Собор без крестов

лиц, Подроманцев вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Гончарова по причине

отсутствия в его действиях состава преступления. Об этом он уведомил Гончарова при его освобождении из

ИВС.

Следователю милиции, у которого в производстве одновременно находится до двух десятков уголовных дел, при расследовании которых постоянно возникают вопросы, на которые у него не всегда находятся ответы, легко

понять Подроманцева, почему он впоследствии отключился от Гончарова и не продолжил в отношении его своих

проверок.

Глава 6

Сарафан имел основания быть недовольным работой милиции, которая ущемила его права как личности.

Необоснованность задержания подтверждалась справкой. Он был жертвой, а поэтому вызывал сочувствие

окружающих, легко получил на работе двухдневный отпуск без содержания.

На другой день после освобождения из ИВС в 11-м часу Сарафан пришел домой к Бороде. Встреча соучаст-

ников многих преступлений была холодной и натянутой, по мере того как на столе уменьшались закуски и

спиртное, пропорционально и беседа двух недавних противников становилась более оживленной и

содержательной.

— Как вы нашли и заставили Кислякова явиться в милицию с повинной? — нарушил молчание Сарафан.

— Ради тебя пришлось попыхтеть, — уклончиво ответил Борода.

«Вряд ли ты нашел бы нужным попыхтеть, если бы я тебе не покорился», — убежденно подумал Сарафан.

— И давить, и мазать пришлось, выбивая явку у этого хулигана, — заметил Борода.

— Сколько дали? — поинтересовался Сарафан.

— Пачку четвертаков.

— Дорого обошлась нам борьба с хулиганом, хорошо, что он один, а так и в трубу можно вылететь, —

пошутил Сарафан, наливая себе в рюмку водки.

«Ты смотри, уже говорит МЫ, значит, перестал себя отделять от нас», — с удовольствием подумал Борода.

— Ты с ним ранее был знаком? — спросил Борода, продолжая запутывать Сарафана.

— Знаком не был, и Ирина о нем ничего не говорила.

— Бабы о своих похождениях не любят трезвонить, не в пример некоторым мужикам, — заметил Борода.

— Это факт, — согласился с ним Сарафан, а потом после некоторого раздумья заметил: — Я был обложен

красными флажками, как волк, и только явка с повинной этого Кислякова спасла меня. Случайно не ты приложил

здесь свои руки? Слишком уж тонкая случайность? — внимательно посмотрев в глаза Бороде, спросил он.

— Обижаешь, сынок, — медленно, с расстановкой ответил Борода, ни мимикой, ни движением не выдав

своего волнения.

— Это я сказал к слову, можешь не обижаться, пока ты из моего доверия не вышел.

При других обстоятельствах Борода мог вспылить, встать в позу, разгневаться, но сейчас посчитал уместнее

не конфликтовать и увести разговор от такой щекотливой темы.

— Тебе не надоело ходить под административным надзором? — улыбнувшись, покровительственно спросил

Борода.

— Еще как! — выстраданно ответил Сарафан, с надеждой посмотрев на Бороду. — Разве есть возможность

от него избавиться?

Илларион Константинович, задумчиво поглаживая свою бороду, пояснил:

— Невозможного, как говорят ученые, почти ничего нет, все можно сделать, до всего можно додуматься...

— Говори быстрее, не тяни, — подогнал его Сарафан.

— Тебе надо уволиться с работы и уехать в другой район, там не просто жениться надо, а вступить в

зарегистрированный брак, взяв себе фамилию жены, и выехать на новое место жительство, где осядешь другим

человеком. Можно эту комбинацию продолжать до бесконечности.

Твое преимущество после смены фамилии еще будет в том, что если, не дай Бог, придется за что-нибудь

отвечать, будешь ягненком, а не полосатым тигром.

С каждым словом Бороды Сарафан убеждался в приемлемости данного предложения.

— Твоей такой фиктивной женой станет сестра Валета. Ты не возражаешь? — улыбнувшись, обратился к

нему Борода.

— Она не уродка и не будет ли потом на меня претендовать в натуре?

