спецфотоаппарате. Раздались сухие щелчки.

– Дай я… – Рогов вдруг полез к фотоаппарату.

Любимов молча шлепнул его по руке.

– Занимайся своим делом, Вася! – посоветовал Семен.

Дело у Рогова сейчас одно было: сжимать в злобе и нетерпении кулаки…

Чертков молча достал из-под ног и положил на колени кейс с деньгами. На секунду мелькнуло ощущение «дежа-вю». Именно из этого кейса и именно те же самые два миллиона он уже отдавал – только не Балашову, а его начальнику.

– Привез? – безразлично спросил Балашов и выплюнул жвачку в окно.

– Где мой сын? – вскинул голову Чертков.

– Сперва бабки, – также спокойно сообщил Балашов.

– Стаса сначала верните, – Чертков следовал инструкции Рогова.

– Да пошел ты… – вдруг выдал Балашов, вытащил из кармана жвачку, засунул в рот пару пластинок.

И отвернулся к окну, интенсивно работая челюстями. Глазел на странную свадьбу, приехавшую к Ростральным колоннам. Гости как гости, машины, как положено, в лентах. Но вот только невеста – в ярко-лиловых фате и платье, а жених – в полосатом, серое с черным, костюме и в котелке. Вылитый мистер Твистер.

«Вот и Стасу свадьбу придется… Тоже расходы».

– А если обманете? – после некоторой паузы Чертков возобновил переговоры.

– Не тебе условия ставить, – пожал плечами Балашов. – Отвезу бабки, после сына выпустят. Так надежнее.

– Кому надежнее?!

– Нам…

Балашов по-прежнему особого интереса к разговору, казалось, не проявлял.

– Он жив? – резко повернулся Чертков.

– Если ментов не навел, получишь целым и невредимым, – зевнул Балашов.

Чертков вздохнул и раскрыл кейс с деньгами. Балашов лениво скосил взгляд на пачки оттенка цветной капусты.

– Чего? – не понял Чертков. – Забирай!

Балашов достал из рюкзака пакет магазина «Пегас», протянул чиновнику:

– Сам…

Выражение «шило в заднице» лучше всего характеризовало бы поведение Васи Рогова в эти минуты. Он прыгал на заднем сиденье, вертел головой, ежеминутно наступал на ногу Любимову, пинал коленками в спину сидящего на водительском месте Стрельцова и едва не раскачивал автомобиль. Жоре приходилось все время утихомиривать коллегу – в том числе и силой.

– Деньги перекладывает, ешкин кот! – вновь подпрыгнул Рогов.

– Не дурак, – прокомментировал Виригин.

Семен вытащил «тетрис», нажал на кнопку. «Тетрис» мерзко квакнул.

– Работает… – Семен остался доволен.

– А у них не пикнуло? – испугался Рогов. – Тогда хана…

– Что я, по-твоему, дегенерат олигофрен? – обиделся Семен. – Пикает только здесь, а там полосочка бледно-бледно загорается. Но тыща внутри пачки, им не видно…

Нелепое выражение «дегенерат олигофрен» появилось в лексиконе убойщиков после дела маньяка Амирханова, который нападал этой весной на одиноких прохожих в парке Лесотехнической академии. Маньяк, в целом, оказался «удачным»: нападал неумело, так что все три жертвы выжили, а на суде смешил народ тем, что на все вопросы отвечал одинаково: «Я дегенерат олигофрен, тебя не понимать». Психиатры, однако, признали его вменяемым, а на зоне дегенерата через два месяца нашли в петле. Уголовники маньяков не уважают…

– Теперь куда? – раздался с экрана голос Черткова.

– Разворачивайся и через Дворцовый, – вновь зевнул Балашов.

Своим сверхъестественным равнодушием он жутко раздражал Жору Любимова. Надо же какой… дзэн-буддист хренов. Так бы и свернул шею. Жаль, через монитор шею свернуть нельзя. Ну ладно, недолго осталось.