По ком воют сирены

— Дата, подпись на месте? — поинтересовался Митехин.

— В лучшем виде, — заверил Серегин. Он взял со стола диктофон и направился, размахивая листами с показаниями Ивана, к выходу.

— Далеко собрался?

— Нет, Сергей. Пойду Карпову со вторым помогу, и на этом будем прощаться. Оформляй пока этого красавца.

— Хорошо, — согласился Митехин скрепя сердце.

Он проводил диктофон и заполненные листы взглядом кота, у которого из под носа забрали блюдце с молоком.

— Ну, что у тебя, Никита? — Серегин без стука ворвался в кабинет, где Карпов допрашивал Слепцова.

Оперативник сидел за столом, Николай на стуле напротив. Больше в кабинете никого не было.

— Отнекивается. «Не знаю». «Не видел». «Не делал». «Не состоял». «Не участвовал», — пожал плечами лейтенант.

— Да ты что? — Серегин картинно надул щеки. Он сел на край стола лицом к допрашиваемому и тонкой струйкой выпустил воздух ему в лицо. Положил «явку с повинной» Кулькова рядом с собой:

— Биту значит, в руки не брал?

— Какую биту? — недовольно заерзал на стуле Слепцов.

— Бейсбольную.

— Нет у меня никакой биты.

— Журналиста не убивал?

— Какого еще журналиста?

— Кивалова. Михаила.

— Не знаю такого. Политикой не интересуюсь. Телевизор не смотрю, газет не читаю. Некогда. Работы много.

— Какое совпадение. Я тоже, — развел руками Серегин, встал со стола, прошелся вокруг Николая и остановился у него за спиной.

— Вы чего? — ожидая удара, Слепцов напрягся и, немного развернув голову скосил назад глаза.

— Ничего. — Капитан склонился к самому уху Николая и заговорил, понизив голос до шепота: — Подельник твой во всем сознался. И это не понты. Он парень, конечно, крепкий, но ты сам обратил внимание, в каком он был виде. Мужчина в нижнем белье это уже мужчина наполовину. Если мозги у тебя в наличии, то должен сам понимать — разговорить можно любого. Способов бездна…

— Это точно.

— Теперь ты, видимо, ждешь, что я тебя буду пугать теми же пытками, которые мы применили к нему?

— Да.

— Нет. Этого не будет. Ты ошибаешься. Вот его показания. — Серегин взял со стола и поднес к лицу Николая исписанные листы. — Читай. Только не вздумай трогать руками. Сразу получишь по затылку.

— Да это же…. — прочитав, начал Слепцов.

— Молчи. — Капитан распрямился и, обойдя стул с Николаем, подошел к столу, достал из кармана и включил диктофон.

— Теперь слушай. — Он оперся о столешницу и протянул говорящую голосом Кулькова коробочку к самому лицу Слепцова. Прокрутив запись до конца, Виктор спрятал диктофон в карман.

— Я…

— Нет уж. Теперь поздно, бычара! — заорал на него Серегин, и Слепцов испугано затих.

— Никита, а ты не знаешь, зачем нам вообще колоть этого балбеса? — поинтересовался Серегин своим нормальным голосом.

— Ума не приложу.

— Я вот тоже. На фига нам его показания? Доказательная база у нас железная. Кульков во всем сознался. Ему за помощь следствию суд скосит десяток лет. Пятнашку впаяют и нормалек. А этому быку тупому, который в несознанке, четвертной впаяют. Ну и нормально.

— Или пожизненное. — Карпов выпустил струю дыма в сторону Слепцова и подмигнул. — А что? Тоже вариант.

— Или пожизненное. Вполне при таком раскладе вероятно. Так что, голубь, отправим мы тебя сейчас в камеру, и до суда о тебе все забудут. Показания нам твои не внапряг. Без них справимся. Легко. — Серегин сделал вид, что направился к выходу. — Лейтенант, я закончил, вызывай ему конвой. Отправляй в СИЗО…

— Нет. — Истошно заорал Слепцов. — Нет. Дайте мне ручку и бумагу. Я все напишу.

— Вот как? — Обернулся капитан уже у самой двери. — Значит, про биту вспомнил?

— Да. Была бита.

— И про убийство?

— Да.

— Журналиста Кивалова?

— Да! Да! Да! Дайте мне ручку. Я все напишу.

— Хорошо, — согласился капитан. — Лейтенант, выдайте подозреваемому бумагу и ручку. Мы не имеем ни юридического, ни морального права отказывать гражданину Слепцову в искреннем чистосердечном признании.

