Запах легких денег

— Молодой человек, как вы думаете, нам хватит?

Макс пожал плечами. Он же не знал, сколько в банке денег. Хоть и завозили много, но ведь сразу сколько желающих набежало! И он поинтересовался на всякий случай:

— А ты что, бабуль, тоже это самое…грабишь?

— Конечно! — кивнула бабуля, мать её за ногу, божий одуванчик. — Сейчас все грабят! Государство нас, а мы его!

И достала из сумочки ржавый револьвер дореволюционного образца.

— Вот! — прошамкала она. — Это пистолет моего отца! Он покупал его в тринадцатом году, перед самой войной. Вы можете посмотреть, он заряжен?

Макс махнул рукой и проворчал:

— Какая тебе разница, заряжен он или не заряжен!

— Ну, все-таки! — искренне переживала бабуля. — Вдруг придется стрелять!

Но стрелять не пришлось, поскольку очередь быстро рассеялась. Тут же никакой бумажной волокиты! Все оформляется без извещений и квитанций. Деньги выдаются сразу по первому требованию. И Макс с бабулей быстренько оказались перед окошком кассира. Бабуля всунула свой ржавый револьвер в окошко и сказала хрипло:

— Пошевеливайся, внучок! У меня мало времени!

Но шустрый кассир выложил на стойку только горстку металлических рублей.

— Все, больше ничего нет! — устало выдохнул он и развел руками. Сам был бы рад предложить что-нибудь более существенное, да, видно, и в самом деле вся бумажная наличность закончилась.

— Ну вот, так всегда! — огорченно проворчала бабуля. — Отстоишь целый час, и перед носом все заканчивается!

Она сгребла мелочь в сумочку, сунула туда же револьвер и направилась к выходу.

А кассир выставил перед носом Макса табличку: «Денег нет».

И Макс, как последний фраер, поперся обратно к выходу с пустыми карманами. Не совать же кассиру под нос пистолет и не требовать ещё денег. Ведь все в очереди прекрасно видели, как тот выгребал из сейфа пачки рублей, и как они все быстро закончились. На кой черт кассиру прятать деньги? Они что, его собственные? Отдал все, что было, и свободен. А там пускай хозяева банка разбираются, сколько он отдал и кому!

У дверей все ещё стояли Жорик с охранником. И Жорик продолжал держать пистолет, направленный на него. Все ещё продолжал играть в ограбление. Как будто не понимал, что их уже обули, как лохов. А с ними рядом уже крутилась бабуля.

— Скажите, молодые люди, поблизости ещё есть какой-нибудь банк?

Вот, бабка, все никак не может успокоиться! Как будто уже собралась на покой, и решила немного подзаработать на похороны.

— На той стороне улицы через два дома, — сообщил охранник. Вот молодец, как работает — и здесь стоял, варежку разевал, и туда направил тех, кто здесь не отоварился! Может, думает, ему премию за это дадут. Срок ему дадут, а не премию!

— Пойду там попробую… — спохватилась бабуля и взялась за ручку двери.

Охранник помотал головой и скорчил недовольную физиономию.

— Не ходите! Там закрыто. Денег нет. Утром там был вооруженный налет.

— И что, налетчиков задержали? — поинтересовался Жорик.

— Ну да, как же! — огрызнулся охранник. — Охраны-то вообще не было никакой!

— Почему это не было? — уточнил Макс, подумав, что, может быть, там её никогда нет, и ещё есть смысл перейти улицу.

— А кому охранять? — проворчал мастер спорта по теннису. — Напарник заболел. Обычно мы с ним менялись. То я там дежурю, то он. А теперь приходится мне одному! И получается — я сутки здесь, сутки там. Так что сегодня они в пролете.

— Да что ж мне так не везет! — огорчилась бабуля, шибанула ногой дверь и ушла.

И горе-налетчикам ничего не оставалось, как тоже уйти, не солоно хлебавши. Макс пальнул в лампочку напоследок, и они с Жориком свалили.

Боря был крайне удивлен, что напарники вышли с пустыми руками. Он-то уже открыл багажник и был готов загружать туда мешки с наличностью. Но Макс с Жориком только тихо ругались и грозились приехать ещё раз на следующей неделе.

— Сказали, что у инкассаторов машина сломалась, — проворчал Макс, срывая маску и плюхаясь на заднее сиденье. — Так что деньги завтра привезут.

