Последнее место, которое создал Бог

Он коротко улыбнулся.

За рекой раздались раскаты грома, первые тяжелые капли дождя упали на коричневую землю, покрывая ее пятнами.

— Давайте-ка поскорее заведем эту штуку в ангар! — воскликнул Хэннах. — Не думаю, что душ продлится пять минут.

Он крикнул, и тут же появились трое истощенных мрачных мужчин в соломенных шляпах и драных рубашках. Их нанимали на день для черной работы, когда в ней возникала нужда.

Ангар не имел дверей. Он представлял собой крышу на стойках, но там хватало места для "Бристоля" рядом с "Хейли". Мы едва успели закатить машину, как хлынул ливень, стуча по гофрированной железной крыше как дюжина пулеметов. Непроницаемый серый занавес воды опустился между нами и рекой.

Менни Штерн стоял и смотрел на "Бристоль", уперев руки в бедра.

— Красавец, — высказался он. — Настоящий красавец!

— Ну вот, он снова влюбился, — хмыкнул Хэннах, взял с вешалки пару плащей и один передал мне. — Я провожу тебя в дом. Вы идете, Менни?

А Менни с гаечным ключом уже копался под обтекателем. Он покачал головой, не оглядываясь назад:

— Позже, приду позже!

Похоже, мы сразу перестали для него существовать. Хэннах пожал плечами и нырнул под дождь. Я выхватил свою парусиновую сумку из кабины наблюдателя и побежал вслед за ним.

Домик на дальнем конце поля мало чем отличался от деревянной хижины с верандой и неизбежной гофрированной крышей. Спасаясь от сырости и желая хоть как-то защититься от воинственных муравьев и других представителей живого мира джунглей, его построили на сваях.

Сэм поднялся по ступеням на веранду, открыл дверь с жалюзи и вошел. Простой деревянный пол в домике покрывали индейские ковры. На них стояла сделанная из бамбука мебель.

— Вон там кухня, — объяснил он мне. — Рядом душевая. Там на крыше бак для сбора дождевой воды, и у нас нет в ней недостатка, дожди идут почти ежедневно.

— Здесь полный комфорт, как дома, — удивился я.

— Ну, не преувеличивай. — Он указал большим пальцем налево. — Там моя комната. А ты располагайся вместе с Менни.

Он открыл дверь и подтолкнул меня в мою комнату. Она, против ожидания, оказалась просторной и полной воздуха. Бамбуковые ставни на веранду были открыты. Тут стояли три односпальные кровати, шкаф с книгами, а пол устилали такие же индейские ковры.

Я взял книгу, и Хэннах коротко рассмеялся:

— Как видишь, Менни любит серьезное чтение. Перевернул вверх дном весь Манаус, чтобы раздобыть эти фолианты.

Я держал в руках "Критику чистого разума" Канта. Я заметил:

— Это все равно что вытащить алмаз, когда опустил ведро в реку, чтобы набрать воды.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что тоже любишь высокие материи? — Он и в самом деле выглядел обескураженным. — Прости меня Боже, но мне надо выпить!

Сэм ушел. А я выбрал одну из незанятых кроватей, застелил ее бельем, которое нашел в шкафу, стоявшем в углу, а потом распаковал свою сумку. Когда я вернулся в гостиную, он стоял на веранде со стаканом в одной руке и бутылкой джина "Гордон" в другой.

Через почти непроницаемую завесу дождя едко различались ближайшие домики на сваях.

— Временами, когда льет дождь, как сейчас, я просто схожу с ума, — признался он. — Мне кажется, будто вокруг только дождь. И я никогда не выберусь отсюда.

Он попытался снова наполнить стакан, но обнаружил, что бутылка уже пуста, и с проклятиями швырнул ее в дождь.

— Мне надо еще выпить. Пойдем, если ты не очень устал, я покажу тебе город. Незабываемое зрелище.

Я снова натянул плащ и соломенное сомбреро, которое висело за дверью спальни. А когда вернулся на веранду, он спросил, при мне ли револьвер. Случайно он оказался в одном из карманов летной куртки.

Сэм с удовлетворением кивнул:

— Ты сам увидишь, здесь все ходят вооруженными. Такой уж город.