Николай вцепился в бумагу и ручку как утопающий в соломинку. Он придвинул стул к столу, за которым сидел Карпов, и принялся строчить.

— Прекрасно, — спустя десять минут Серегин просмотрел написанное Слепцовым и удовлетворительно кивнул. — Это совсем другое дело. Так, глядишь, и срок получишь терпимый.

— Все в порядке? — потянулся в кресле Карпов и зевнул.

— В полном. Отведи его к Митехину, пусть оформляет. Думаю, с первым он уже закончил. Который, кстати, час?

— Десять часов двадцать пять минут. — Никита взглянул на часы, встал и сопроводил Слепцова к выходу. Возле двери оглянулся и, усмехнувшись, попросил:

— От меня полковнику привет не забудь передать.

— Какой ты у меня догадливый. Цены тебе нет. Обязательно передам. — Серегин потянулся к телефону, набрал номер и, услышав знакомое «да» на том конце провода, заговорил:

— Доброе утро, товарищ полковник! Это вас беспокоит… Ах, узнали… Приятно. Я хотел с вами относительно сроков поговорить. Да. По раскрытию убийства журналиста Кивалова. Двое суток. Да. Ничего не изменилось? Замечательно. Мы можем потратить на расследование двое суток? Это все, что я хотел услышать. Да. Тогда докладываю. Исполнителей двое: Кульков Иван и Слепцов Николай. Они забили битами Кивалова по заказу народного депутата, владельца ликероводочного завода господина Боровского Геннадия Владимировича. Доставлены в Генеральную прокуратуру. Да. Написали оба чистосердечные признания. Уже. Да. Босса своего вломили по полной программе. Поскольку сейчас десять часов тридцать минут, мы с лейтенантом Карповым имеем полное право на отдых в течение двадцати трех часов тридцати минут. Да, именно те, которые остались до окончания отпущенных сорока восьми часов. Все понял. Завтра в десять с подробным докладом у вас в кабинете.

Виктор положил трубку и устало потянулся в карман за сигаретами. Улыбка на его лице рассосалась сама собой.

— Все-таки, по сравнению с молодыми, возраст дает о себе знать. Без сна тяжело, — вслух пожалел он сам себя.

Зашел Карпов. Молча полез в пачку капитана, достал сигарету. Сел на свободный стул. Клацнул зажигалкой, дал прикурить Серегину, затем поднес огонек себе.

— Наша работа, Никита, по этому делу закончилась! — Виктор открыл рот и принялся выталкивать изо рта колечки сигаретного дыма. — От лица службы, лейтенант, я тебе объявляю благодарность.

— Угу. Что сказал Смирнов?

— Дал отпуск. Обоим.

— Не может быть. — Никитины глаза загорелись блеском. — Давай рванем на море? На недельку. Лето. Жара. Девочки в бикини. Или нет. Лучше…

— Отпуск до завтрашнего утра, — пояснил Виктор.

— А-а-а-а,— остыл Карпов. — Тогда пошли по пиву.

— Принимается. Давай по паре бокалов, и на боковую. — Серегин затушил окурок в стоящей на столе пепельнице и встал. — Завтра отчитаемся по Кивалову и вернемся к делу ювелира.

— Если других распоряжений не будет, — пробурчал Никита.

— Это точно. Неисповедимы пути службы нашей.

*******

— Выспались? — приветствовал полковник Серегина на следующее утро. Он встал с кресла и пожал оперативнику руку. — Большой срок я вам дал. Двое суток. Вот раньше…

— Так точно. В ваше время на раскрытие подобного резонансного убийства давали сутки, — отчеканил, пряча улыбку, Виктор.

— Откуда знаешь?

— По должности положено.

— Ладно. Гм. Садись. — Смирнов откинулся на спинку кресла и некоторое время молча изучал подчиненного. — Хотел похвалить тебя, Виктор, но, похоже, ты в этом не нуждаешься. Рапорт по делу Кивалова подать сегодня до четырнадцати часов. Принесешь, заодно и подробности расскажешь. И дальше занимайтесь…

— Ограблением ювелира, — подсказал капитан, вставая.

— Правильно.

— Все понял. Разрешите идти?

— Подожди, — остановил полковник Серегина, который уже сделал шаг к двери. — Есть еще кое-что для тебя интересное. Генеральная прокуратура решила наградить тебя, как старшего группы с нашей стороны, за успешное и оперативное раскрытие дела об убийстве журналиста Михаила Кивалова именными часами.