Душные бандиты

Отогнав досадные воспоминания детства, Алексеев волевым усилием заставил себя думать только по существу дела, и спустя положенное на фотопроцесс время он вглядывался в те несколько кадров, которые успел отщелкать первоклассник Коля.

«Это, наверное, он сам… — прищурившись, думал опер. — Мама, наверное, сфотографировала… Резко, четко… Стоит, маленький такой, с ранцем… Улыбается… Прямо я в молодые годы… Следующий кадр — что-то невообразимое…» Заправив пленку в увеличитель, он максимально укрупнил изображение, но все равно было непонятно. «Эх, Павлик… Растрясу я тебя еще и на бумагу… Как на плату за хранение…» Произведя все необходимые операции, Петруха со смехом смотрел на фотографию, на которой из-под мятой обложки от шоколадки, почти спрятанная в траве, испуганно высовывала мордочку обыкновенная мышка. «Надо же… Нашел объект… На газоне где-то… Хотя в его возрасте это так интересно! Мышки, собачки…» Быстро отпечатав все кадры — а их и было-то немного, поскольку пленка была куплена за полчаса до убийства, — Алексеев разложил их перед собой и, освещаемый красной фотолампой, которую давно уже можно было выключить, внимательно разглядывал, перекладывая с места на место.

«Инкассатор… Терминатор, в его понимании… Узнать можно, но чуть засвечено… Конечно, в семь ли лет в выдержках-диафрагмах разбираться! А дальше вообще ерунда… Резко и четко — угол дома вдали; видимо, объект находился именно там… Но что за придурок влез в этот момент между фотоаппаратом и убийцей! Все дело испортил… Шатаются туда-сюда… Ноги бы оторвать, если не сказать иначе… Это… Это точно она… Убийца… если она, конечно, женщина… Со спины, в длинном плаще, шляпе… Бежит, а потому вышло нерезко… Кто угодно может быть! Меня так одень — и я подойду! Рост… вроде бы самый обычный… Не разберешь… Так… То же самое, только она еще дальше отбежала… И еще более размыто… Бред… Старался, старался, а результатов никаких! Ни „за“, ни „против“… Может, хоть поощрят как-нибудь за проявленную инициативу? Ускорение процесса расследования? Когда еще эта пленка была бы готова, а все сидели бы и возлагали бы на нее большие надежды… Чушь… Короче, начнем опять с нуля… В первый раз, что ли?» Он встал, нехотя свернул фотодеятельность, кое-как убрав все на прежнее место, и направился к телефону. Набрав несколько цифр, он с досадой опустил трубку: «Нет. Если она здесь ни при чем, а это, скорее всего, так, я с этим звонком… Поздновато для напрасного беспокойства… Можно и завтра…» Завершив этим размышлением полный забот день, Алексеев отправился спать.

«Кто это там, вдали? Так стремительно несется? И почему все вокруг взволнованно гудят? Плащ, шляпа! О! Точно! Скорее! Сейчас проходными уйдет!» — мелькнуло у Петрухи, и он с ходу включился в погоню. Таинственная особа в длинном плаще цвета «хаки», изящно перепрыгнув большую лужу, скрылась в подворотне. Но опер, знающий если не все проходные дворы на своей территории, то уж по крайней мере многие, не оплошал и, уже упустив из виду беглянку, наверняка знал, куда она сможет добраться, срезав таким образом угол. Он бежал, резко отталкивая попадающихся на пути прохожих, которые почему-то не падали, а, напротив, горячо благодарили Алексеева, посылая вслед ему воздушные поцелуи, которых он, впрочем, не мог увидеть; иные громко ободряли его: «Так держать! Не робей, Петруха! Догоняй, догоняй ее! Мы верим — у тебя все, все получится!»

Выскочив на Московский проспект, Алексеев прищурился и тотчас же заметил на другой его стороне мелькнувшую в толпе ту самую шляпу. В бешеном темпе двигаясь следом, он оказался у входа на станцию метро «Садовая». Ступеньки круто уходили вниз, и полы длинного плаща исчезли за поворотом, ведущим в глубь станции…

В два прыжка, будто усатый брат Марио из одноименной компьютерной игры, перескочив ступеньки, Петруха ринулся вперед и едва успел затормозить перед глухой кирпичной стеной, представшей перед ним. На поверхности кирпичей красовалась мраморная доска с аккуратными золотыми буквами.

«„Масонский храм“, — с удивлением прочитал Алексеев. — Что же это значит? Как же мне ее догнать? Куда она делась? Как пройти дальше?» — теснились в его голове вопросы. Он недоуменно огляделся и, встретившись взглядом с каким-то иссушенным старичком в мятой длинной одежде и огромных солнечных очках, закрывающих почти все лицо, сразу же получил ответ, не успев вопросить вслух.