Мы вышли под дождь и двинулись к городу. Передо мной предстала одна из самых унылых картин, которую я видел в жизни. Беспорядочные ряды гниющих деревянных хижин на сваях, улицы, утопающие в жирной, непролазной грязи. Жалкие оборванные дети, многие из них с незаживающими болячками на лицах, вяло играли под домами и на верандах; люди мрачно и с безнадежностью глядели в дождь. Многие из них попали в этот ад на весь остаток их изломанной жизни, без малейшей надежды выбраться отсюда.

Церковь представляла более солидное сооружение, она даже имела колокольню из кирпича и самана. Я обратил на это внимание, и Хэннах снова горько рассмеялся:

— У них даже нет постоянного священника. Старик по имени отец Контэ, который работает с сестрами в Санта-Елене, наезжает сюда, чтобы отслужить одну-две мессы, покрестить детей и всякое такое. Кстати, он завтра полетит с нами сюда.

— А вы хотите, чтобы я отправился с вами?

— Не вижу, почему бы и нет. — Он пожал плечами. — Это всего сто миль. И у тебя есть шанс полетать на "Хейли". У нас будет пассажир. Полковник Альберто из Форте-Франко. Он приплывет к десяти утра на катере.

— А зачем он поедет? Что-то вроде официальной инспекции?

— Можно и так сказать. — Хэннах цинично усмехнулся. — Эти монашенки все из Америки. Маленькие сестры милосердия и очень святые леди на самом деле. Из тех, кто считает, что у них есть миссия. Понимаешь, о чем я говорю? Уже почти год правительство уговаривает их уехать из-за обострившихся отношений с племенем хуна, но они не хотят. Альберто постоянно пытается убедить их убраться, хотя, думаю, напрасно.

В центре городка возвышался единственный двухэтажный дом. На доске, висевшей над широкой верандой, красовалась надпись "Отель". Трое местных жителей молча сидели за столом, безучастно уставившись в пространство. Ветром на них задувало капли дождя.

— Парень, который заправляет отелем, достаточно важная персона. С ним приходится быть вежливым, — заметил Хэннах. — Эугенио Фигуередо. Он здесь правительственный агент, и от него многое зависит. Через него проходит вся почта и грузы в регион по верхнему течению Мортас.

— У них все такие же жесткие законы насчет алмазов, как и раньше?

— Такие же. Искатели алмазов не имеют права работать самостоятельно. Они должны объединяться в бригады, которые называются гаримпа, и бригадир получает лицензию сразу на всех. Дабы не упустить свою долю, правительство требует, чтобы все найденные камни передавались местному агенту, который составляет документ и отправляет добычу вниз по реке в запечатанном мешке. Оплата производится потом.

— Чертовски большой соблазн утаить хоть немного.

— Нарушение закона влечет за собой пять лет штрафной колонии в Мачадос. Это место в трехстах милях вверх по Негро — просто раскрытая могила в болотах.

Он открыл дверь в отель, и мы вошли в длинную темную комнату, тесно уставленную столами и стульями. Мне там сразу не понравилось. В дальнем конце располагалась стойка бара. В салоне стояла отвратительная вонь — смесь запахов прокисшей выпивки, человеческого пота и мочи, смешанных в равных пропорциях. Да вдобавок вились тучи мух.

За столом у двери устроились два посетителя. Один, с тем же отсутствующим выражением на лице, как и у людей на веранде, привалился спиной к стене со стаканом в руке. Его компаньон навалился на стол. Соломенная шляпа валялась на полу, графин на столе был опрокинут, и его содержимое вылилось, образовав лужу солидных размеров.

— Качака, местное вино, — пояснил Хэннах. — Говорят, оно губит мозги и разлагает печень, но это все, что могут позволить себе несчастные. — Эй, Фигуередо, как насчет того, чтобы нас обслужить? — спросил он, повысив голос.

Расстегнув плащ, Сэм опустился на один из плетеных стульев у открытого окна. Мгновение спустя я услышал звук шагов, и из-за бисерной занавески позади бара показался небольшой человек средних лет.

Эугенио Фигуередо по всем статьям не тянул на крупного мужчину, кроме одной — он был толстым, что в таком климате напрочь лишало его элементарного комфорта. И сейчас, когда я впервые увидел его, он весь лоснился от пота, несмотря на то что яростно обмахивался пальмовым веером. Его насквозь промокшая рубашка прилипла к телу, и от него исходила такая сильная вонь, которой я никогда в жизни не ощущал.