У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

Обнимая отца, парень твердо ответил:

— Учту, батя!

Уже через сутки он приступил к тренировкам в том же подразделении, где когда-то обучалась и Маринка.

Костя Силаев приехал в Рязань в конце ноября. Из родных у него здесь были только жена да тетка. Родители умерли, когда он учился в артиллерийском училище. Тетка жила в маленьком домике его родителей на окраине города. У нее плохо ходили ноги и на вокзал она не приехала. Костя решил навестить ее как-нибудь вечером.

Вокруг лежал снег, укрывший грязь улиц белым саваном. Именно так показалось офицеру. Временами крупные мокрые хлопья начинали густо валить с серого неба. И от этого серого цвета на душе становилось еще тоскливее. В голове крутилось и крутилось: Марина погибла. Ничто не радовало. Даже возвращение в родной город казалось делом десятым.

Он вышел из вагона. Лариса кинулась навстречу. Она была все такой же красивой. Многие мужчины, проходившие мимо, оглядывались, что бы посмотреть на нее. Обвила крепкую шею мужа руками, несколько раз торопливо поцеловала в губы, прижалась к его груди головой и счастливо прошептала:

— Поправился после ранения, Слава Богу!

Слова звучали искренне и на сердце немножко потеплело. Он прижал ее к себе и не обращая ни на кого внимания, крепко поцеловал в податливые губы. Рядом стояли ее родители. По очереди обняли зятя, разглядывая его похудевшее и постаревшее лицо. Теща немного всплакнула, увидев рваный розовый шрам. Тесть подхватил чемодан, заметив все еще забинтованную руку. Лариса по дороге объяснила:

— Я ведь писала тебе, что перебралась к родителям еще в августе. Зачем зря деньги тратить? И мне охотно, да и им тоже.

Все вместе отправились в квартиру Грибовых. Лариса всю дорогу говорила без умолку о подружках, о платьях, которые она себе купила, о новом костюме для него и ни разу не спросила его о здоровье. Тесть и теща накрыли стол. Жена не отходила от Кости ни на шаг. Постоянно дотрагивалась до него, словно пытаясь убедиться, что он реальный. Заглядывала в серые глаза. Предложила:

— К вечеру сходим на квартиру взглянуть. Четыре комнаты, со всеми удобствами. Санузел раздельный. Никаких мучений. И кухня большая.

Он спросил:

— Зачем такая большая квартира? Можно взять поменьше, тогда и на мебель денег хватит.

Она приподняла вверх подкрашенные брови и строго сказала:

— Костя, надо думать о будущем. Появятся дети, им тоже надо где-то развиваться. Большую квартиру можно в любой момент разменять.

Он вздохнул:

— Съезжу в Афган еще на полгода и мебель будет…

Майор надеялся, что жена станет уговаривать «никуда не ездить», но она кивнула с улыбкой:

— Приедешь, а я уже все обставлю! Представляешь, ты вернешься в новую квартиру! Нашу, собственную!

Лариса даже не вспомнила, что в Афганистане идет война и он совсем недавно был на волосок от смерти. Косте стало горько, но он сдержал обиду, подумав: “Вместе с женой мне довелось быть не так уж много. Она не привыкла ко мне. Может дело в этом? И потом все наладится”. Утешение было слабым и он чувствовал это, но цеплялся за него. Теперь, когда Марины не стало, ему нужен был хоть кто-то родной рядом. Костя устал быть один…

В складской палатке, где сплошными рядами стояли цинковые гробы с готовыми к отправке в Союз телами, находились двое: прапорщик-похоронщик и капитан интендантской службы. Стояла глухая ночь. В заметно дрожавших руках прапорщика Змеюкина находился включенный газовый автоген. Он быстро провел горелкой по периметру снятого на пол цинкового ящика и капитан Щипачев приподнял крышку. В гробу лежали камни и песок. Тела не было, хотя к крышке был подклеен листок с надписью “Кислов Андрей Валентинович. Кемерово”.

Офицер подтащил к вскрытому гробу большой тюк. Часть камней из гроба вытащили. Из мешка начали извлекаться большие плоские пакеты с белым порошком. Эти пакеты укладывали ровными рядами в гроб. Капитан, прежде чем уложить последний пакет, поцеловал его и повернулся к прапорщику:

— Дело сделано! Запаивай. Через месяц получим кругленькую сумму и можно возвращаться домой. Эх, “Волгу” себе куплю и кооперативную квартиру! Большую, чтоб развернуться где было!