— Баба своя в доску и сделает все так, как ей скажут, — успокоил его Борода.

Глава 7

В кабинете ресторана за столом, заставленным обильной закуской, сидели начальник холодильника

мясокомбината Белозерский Анатолий Борисович, крупный, высокого роста, оплывший жиром мужчина лет

пятидесяти, и мужчина более мелкой комплекции, но тоже плотного телосложения, лет на десять моложе своего

собеседника, смуглолицый, голова, грудь и руки покрыты обильным волосяным покровом — заведующий бойней

Табаев Фахрат Паша оглы, давние компаньоны по подпольному бизнесу. Как в Белозерском легко можно

определить европейца, так и по внешности Табаева сразу можно установить, что он кавказской национальности.

Беседу между собой они вели не спеша, попивая прохладительные напитки, нераспечатанная бутылка водки, обиженная невниманием, сиротливо стояла на столе.

— Борисович, зачем ты меня позвал? — обиженно проворчал Фахрат. — Пришлось от свидания с такой

женщиной отказаться. — Он мечтательно закатил глаза под лоб и блаженно поцеловал кончики пальцев левой

руки. В правой руке у него была потухшая сигарета.

В поведении Фахрата было столько непосредственности, энергии и темперамента, что и Белозерскому

невольно захотелось принять участие в таком мальчишнике. Однако, вспомнив о цели настоящей встречи, Белозерский сказал:

— Ты, Фахрат, посиди и помолчи, а я тебе кое-что сообщу неприятное.

Не ожидавший такого начала беседы Фахрат выжидательно уставился на Белозерского, вновь прикуривая

сигарету и затягиваясь ее дымом.

— Нашим сотрудничеством давно должно заинтересоваться ОБХСС, и если они раскрутятся, то нам придется

сидеть в другом месте и за другим, не так сервированным столом.

— Борисович, говори свою новость, не мучай меня, — прервал его Фахрат.

— Не спеши, все узнаешь, — недовольный, что его прервали, парировал Белозерский, а потом продолжил: —

Вся моя новость касается твоего поведения.

— А чего я такого натворил? — удивленно спросил Фахрат, облегченно вздохнув, так как считал, что со

стороны компаньонов к нему не должно быть претензий.

— Помолчи, ради Бога, дай немому сказать, — теряя терпение, поморщился Белозерский. — Я для

выяснения твоего поведения сейчас и сижу с тобой, только отвечай на мои вопросы без утайки.

Фахрат обескураженно смотрел на своего собеседника, не понимая, куда он клонит.

— Ты со своими друзьями в ресторане часто бываешь? — начал допрос Белозерский.

— Часто! — утвердительно ответил Фахрат.

— Ты не скажешь, кто в ресторане пытался кое-кого вызвать на соревнование, кто больше сожжет своих

денег?

— Говорил в шутку, — подтвердил Фахрат, улыбнувшись.

— Какое там говорил, если сжег две полсотни, — продолжал наступать на него Белозерский. — Кто стол с

закуской перевернул, кто любовнице машину купил?

— Машину на нее я только оформил! — защищаясь, заметил Фахрат.

— У тебя машина с домом уже есть. Не знаешь, куда деньги девать? Может так получиться, что ты не только

сам их лишишься, но и нас подведешь под удар.

В группе расхитителей Белозерский занимал главенствующее положение, так как через холодильник в

основном осуществлялись самые крупные операции.

Однако Белозерский свои указания подчиненным группы отдавал от имени шефа, якобы стоящего над ним и

руководящего всеми.

— Шеф тебя предупреждает: если ты потерял осторожность, то мы с тобой прекращаем деловое

сотрудничество.

— Борисович! Я понял свою оплошность и сделаю правильные выводы. Из игры я не хочу выходить, —

закончил Табаев с упором.

— Тебя никто не будет спрашивать. На твое место желающих толпа. Ты не делай устрашающую морду. На

нас ты давления не имеешь, капать куда-то ни тебе, ни нам не выгодно...

Белозерский тщательно готовился к настоящей беседе, а поэтому на возражения Фахрата находил