Верховная жрица

– Христианами, – отозвался на его вопрос Чиун.

Кула и святой жрец глаза раскрыли от изумления.

– Я почти выбил из него христианство, – поспешил сгладить впечатление Чиун. – Чуть ли не целиком. Но кое-что сохранилось. – Учитель пожал плечами.

– Конечно, он же белый, – заметил Кула.

– Да, белый, и тут уж ничего не поделаешь, – добавил Лобсанг Дром.

Все сошлись на том, что Римо и в самом деле ничего не может поделать с тем, что он белый; однако со временем, если мастер Синанджу продолжит его обучение, он, возможно, сумеет выбить из него остатки христианства.

Уильямс тяжело вздохнул. Взгляд его вновь и вновь возвращался к сундуку.

– Я все еще жду ответа на свой вопрос.

Но он так и не дождался.

Вместо этого Лобсанг сказал:

– О великий, чьи руки подобны мечам, мы проделали столь большое расстояние, чтобы заручиться твоей помощью.

– Я ничем не могу вам помочь, – печально проронил Чиун.

Кулу передернуло, Лобсанг Дром разом обмяк.

– Ибо я служу Смиту – белому императору Америки, – пояснил Чин, высовывая из рукава похожую на когтистую лапу руку. В полумраке ногти его сверкали, словно ножи из слоновой кости.

– Страной управляет простой кузнец [8]? – изумился Лобсанг Дром.

– А почему бы и нет? – вмешался в разговор Кула. – Чингисхана звали также Темучином, «обработчиком металлов», когда же он вырос, то стал основателем великой империи.

– Империи грабителей и убийц, – высказался Римо.

– Кто смеет утверждать подобную ложь? – возмутился Кула.

– Книги по истории.

– Христианские книги?

– Нет, американские.

– Выходит, тебя верно назвали Римо Буттафуоко, ибо ты и впрямь врешь и делаешь все задом наперед.

– Через задницу, – поправил Римо.

Кула кивнул и, внеся необходимое, с его точки зрения, уточнение, обратился к мастеру Синанджу:

– Почему вы не можете нам помочь, мастер Синанджу? Неужели американский император боится возвращения бунджи-ламы?

– Не знаю, боится или нет, но пока он платит мне золотом, я не вправе работать ни на кого другого. У нас с ним контракт.

– Мы заплатим больше!

– Сколько?

Кула вытащил из свой тужурки мешочек из яковой кожи. Развязал шнурок и высыпал оттуда бесформенные самородки.

Как и предполагал Римо, Чиун лишь кисло скривился.

– Мало.

Кула с ворчанием вытащил еще мешочек, и кучка золота стала вдвое больше.

Глаза Чиуна подернулись поволокой, он приглушил голос.

– Золото Смита могло бы наполнить три такие комнаты, как эта.

Монгол Кула, избегая карих глаз Чиуна, внимательно обвел комнату взглядом.

– И за сколько лет службы он платит столько золота? – деланно равнодушным голосом спросил он.

– За год.

– Мы просим только помочь найти бунджи-ламу.

– На его поиски, возможно, уйдет год, а может быть, лет двадцать, – возразил Чиун.

– В нашем распоряжении всего десять лет, ибо панчен-лама уже найден.

Чиун понимающе кивнул.

– Я читал об этом. Какой-то китаец обнаружил его в Америке. Тулку еще никогда не находили так далеко от Тибета.

– Далай-лама праздно проводит время в изгнании. Панчен-лама – теперь основной претендент на Львиный трон Лхасы и, достигнув надлежащего возраста, конечно же, предъявит свои права. Если только не будет найден бунджи-лама.

– Плохи ваши дела, – согласился Чиун. – Но я рискую прогневать своего императора, меньше чем за полную комнату золота не соглашусь на это.

– И как далеко ты готов пойти за комнату золота?

– За комнату золота я обыщу весь Запад, либо отыщу бунджи-ламу, либо испущу дух.

– Запад? Почему только Запад?

– Понять нетрудно. Восток уже весь обыскали. Безрезультатно: там так и не нашли дитя с волосами цвета огня и соответствующим знаком на теле. Не нашли и безликого идола с мечом. Отсюда следует только одно: бунджи-лама родился на Западе.

Монгол Кула и Лобсанг Дром изумленно переглянулись. Римо внимал с озадаченным видом.

– Это невозможно. – Лобсанг Дром сплюнул.

– Панчен-ламу нашли на Западе, почему же то же самое не может произойти с бунджи-ламой? – аргументировал свою позицию Чиун. – Совершенно очевидно, что панчен-лама предпочел родиться на Западе, чтобы не оказаться под ярмом китайской оккупации. Разве не способен бунджи-лама предвидеть нашествие китайских оккупантов, а следовательно, и родиться на Западе, чтобы не подвергать опасности свое следующее телесное воплощение?

Наклонившись к Лобсангу Дрому, Кула шепнул:

– Он рассуждает вполне разумно.

– Он морочит голову вам обоим, – неожиданно встрял Римо.

Чиун топнул ногой, да так сильно, что зазвенела люстра на потолке.

– Пошел ты в задницу! – прошипел Уильямс.

– Я должен проконсультироваться с Болдбатором Ханом, прежде чем принять твои условия, мастер Синанджу, – наконец выдавил Кула. – Он уполномочил меня предложить тебе не более шести мешков золота.

Чиун тотчас скомандовал:

– Римо, принеси нашим почетным гостям телефон.

– Ты хочешь, чтобы я набрал код 1-800-ЧИНГИС? – ехидно спросил тот.

– Да, – ответил Кула.

Уильямс, нахмурившись, пошел за телефоном. Вернувшись, сел и стал набирать номер, ибо его снедало желание знать, существует ли номер 800 на самом деле. В трубке что-то щелкнуло, затем музыкальный голос произнес:

– Саин Баина.

– Вроде внешняя Монголия, – пробормотал Римо, узнав традиционное монгольское приветствие, и протянул трубку Куле.

Монгол что-то зашептал на своем родном языке, время от времени прерываясь и вслушиваясь в речь на другом конце провода. Чиун сидел с безразличным видом, но Римо знал, что старый кореец не пропускает ни слова из сказанного собеседниками.

И вот наконец Кула своей мясистой ручищей отвел трубку от уха.

– Болдбатор Хан, Хан Ханов, будущий властитель Человечества, обещал, что заплатит целую комнату золота при одном условии.

– Каково же это условие?

– Говори, – сказал Чиун.

– Золото должно быть переведено на твой особый, федеральный счет.

– Договорились! – воскликнул Чиун, захлопав от радости.

– С каких это пор у тебя появился личный федеральный счет? – поинтересовался Римо.

– Это предусмотрено моим последним соглашением с императором Смитом, – объяснил ему учитель.

Римо знал, что Чиун говорит о Харолде В. Смите, директоре КЮРЕ, которого называет императором для престижа. Предки Чиуна, мастера Синанджу, погибали на службе у королей и императоров, и он, рассчитывая войти в историю рода Синанджу, как Чиун Великий, не мог признать своим повелителем никого ниже халифа.

Кула наконец закончил свой международный разговор и дал отбой.

– Договор утвержден окончательно, – гулко пробасил он.

– Да, договор утвержден, – согласился мастер Синанджу. – Пришло время узнать мнение оракула.

– Какого такого оракула? – удивился Римо.

– А вот этого.

Все взгляды обратились в ту сторону, куда был нацелен указательный палец мастера Синанджу.

Палец показывал на большой экран телевизора, что стоял в углу квадратной комнаты.