Сан-Антонио в Шотландии

Наш самолет летит высоко, его турбины работают нормально, горючего достаточно, чтобы долететь до Шотландии, а стюардесса такая хорошенькая, что от ее вида зачесались бы ладони даже у безрукого.

Я смотрю на ее великолепные формы периодически, потому что, следуя примеру Берю, задаю храпака. Этот трехчасовой сон немного приводит меня в форму. Наконец динамик начинает трещать и советует господам пассажирам пристегнуть ремни, потому что скоро Глазго. Я бужу Берю, и это кладет конец сомнениям командира экипажа относительно режима работы его моторов. Жирдяй так храпел, что одна глуховатая американка спросила над Па-де-Кале, все ли нормально с турбинами.

– Опусти воротник пиджака! – говорю я ему. – Ты похож на замерзшего клошара.

Мастодонт подчиняется.

– А теперь? – спрашивает он, сняв шляпу, грязную, как помойное ведро, чтобы привести в порядок свои волосы.

– Теперь ты похож просто на клошара. – Я замолкаю, окаменев. – Эй, приятель, ты ж забыл надеть рубашку!

– Опять ты хреноту порешь? – ворчит Толстяк.

Говоря это, он проводит рукой по груди и отдает себе отчет в очевидности.

– Черт, в спешке сборов...

Под пиджаком у него только галстук на поросячьей шее, правда хорошо завязанный.

– Это заметно? – беспокоится мой напарник.

– Не особо, – говорю, – потому что благодаря твоему густому волосяному покрову кажется, что на тебе мохеровый свитер. Придется тебе покупать рубашку, Толстяк.

Он обещает это сделать, и мы приземляемся.

Пройдя через таможню, мы замечаем высокого типа в одежде шофера из богатого дома, расхаживающего по залу. В тот самый момент, когда я заметил типа, громкоговоритель сообщает, что шофер фирмы «Херст» ждет мистера Сан-Антонио в большом зале, чтобы предоставить в его распоряжение машину.

Я подхожу к дылде, называюсь, и он почтительно приветствует меня.

Пять минут спустя я получаю ключи и бумаги на импортную черную «бентли» размером с катафалк.

Толстяк раздувается от гордости.

– В ней я буду выглядеть как английская королева, – заявляет он.

– Боже, храни королеву, – вздыхаю я.

Майбексайд-Ишикен, миленький городок с пятью тысячами жителей, находится километрах в пятидесяти от Глазго.

Когда мы проезжаем мимо таблички с названием города, я решаю навести кое-какие справки о виски «Мак-Геррел» и останавливаю катафалк перед ресторанчиком с лаконичным названием «Рука моей сестры в штанах турка».

Толстяк и я заходим в живописный зал с нашитыми на стены деревянными панелями. Посредине его стоит камин, не горящий по причине теплого времени года.

Пухленькая дама с пучком, лежащим на ее макушке, как яблоко, в очках в железной оправе и с детской улыбкой на губах спешит нам навстречу.

– Я выпью мюскаде, – заявляет Берю.

– Ты не в Нантерре, Толстяк, – объясняю я. – Не забывай, это страна виски.

– Я не догматик, – отрезает мой приятель. – Выпью виски. – Он обращается к улыбающейся владелице ресторана: – Ту виски ин большие гласс!

Улыбка женщины исчезает, как будто ей дали по зубам. Она сообщает, что сейчас не время для алкоголя. Мне предстоит тяжелый труд: растолковать Берю, что в Великобритании нельзя пить спиртное в любое время суток. Он меня слушает с лицом, помертвевшим от разочарования.

– Скажи ей, что мы французы, – предпринимает он последнюю попытку, – и нам не обязательно соблюдать эти правила.

Я бросаю на него строгий взгляд.

– Слушай, дружище, нам придется выпить чаю. Мне нужно расспросить эту старую грымзу, и я не хочу попирать законы страны.

Толстяк моментально замыкается во враждебном молчании.

Когда перед нами стоит дымящийся чайник, я начинаю расспрашивать даму с пучком. К счастью, она разговорчива и рада поболтать с французом.

За время меньше того, чем требуется Берю, чтобы выпить сто сантилитров ронского, я узнаю, что винный завод Мак-Геррелов один из крупнейших в округе. Он действительно находится в Майбексайд-Ишикене, но владельцы живут в трех километрах отсюда, в Стингинесе. По тому, что их жилище называется Стингинес Каста, я без особого труда делаю вывод, что они местные помещики и владеют замком.

Выпив глоток чая на двоих и купив Берю белую рубашку, мы направляемся в Стингинес.

В округе всего одна гостиница – «Большой отель щедрого шотландца». Несмотря на длинное название, это весьма скромное заведение.

Его содержит супружеская чета – мистер и миссис Мак-Хантин, которым помогает служанка лет восемнадцати с очень милой фигуркой. Я объясняю, что мы французские туристы, заехавшие в страну волынок, и нас встречают, как Анкетиля, после того как он в пятый раз выиграл Тур де Франс. Мак-Хантин – тип лет шестидесяти, лысый, со светлыми усами, толстыми блестящими щеками и животом, не дающим забыть о страсти шотландцев к регби. Его половина, наоборот, высокая, тощая, но при этом совсем не неприятная.

Нам дают две самые лучшие комнаты в гостинице: туалет на том же этаже, а горячая вода на кухне. Служанка приносит мой багаж. Глядя на ее круп, я принимаю решение. Этот цветочек мне подходит. Не только с сентиментальной точки зрения, но и в плане получения информации о местных жителях.

Я сразу перехожу к делу и достаю мою улыбку восемьдесят четвертого размера, к которой добавляю убийственный взгляд, проникающий глубже, чем ренгеновские лучи. Она краснеет.

Сообщение принято, командир!

И вот мы одни в моей комнате. Она мне объясняет, как открыть занавески на окне. Изобретательные люди эти шотландцы: достаточно потянуть за веревочку, и шторы откроются. Затем она мне демонстрирует, как открывать воду: достаточно повернуть кран против часовой стрелки. Остроумно, а? Потом показывает, что на кровати лежат два одеяла, шотландские, а в комоде есть ящики.

Исчерпав информацию, она замолкает и смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, полными невинности и восхищения.

Я спрашиваю ее заглавие. Ее зовут Кэтти Мэппл. Я ей говорю, что она очень хорошенькая, она мне верит. В общем, дела идут как по маслу. Я прикидываю, стоит ли сразу демонстрировать ей мой фирменный поцелуй, и решаю, что нет. Время работает на меня. Дадим ей привыкнуть к моей привлекательной внешности. А пока я работаю на ее национальной территории и даю однофунтовую бумажку, напечатанную в Англии.