Билет в никуда

Виктор опустил руки. Бояться было уже нечего. Курганов в любою минуту мог нажать на курок. Оставалось попробовать объяснить, как получилось на самом деле.

– Стреляй, чего уж там, – вяло произнес он. – Тебе не так все рассказали. Оправдываться не собираюсь. Потом узнаешь правду.

Курганов опустил пистолет. Сомнения в душе не возникали. Факты упрямо подтверждали вину Иратова. Но и спешить, собственно, было некуда. Слишком уж долго страдал, чтобы лишить себя удовольствия насладиться хотя бы предсмертным раскаянием человека, столь подло предавшего его.

– Говори.

– Я закурю?

– Кури. Но одно лишнее движение, и получишь пулю в лоб. Учти, я не привык промахиваться.

Виктор на ощупь взял со стола сигареты, закурил, закашлялся. Помолчал и задал вопрос:

– Тебя послал Манукалов?

– Это тебе он начальник. Меня никто никуда не посылает. Но о тебе рассказал и адресочек подкинул. Видишь, как получается – не люб ты стал ни бывшим друзьям, ни бывшим хозяевам.

Виктор действительно не часто, особенно в последнее время, возвращался к воспоминаниям молодости. Стал фаталистом. Помочь друзьям, оставшимся в зоне, ничем не мог, а потому старался не думать о них. Кто виноват в случившемся?

– Ты помнишь, кто взял на себя сожжение флага?

– Ты, ты… самый достойный из нас, – насмешливо согласился Курганов.

– Поэтому Инесса спасла именно меня, а не вас.

– Знаю. Сперва сама продалась Манукалову, а потом и тебя заставила продаться.

– Она не знает о моих связях с КГБ. Постарайся, чтобы и после моей смерти не узнала.

– Слушай, ты здесь совсем разучился логически мыслить? – вспылил Александр. – Да все она про тебя знает! А молчит, потому что такая же мразь, как и ты! Я с ней сразу порвал. Венька по бесхарактерности продолжает якшаться. Он бы и тебя простил. Но не я. Хватит заливать про любовь и дружбу. Это мое последнее и самое приятное убийство.

Виктор затянулся сигаретой, выпустил дым и бросил окурок на ковер.

– Черт с тобой, стреляй. Может, ты и прав.

Курганов замешкался. Ему показалось, что нужно сказать еще какие-то важные слова. Если бы Виктор молил о пощаде, клялся в невиновности или, наоборот, раскаивался, то было бы намного легче стрелять. А так вроде и сказано достаточно, и точка над «i» поставлена, но ведь здесь не банальное убийство. Не просто месть, а расплата за предательство. Вот встретились через тринадцать лет. Виктор готов выложить любые деньги, пожертвовать всем, а Александру ничего не нужно… Он впервые за многие годы почувствовал себя нормальным человеком. Да – сидевшим, да – убивавшим, но ему в отличие от Виктора бояться на этой земле некого. Никто не придет и не предъявит никаких счетов. Странно устроен мир. В нем убийца способен быть честнее и достойнее, чем ничем себя не запятнавший человек.

– У тебя, наверное, и награды родины имеются?

– Имеются, – подтвердил Виктор.

– Герой, значит…

– Ты же меня не от имени родины пришел убивать?

– От собственного.

– Ну, ну, бери грех на душу и дело с концом… Курганов напрягся. Прозвучало именно то, чего не хватало для финальной точки. Так кто же из них грешен? Оба… Тогда суд бессмыслен. Но не застрелить, значит, простить. А прощать нельзя… иначе возненавидеть себя на всю оставшуюся жизнь…

Рука с пистолетом медленно поднялась на уровень головы Виктора. Он, не мигая, смотрел на дуло, из которого должна была вылететь предназначенная ему смерть. Лицо Курганова не выражало никаких эмоций. Даже вечно подергивающийся вправо подбородок не двигался.

Все слова были сказаны. Оба ждали момента выстрела. И вдруг Александр вздрогнул, дернулся, дуло пистолета задралось вверх, сухо прозвучал выстрел, с потолка посыпалась штукатурка, и на глазах изумленного Виктора он с хрипом повалился на пол. В дверном проеме, зажав окрававленный нож в руке, замерла белая, как стена, Инесса в наспех накинутом красном пеньюаре.

Веня быстро нашел общий язык с Галиной Вагнер. Она так естественно и по-девичьи наивно рассказывала о своей любви к Доменику Порте, что встреча с американским мафиози казалась совсем не опасной. Они приехали в Канны и остановились в отеле «Карлтон» с видом на море и набережную Круазетт.