— За фасад! Туда, за фасад! — дребезжащим голосом выкрикнул старичок, махая костлявой рукой куда-то вперед. Алексеев посмотрел в указанную сторону, ничего нового не обнаружил, но сделал несколько шагов — и через несколько мгновений глухая кирпичная стена оказалась уже у него за спиной.

Впереди находился эскалатор, но попасть на него можно было, лишь минуя турникеты. По привычке потянувшись за удостоверением, опер выругался, вовремя вспомнив, что искать его при себе бесполезно. Охлопывая карманы в поисках денег или жетона, он наткнулся на сделанные накануне и все еще мокрые, слипшиеся фотографии. Заметив их, контролер удовлетворенно кивнул и сделал приветливый жест, приглашая опера проследовать на эскалатор.

Петруха бросился к нему.

— Погодите! А хлеб-соль? — жалобно воскликнул контролер, но опер только отмахнулся:

— Некогда! На обратном пути!

Все эскалаторы — а было их отчего-то целых пять — работали на подъем. Но догадаться об этом сразу было трудно: множество пассажиров стояли на них лицом вниз, будто бы самодвижущиеся ступени двигались в недра земли… Подойдя к эскалатору вплотную, Петруха едва не был сбит плотным потоком пассажиров, уверенно пятившихся наверх… «Бр-р-р!» — замотал головой опер и, схватившись за поручень, прыгнул на эскалатор, распихивая людей, и устремился вниз вопреки механическому ходу лестницы…

В самом конце эскалатора знакомая фигура в плаще и шляпе спокойно стояла, с кем-то беседуя, но при виде приближающегося Петрухи, не прощаясь с собеседником, опять побежала дальше…

«Не все потеряно! Могу успеть!» — обрадовался взявший след Алексеев. Он несся по туннелю. Прошло много времени, но тот и не собирался кончаться. Петруха чуть замедлил ход, переводя дыхание. Объект преследования, обернувшись, заметил это и также не спеша продолжал путь. Обернувшись и оценив, что разделяющее их расстояние все еще достаточно велико, беглянка позволила себе подразнить опера, нарочито замедленным движением вынув что-то из сумки и помахав изумленному Алексееву. «Вот гадина!» — разозлился тот, но быстро бежать не хватало сил. Впрочем, умело уходящая от погони женщина все еще была в поле зрения, и он не терял надежды на успех. Теперь он мог внимательно осматриваться вокруг, продолжая идти вперед. В стенах необыкновенно длинного туннеля были какие-то темные ниши, которые он до этого стремительно проскакивал. Проходя мимо одной из них, он повернул голову и удивился, обнаружив, что в ней неподвижно кто-то стоит. «Памятник не памятник… — задумался Петруха. — Вроде бы станция-то не сталинского периода? Никогда на Садовой памятников не замечал… Почему она какая-то… странная?» Следующую нишу он оглядел уже пристальнее. Человек был обмотан чем-то белым, стоял он не шевелясь, но, едва Петруха поравнялся с ним, лицо его как-то глумливо ухмыльнулось, глаз залихватски подмигнул. «Это же… инкассатор? — с ужасом узнал Алексеев. — Точно, но как? Почему?» Почувствовав, что силы вернулись к нему, он устремился вперед, пролетая мимо таинственных статуй в нишах, всех в белом, с лицами убитых на Садовой инкассаторов. Иные приветливо махали ему руками, отчего отвратительные белые ленты колыхались в воздухе, другие, распрямив плечи, принимали героические позы… «Waiting, I’ll be back!», — звучало из темных углублений в стенах коридора…

Туннель, казавшийся бесконечным, вдруг резко оборвался, и Петруха оказался вынесенным на платформу неизвестно откуда взявшейся толпой пассажиров, в которую не преминула затесаться находчивая беглянка. Она вскочила в поезд, до которого Алексееву было еще далеко, и, высунув голову из дверей, показала язык. Поля шляпы свисали вниз, и Петруха никак не мог рассмотреть ее лица. Он бежал и бежал, до последнего вагона уже было недалеко, но из динамиков прозвучало: «Осторожно, двери закрываются…» Женщина в шляпе, эффектно взмахнув рукой, швырнула Алексееву какую-то пачку бумаги, и он, лишь на мгновение взглянув на нее, сразу же узнал прописи с веселыми зелеными крокодильчиками на обложке. Разрываясь между зудящим желанием остановиться, поднять прописи и наладить с их помощью давшие трещину личные дела и необходимостью догнать наглую преступницу, Петруха, не давая волю чувствам, хладнокровно оценил ситуацию и в последнюю секунду успел запрыгнуть в вагон уже набирающего ход поезда, последняя дверь которого отчего-то осталась незакрытой…