Зеркало для героя

Мы ужинали втроем: я, Дик и худенькая бродяжка. Мы с вакуэро сами напоминали бродяг, потому что нашей крышей в эту ночь стало звездное небо с Южным Крестом в зените, но девушка все равно прибилась к нам, как бездомная собачонка – у портовых девушек, как и у дворняжек, дом там, где кормит хозяин, даже если он хозяин на пять минут. Мы с Диком отрывали куски лепешки и отрезали от большого куска копченой говядины тонкие ломти и по очереди протягивали Нике – так она назвала себя. Она ела жадно, с двух рук, то и дело поправляя тощую черную челку, которая все время падала ей на глаза. Ее загорелые, насквозь пропитанные солнцем руки в сумерках казались черными, и лишь тонкий налет высохшей морской соли отливал призрачным инеем.

– Моряки туда не плавают, – рассказывала Ника, часто замолкая, чтобы проглотить очередной кусок. – Года два или три, как не плавают. Боятся. Про этот остров слухи разные ходят.

– Какие слухи? – спросил я.

– Разные, – уточнила девушка. – Говорят, что там живут сектанты и у них есть обряд: они режут себе вены, спускают в большой чан кровь, а потом пьют ее, передавая чан по кругу. А еще…

Голос ее стал тише и сошел на шепот. Оглядевшись по сторонам, Ника продолжила:

– А еще говорят, что на острове живут рыбы-женщины. В полнолуние они выходят из воды, взбираются на яхты и суда, которые причалили к острову, и превращают моряков в белых червей, а потом поедают их.

– Почему именно в белых? – спросил я.

– Не знаю! – пожала плечами Ника. – Так говорят.

– Вранье! – излишне бодрым голосом произнес Дик, нанизывая на конец мачете кусок мяса.

– Никакое не вранье! – заступилась за свои легенды девушка. – Все знают, что там пропадают яхты! Сколько уже было случаев, когда матросы заходили на остров за водой и не возвращались. Меня много раз брали с собой китобойцы. Так, однажды мы на «Либерии» прошли мимо Комайо в нескольких милях. Ночью! Вот я страху натерпелась!

– Что же тебя, интересно, испугало?

– Горящие глаза белых червей! – с суеверным страхом ответила девчонка. – Остров темный, похожий на голову утопленника с водорослями вместо волос, а на нем красными углями глаза червей горят!

– Слушай ее больше! – вмешался Дик.

– А ты не видел, так и не говори! – рассердилась Ника.

Чем больше я слушал ее бредни, тем больше мне хотелось попасть на остров. Мало того, что он был окутан матросскими легендами и слухами, так в них окунулась Анна и в моих глазах сама стала источником тайны.

– А зачем вам туда надо? – спросила Ника.

– Мы ученые, – ответил я. – Биологи.

– И зоологи тоже, – добавил Дик, поднес бутылку к глазам и поплескал оставшимся в ней ромом.

– Понятно, – поверила Ника. – Значит, будете исследовать зверей?

– Ну да, – кивнул Дик. – Зверей, червей и прочую гадость.

Ника задумалась, встала с ящика и сказала:

– Я попробую вам помочь. Здесь у меня много друзей, может быть, я кого-нибудь уговорю.

– Правильно! Иди, иди с богом! – кивнул Дик, не расслышав ее слов.

Наша ночная гостья неслышно растворилась в темноте. Я сел на ящик с бутылками, опустил голову на мешок с гречкой и уставился в черное небо. В белом напылении созвездий мне виделось очертание острова, похожего на голову утопленника, на которой вместо волос росли черные водоросли, и в них кишели отвратительные белые черви с красными, как угли, глазами, и голова приближалась ко мне, покачивалась, и я уже почувствовал запах водорослей и гнилой рыбы, и черви, почуяв добычу, приподняли свои холодные кольчатые тела, зашевелились, издавая тихий резиновый писк, и я вытянул вперед руки, чтобы оттолкнуть от себя эту мерзость, как вдруг весь мир пошатнулся, и теплый асфальт хлопнул меня по плечу, накрыв, как одеялом…

– Ты чего? – тряс меня за плечо Дик.

Кажется, я уснул и свалился с ящика. Проверив первым делом, на месте ли револьвер, я поднялся на ноги и огляделся.

Светлый круг, образовавшийся на причале от тусклого фонаря, пересекла тонкая бесшумная тень. Я увидел Нику. Она шла к нам, размахивая руками и растопырив пальцы, чем-то напоминая рисунок греческого атлета на древней амфоре. Приблизившись, девушка взяла меня за руку и шепнула:

– Пойдем!

– Только недолго! – предупредил кого-то из нас Дик, почуяв неладное.

Мы прошли по причалу мимо ночного матросского бара, откуда раздавались музыка и крики, свернули на пирс и подошли к его дальнему краю. Я не сразу заметил человека, стоящего лицом к бухте.

– Иди! – сказал он Нике, повернувшись к нам лицом.

Мы остались одни. Передо мной стоял коренастый, зрелого возраста мужчина, почти наголо бритый, с короткой черной бородкой, одетый в белые шорты и кожаную безрукавку. На его груди болтался какой-то амулет.

– Сколько дашь? – тихо спросил незнакомец.

– Три тысячи, – ответил я.

Незнакомец молча раскуривал сигарету. Теплый ветер помогал раздувать малиновый уголек.

– А ты знаешь, что это очень опасно? – спросил незнакомец.

– Предполагаю.

На мой ответ он покрутил головой и тихо хмыкнул.

– Говоришь, ученый?

В его голосе сквозили насмешка и недоверие. Мне это не понравилось.

– Вот что, – сказал я ему. – Хочешь – вези, не хочешь – расстанемся. У меня нет желания трепать с тобой языком.

– Ладно, не горячись, – ответил незнакомец, попыхивая сигаретой. – Я с тобой не на каталки собираюсь, а в пасть к дьяволу.

Меня уже достал этот термин, словно взятый из дешевого американского боевика или из сленга какого-нибудь дикого племени папуасов. Я опустил голову, ожидая конкретного предложения.

– Ладно, – произнес незнакомец. – Будем считать, что договорились. Мои условия: деньги вперед. Это первое. И второе: если у острова что случится, я пальцем не пошевелю, чтобы спасти ваши жизни. Будем жить по закону шакалов – каждый за себя. Понял?

– Понял, шакал, – ответил я и, повернувшись, пошел в обратную сторону.

– Где ваши шмотки, ученый? – крикнул мне в спину незнакомец.

– У сто девяносто первой стоянки!

«Фарис», яхта незнакомца, который представился Луисом, представляла собой двухмачтовый кэч, сделанный из многослойного пластика, достигающий в длину почти семнадцати метров. Внутри, симметрично вдоль бортов, находились две жилые каюты, разделенные коридором, который с одной стороны упирался в носовой гальюн, а с другой – в кают-компанию с обустроенным в ее углу камбузом.