Низенький коренастый прапор удивленно спросил:

— Разве больше отправлять не станем? Гера просил еще парочку партий…

Капитан с черными злыми глазами и тонкими, в ниточку, губами, прошипел в ответ:

— Хотелось бы. Оружие для обмена имеется. Только в последнее время подполковник Рябинин стал на меня коситься. Пару дней назад в упор спросил, почему я так часто на базар на грузовой машине стал ездить? И что я таскаю в сумках…

Прапорщик зло сказал:

— Из-за этого идиота пятьдесят тысяч зеленых терять? Ну нет! Я не согласен. Ты для продажи здесь героин оставил? Мужики уже спрашивали. Здорово они в это дело влезли. Обходиться уже не могут.

Капитан в упор взглянул на него:

— Оставил один пакет. Ты поосторожнее с распространением. Рябинин узнает, крышка будет нашей коммерции. Да еще и под трибунал обоих сдаст. Его расширенные зрачки солдат начали интересовать. Не дай Бог отправит на обследование в санчасть! Я сегодня видел, как он на Иванова смотрел, тот как раз дозу принял…

— Подполковник ко мне заходил. Расспрашивал о службе, а сам все на сумку вот эту косился. Ему что-то известно и пора бы с ним разобраться…

— Что ты предлагаешь?

— Попросить Умара избавить нас от начальства. Афганцу выгодно сотрудничество с нами и думаю, что он не откажет. Наверняка у него есть выход на духов. Подумаешь, с десяток автоматов сверху прибавим!

Главарь банды Касем уже много дней наблюдал за этим мостом, соединявшим Советский Союз с Кабулом. Сплошным потоком двигались по автомагистрали колонны с грузами. Ее необходимо было перерезать, ведь рядом с раскинувшимся возле моста русским постом, мимо старой крепости, когда-то служившей убежищем для монахов-буддистов, шла караванная тропа в Пакистан. Она была позарез нужна, чтобы без проблем переправлять взрывчатку и оружие из соседней страны.

Ножом в горле у моджахедов застрял советский пост на мосту. Они пробовали стрелять по нему из минометов, но ничего не получилось: на камнях остались лишь царапины от осколков. Крепкая кладка легко выдержала удары. Главарь понял, что надо много взрывчатки, чтобы подорвать каменный мост.

Крепость уже несколько лет была обителью душманов. Советские много раз пытались штурмовать ее. Врывались в пустые помещения, осматривали их и ругаясь, уходили. Главари попросту уводили людей из крепости на время, а затем вновь возвращались под укрытие окаменевших глиняных стен. Отсюда в сторону поста часто летели пули из старинных “буров”, современных автоматов и гранатометов.

Сегодня днем Касем, переодевшись в старый халат, прошел по мосту под видом дехканина с вязанкой хвороста на плече. С любопытством заглянул в лицо советскому командиру. Отметил про себя открытый взгляд и широкую, светлую улыбку. Главарь мгновенно понял, что такой взгляд бывает лишь у волевых людей, но тут же хмыкнул: разве этот мальчишка сможет противостоять ему, мудрому Касему, которого в Пакистане обучали специалисты по диверсиям из-за океана? Задержал взгляд на советском командире чуть дольше, а когда тот вскинул светлую бровь в удивлении, с заискивающей улыбкой опустил глаза и несколько раз поклонился.

Главарь не знал только одного — за ним в это время тоже внимательно наблюдали из небольшой палатки, рядом с блокпостом. Наблюдала женщина с зелеными глазами. Ее лицо снизу до самых глаз было замотано длинным полупрозрачным батистовым шарфом. Сквозь такую ткань легко дышать и она прекрасно задерживала серую, словно цемент, пыль, частично прикрывая красивое лицо от нескромных взоров. Сверху была натянула обычная шляпа-афганка с полями, укрывавшая лицо от жгучих лучей солнца. Марина безвылазно обитала в этой палатке уже вторую неделю. Выбиралась “прогуляться” лишь поздней ночью. Даже подчиненные старшего лейтенанта Каленина не все видели ее.