Кровь на золоте

– Скоро все кончится, – криво улыбаясь, сказал ему Маршал. – Ты войдешь в историю криминальной России.

– Что тебе надо?! – истерически закричал Ломакин.

Маршал вышел.

– Что он? – спросил рыжебородый.

– Завтра, как только я выйду на связь, – сказал Маршал, – направляйтесь к месту. Его возьмете с собой. Но на руках не должно быть следов от веревок или наручников. И вид нормальный. Не бить, поняли?

– Подожди, – недоуменно посмотрел на него усатый, – завтра же выбо…

– Они сегодня, – прервал его рыжебородый и, глядя на Маршала, кивнул. – Все сделаем в лучшем виде.

– Ты понимаешь, во что ввязался? – со слезами на глазах спросила Ника. – Ведь вас могут…

– А ты? – перебил ее Анатолий. – Как ты вообще могла? Ведь будут убивать людей. Ты это понимаешь? Как же…

– Мне надоело быть народницей! – воскликнула она. – Мы учим детей и живем без денег. К тому же говорить об этом уже поздно. Ты не подумал, как после всего, что произойдет, мы будем смотреть друг другу в глаза? Ведь по нашей вине будут убиты, как минимум, пятеро. Если бы ты не знал об этом, мне было бы легче, потому что…

– Еще не поздно все отменить, – горячо проговорил Толик. – Откажись, и все. Они ничего не смогут нам сделать. К тому же…

– Я не хочу отказываться! – Ника с вызовом посмотрела на Анатолия. – Хотя бы потому, что желаю быть матерью. Да, я сначала вроде бы играла в ограбление. И это увлекло меня. Я вдруг неожиданно почувствовала, что смогу это сделать. Пусть там погибнут люди. Пусть, – крикнула Ника, – но кто мне ответит, почему я, молодая женщина, работая, не получаю зарплату? Почему? Учитель – одна из самых тяжелых и нужных в жизни профессий. Так почему мы должны жить в нищете?! Мы честно отдаем свои знания и молодость школе и детям. Не важно, где – в городе или селе. Когда я впервые вошла в класс и увидела глаза учеников, то почувствовала смущение и гордость. Они верили мне и ждали, что я скажу. Потому что я УЧИТЕЛЬ. На уроке не только ведешь занятия по предмету. Пусть невольно, но делишься с учениками и своей жизненной позицией. Знаешь, – тяжко вздохнула Ника, – я знала о том, что мама сказала тебе про золото. Потому что это я придумала. Я была уверена, что ты поедешь на Колыму и сможешь заработать денег. Я сама, когда на поезде проезжала Тамбов, в котором должна была быть на сессии, чуть было не вышла. Но затем поняла, что больше не смогу быть тем, кем была. Учительницей и одновременно другом, своей для мальчишек и девчонок. Во мне что-то сломалось. В последнее время я стала испытывать раздражение при одном только упоминании о школе. Впрочем, – вздохнула девушка, – это уже все в прошлом. А настоящее будет завтра. Или мы будем богатыми, или потеряем все. Я ужасно боюсь тюрьмы. И если узнаю о том, что вас арестовали, убью себя. Мне страшно, – задрожавшим голосом призналась Ника, – но я не отступлю. Я люблю тебя, Толька. Ты примешь меня такой, какой Я стала?

– Ты для меня всегда одна, – обнимая ее, прошептал он. – Я люблю тебя, и поэтому не задавай глупых вопросов. И знаешь, – вдруг улыбнулся он, – у нас все получится. Мы будем счастливы.

– Зная, что из-за нас погибли люди? – чуть слышно спросила Ника.

– Не надо, – попросил Толик, – потому что мне и так трудно перешагнуть через это. Ты же знаешь, я не мясник, – немного виновато сказал он. – Но, видно, именно так угодно там. – Он дернул головой вверх. – Для того чтобы мы были счастливы, нам придется пройти и через это. Мне тоже не по себе. Больше того – страшно. Нет, – помотал он головой, – не потому, что придется стрелять в людей. Я боюсь тюрьмы. И если почувствую, что все, застрелюсь.

Стоя на краю крыши, Зверобой вгляделся в освещенное здание УВД. Вздохнув, отошел. Достал сигарету, сел на прохладную крышу.

– Завтра, – прошептал он. – Осталось совсем немного времени, и все кончится. С первым нажатием на курок. – Он поднял голову, всмотрелся в звездное небо. – Зачем мне все это? – спросил себя парень. – Когда-то я гордился тем, что умею метко и быстро стрелять. И сейчас настал тот момент, когда, сделав выстрел, перешагнешь невидимую черту. Я буду стрелять! Буду!