Галина хотела сразу же дозвониться до Доменика, но Веня убедил подождать до утра. Надо было перевести дыхание. Поэтому, сидя на балконе, попыхивая сигарой и попивая коньяк, он старался не думать о плохом и возвращался мыслями к Эдди, до которой отсюда было рукой подать. Нарушила мечтания Галина, не находившая себе места в роскошном номере. Она зашла к Вене и заявила, что уезжает в Монако, а чтобы тот не возникал, согласилась взять на себя сообщение о несчастье, случившемся с Сашей Либерманом. Веня, невзирая на вес, подскочил от радости и согласился.

– И главное, поподробнее расскажи обо мне. Известном бизнесмене. Ничем не запятнанном. С отличным прошлым – двенадцать лет отсидки. Мы обязательно поладим. За такими, как я, – будущее России!

Галина согласно кивала головой. Она была обворожительна и не сомневалась, что Порте потеряет голову, увидев ее, а поэтому благосклонно внимала бахвальству молодого бизнесмена. Веня вызвался проводить ее и сам заказал у портье такси.

– Утром жду звонка! – напоследок крикнул он и помахал рукой.

Не успел желтый «мерседес» с Галиной скрыться за толстыми стволами пальм, увитых маленькими лампочками, к Вене подошли двое мужчин в легких летних костюмах. Один из них обратился на плохом русском языке:

– Месье Аксельрод? Мы должен говорить конфиденциально. Мы от ваш друг здесь…

По толстой спине Вени побежали капли холодного пота. Он отступил назад и хотел броситься бежать в отель, но постеснялся. Второй, спортивного вида мужчина, перекрыл ему путь к отступлению.

– Прошу машина, – продолжил первый и крепко схватил Веню за локоть.

Несколько секунд отчаянной борьбы закончились тем, что Веня вырвался и побежал по набережной. Его легко нагнали.

– Вы есть не понять. Мы от ваш друг здесь…

– У меня во Франции нет друзей, – задыхаясь от бега и испуга, по-французски заявил Веня.

– Друг есть ждать тебя, – для пущей убедительности продолжавший говорить на ломаном русском языке ткнул в Веню пальцем.

– Месье Порте? – не выдержал он.

– Да, да… Порте, Порте.

– Но мы не договаривались… – принялся было объяснять Веня. Но не успел, так как рядом притормозил черный лимузин, задняя дверца распахнулась, и одним мощным ударом Веня, несмотря на свою массу, был вбит внутрь салона. Отдыхающие, прогуливавшиеся по набережной, еще не успели сообразить, что на их глазах украли человека, а машина уже скрылась в направлении Антиб.

Для того чтобы Веня не пытался больше оказывать сопротивление, его с двух сторон ударили по лицу, после чего он поник головой. И сквозь боль и шум в ушах слышал русскую речь, обильно приправленную матом.

– Нет, с таким пузом он хотел от нас убежать! – смеялся тот, что сидел справа.

– Грязная работа, – неодобрительно отозвался неизвестный с переднего сиденья. – Так нельзя. Следовало уговорить сесть в машину, а вы при всем честном народе устроили догонялки, а потом и мордобитие!

– Никто и не заметил, как он влетел в машину, – оправдывался кто-то слева.

Веня не мог понять, почему люди Порте говорят по-русски. Неужели их опередили конкуренты и теперь собираются свести счеты? Никакие другие объяснения в голову не лезли. Он старался не ерзать, боясь опять схлопотать по голове. Ехали долго. Наконец машина остановилась.

– Приехали. Тащите его вниз и без глупостей, – приказал главный с переднего сиденья.

Веню выволокли, словно мешок, и потащили, подхватив под руки.

Он не сопротивлялся, пытаясь рассмотреть подбитым глазом дорогу. Судя по всему, это была заброшенная вилла в горах, а бросили его в бывший винный погреб с устоявшимся кисловатым запахом вина. Каменный прохладный пол не располагал к долгому лежанию. Тяжко постанывая, Веня сначала приподнялся на колени, отдышался, а потом уже встал на ноги. Прошелся в полной темноте и наткнулся на пустую бочку. «Интересно, сколько времени придется мучиться здесь?» – подумал он и мрачно заключил, что, быть может, это и есть последние часы его жизни. Ох, неспроста сердце не лежало к этой поездке. Надо же, всего час назад он сидел на балкончике роскошного отеля «Карлтон», курил сигару, пил «Курвуазье» и мечтал об Эдди. И вот – вонючий подвал и неизвестность. Хоть Веня всегда отличался философским взглядом на жизнь, но в данном случае потерял самообладание. На ощупь отыскав низкую дверь, принялся колотить в нее ногой.