И это называется — ограбление! И ведь говорил один знающий человек, что очередь надо с утра занимать.

Лева Меченый основательно расположился в кресле, по своему обыкновению задрав ноги на стол. Такая вальяжная поза способствовала философствованию, и он сейчас как раз к этому был склонен. На его лице лежала печать обиды. Ну что это такое, словно говорило его лицо, что не поручи этим архаровцам, ни с чем справиться не могут! Он бы и накричал на них, выгнал бы в шею с позором, но понимал, что иначе вообще не с кем работать будет! Народ разбегается от него на глазах. Кто в бизнес подается, кто в менты, кто на старое место возвращается — вроде институт опять худо-бедно заработал. Словом, бегут, как крысы с тонущего корабля. А ему надо авторитет поддерживать, коммерсантов в узде держать, свои точки охранять, да перед другими группировками силу показывать. А скоро не то, что силу, вообще некого показывать будет!

— Эх, что ж такое! — вздыхал он. — Нельзя же так, кореша мои! Хреново это! Поймите, в этом мире выживает только тот, кто может ухватить другого за глотку и потребовать свое. Иначе звездец! Если вы не можете ухватить и потребовать, вы не жильцы. Никто вам просто так ничего отдавать не будет. С голоду подохните. Еще этот… как его… Дарвин… говорил: «Выживает сильнейший!»

И друзья, сидевшие в креслах перед его столом, чувствовали себя униженными и оскорбленными. Еще одна неудача и такая позорная! Макс понимал, что взять этот зачуханный банк было проще простого, тем более при такой серьезной подготовке, какую они провели. Но оказалось, что так думали многие, очень многие.

— Сейчас время такое, — философствовал дальше Лева. — Если ты не успел что-то сделать или не смог, за тебя это сделают другие. И твои деньги будут лежать в чужом кармане. Все прекрасно знают, как можно деньги сорвать легко, поэтому выигрывает не тот, кто сделает это лучше, а тот, кто сделает это раньше.

Впрочем, Лева ещё пытался их успокоить. Он был на редкость оптимистичен, что, впрочем, и позволяло ему держаться на плаву в то время, когда другие его кореша и конкуренты уже давно расселились по тюрьмам и кладбищам.

— Ну ладно, ребята, с кем не бывает! Всякое может случиться! Я тоже первый раз… Ну, ладно, об этом потом… — Лева тяжко вздохнул. — Ох, что мне с вами делать? Просто не знаю, куда вас ещё послать. Кидалы из вас никакие, банк взять не можете. Может, нищими? А?

— Давай, попробуем… — сказал Макс безразлично. Ему уже было все равно, куда идти и что делать. Лишь бы оправдаться в глазах начальства!

Но авторитет помотал головой и проворчал:

— Попро-о-обуем! Там конкуренция, знаете, какая! Столько нищих развелось, не поймешь, на кого работают! Вас просто побьют! А мне люди нужны! Даже такие, как вы… — Он вылез из кресла, прошелся по кабинету, приглядываясь к трем неудачникам. — Ну-ка ты, Жорик, ты самый здоровый. Сойдешь за инвалида. Попробуй сказать жалостно: «Я ветеран трех войн. Потерял в Афгане ногу, в Приднестровье — руку, в Чечне — глаз! Подайте на пропитание».

Жорик встал с кресла, присел немного, протянул руку для подаяния, собрался с духом и откашлялся.

— Я ветеран трех войн… — начал он, но остановился, о чем-то подумав. — Так у меня две ноги. И две руки.

— Ну, так и что! — хмыкнул Лева. — Придется удалить ради такого дела.

— Я против, — быстро сказал Жорик. — И не уговаривайте! Отказываюсь и все! Ни за какие коврижки! Хоть убейте, а нищим я не пойду! Нет, не лежит у меня душа на это дело!

Бодигард в своем углу завертелся и кашлянул. Наверное, высказал таким образом свое неодобрение. А может, сам был ветераном одной из войн и болезненно относился ко всяким самозванцам и «инвалидам».

Лева Меченый тяжко вздохнул.

— Как же мне надоели эти капризы! Каждый, понимаешь, со своим — этого не буду, того не хочу. Вот попробуй здесь дело делать! Ладно, надо вам что-то другое придумать. — Он нажал кнопку интеркома. — Верунчик, принеси кофейку с коньячком на четверых. Нам тут обмозговать кое-что надо.