– Тяжелое… – Влас, приподняв бронебойное ружье, посмотрел на Кощея.

– Как думаешь, – спросил Кощей, – получится?

– Думаю, да, – кивнул Влас. – Маршал не из тех, кто проигрывает. Лично мне все это нравится. Я впервые почувствовал себя мужиком. К тому же почти все зависит от нас. Зато потом, – блаженно потянулся Влас, – мы будем…

– Трупами, – не дал договорить Николай, – если промахнемся, хана всем. Из-за брони мы золото, если кто-то из охранников будет жив, не достанем.

– Целься лучше, – с усмешкой посоветовал Влас. – Лично я попаду.

Повертев в руках фиксирующее устройство, Стае зацепил его на руле и нажал педаль газа. Груженный пятью бочками солярки ГАЗ-58 будет идти ровно. К одной из бочек он прикрепит взрывное устройство.

– Идея – класс, – пробормотал он. – Но вот то, что Артем молчит про четверых здоровяков, плохо. Не люблю неясности. Он говорил, что это след для милиции. Но какого черта не объяснит, как это будет.

Стае решил идти до конца. Хотя бы потому, что в случае удачи он сможет абсолютно все. Сегодня настоящая сила – деньги. И чем их больше, тем ты могущественнее.

Растерев окурок, Белый закурил снова. Ника при-Думала нападение на золото! Выматерившись, он снова нервно заходил по комнате. То, что он узнал, потрясло видавшего виды уголовника. Его сестра придумала план захвата золота! Остановившись у раскрытого окна, несколько раз затянувшись, Белый выщелкнул окурок.

– Да какого хрена я уши ломаю, – беспомощно, словно признавая свое поражение, пробормотал он. – Сделать уже ничего нельзя. Теперь надо, чтобы все прошло на большой палец. Иначе, – представив, что произойдет в случае неудачи, он снова выругался.

– Ну вот. – Не зажигая света, Маршал вошел в комнату. – Завтра – дело. Все получится, – словно убеждая кого-то, сказал он. – Иначе все. К черту «иначе»! Все будет так, как задумано. Осечки быть не должно. И не будет!

Проводив взглядом четверых рослых охранников, выносивших опломбированные контейнеры с золотом, Ника порывисто отвернулась. Она знала, что будет с ними. А ведь несколько минут назад один из автоматчиков взахлеб рассказывал о родившемся неделю назад сынишке, и видно было, как он счастлив. Закрыв глаза, Ника тяжело вздохнула.

– Что с тобой? – спросила напарница.

– Зубы болят… – Дотронувшись до щеки, Ника поморщилась. – Спасу нет.

– Кусочек сала положи на десну, – посоветовала напарница. – Я читала, что помогает.

Кивнув, Ника посмотрела в зарешеченное окно. Как только дверца автобуса захлопнулась, нажала кнопку настроенного на определенную волну передатчика. Теперь от него следовало избавиться.

– Я в туалет, – поднимаясь, сказала она.

Маршал посмотрел на часы.

– Скорее бы, – выдохнул он. Кощей и Зверобой явно нервничали. Влас спокойно курил. Катавший желваки Белый был озабочен только одним – безопасностью сестры. Анатолий, вытирая липкий пот страха, уже не раз пожалел о том, что напросился на участие. Его не волновало то, что придется стрелять по людям. Что будет с ним в случае неудачи? Вот что конкретно волновало Толика. С непроницаемым лицом сидел в кабине грузовика Стаc. На сиденье рядом лежало устройство для удержания руля. Тонко пропищал приемник.

– К месту, – поднимаясь, бросил Стаc.

– Сверим часы, – предложил Маршал. – Восемь часов двадцать девять минут сорок секунд. В восемь сорок семь мы занимаем позицию в переулке. За минуту до этого вы делаете свою работу. Ты бьешь всех, кто попытается выйти из здания или ворот УВД. Через шесть минут отходишь, понял? – спросил Маршал Зверобоя.

Тот кивнул и пошел к мотоциклу.

– Ты свое дело знаешь. – Маршал повернулся к Станиславу.

– Все будет о'кей, – усмехнулся тот и тронул грузовик, в кузове которого были бочки с соляркой.

– Мы к переулку, – шагнул к рафику Маршал. – Не забудь мячик, – напомнил он Власу. – Как только автобус войдет в переулок, несильно бросишь его.