За свои слова ответишь

«Где же ты сейчас, пацан? Я тебя так и не смог отыскать. Ну ничего, ничего, если ты жив, если я выживу, я тебя обязательно найду, поверь, Сережка!»

– Ты что-то говоришь, Комбат?

– Да нет, это я так, – отвечал Подберезскому Комбат.

А у Подберезского иногда появлялись странные мысли при виде шепчущего, бормочущего Комбата:

"Не поехала ли у Рублева крыша, не стал ли он психом?

Ведь пережить такое без последствий невозможно".

Он помнил, как сказал Бахрушин после разговора с профессором Молчановым: спасти этого человека невозможно, слишком много наркотиков введено в его организм, слишком долго его кололи, а может, он уже колол себя и сам. «Нет, сам Комбат баловаться этим бы не стал!» – в этом Андрей Подберезский был убежден.

В метро Борис Рублев, худой, выбритый, от этого, может быть, еще более жуткий, доехал до Курского вокзала.

Вокруг сновали люди. Комбат смотрел на них с нескрываемым удивлением. Все, кроме него, казались ему нормальными, он всю дорогу старался не смотреть на свое отражение, ехал, скрежеща зубами.

Наконец он оказался наверху. Суета, движение. Вот и та стоянка, где он останавливал свою машину, где познакомился с мальчишкой по имени Сергей, по фамилии Никитин. Весь мир, все, что было вокруг, выглядело абсолютно иным, словно прошло сто лет, машина времени забросила Бориса Рублева на другую планету.

Но понемногу, как-то исподволь, деталь за деталью, начала складываться цельная картина.

– Да, да, вокзал.., именно здесь я был, – шептал Комбат, двигаясь в толпе к зданию.

Под курткой у него покоился спортивный пистолет, взятый в тире у Подберезского, – взятый, естественно, без разрешения. Комбат ушел, когда Андрей Подберезский отлучился, ушел, захлопнув дверь, даже не оставив записку.

Он решил, что, пока еще жив, пока еще может двигаться, должен найти мальчишку, должен вырвать его из грязных лап Валерия Грязнова. А то, что мальчишка именно у него, Комбат почему-то не сомневался, внутреннее чувство подсказывало ему это.

Комбат встал возле колонны, прислонясь к ней спиной, и принялся смотреть, пристально следя за тем, что происходит вокруг. Это немного отвлекло его от тупой, рвущей на части тело боли. Он стоял, по лицу катился пот. Время от времени Комбат вытирал его рукавом куртки. Рукав стал мокрым.

И тут он увидел знакомую проститутку, увидел и сразу же вспомнил разговор с ней. Это она показала ему Бурого.

«Как же ее звали? – Комбат напряг память, и, странное дело, имя девушки всплыло. – Валя! Точно, ее зовут Валя!»

Комбат оттолкнулся плечами от колонны и, расталкивая спешащих и тянущих баулы и чемоданы пассажиров, бросился вдогонку.

«Только бы она не ушла, только бы не скрылась!»

Валентина же двигалась медленно.

– Эй! – окликнул женщину Комбат.

Но та на подобный оклик не отреагировала, и Комбату пришлось дождаться, пока толпа школьников с пестрыми рюкзаками, явно прибывших из какого-то путешествия, возбужденных, веселых, как поезд, проплывет перед ним.

Он продолжал следить за Валентиной.

Наконец дети прошли, и Комбат поспешил вдогонку. Он положил руку на плечо Валентине. Та испуганно дернулась и резко обернулась.

– Нет! – крикнула она.

– Ты чего кричишь? – прошептал Комбат и улыбнулся. Улыбка получилась вымученной и жутковатой.

– Тебе чего? – заморгала проститутка, и Комбат увидел, что у нее под правым глазом огромный синяк.

– Кто это тебя так?

– А тебе дело? Чего хочешь? Если минет, то пожалуйста.

Комбат отрицательно качнул головой.

– Нет, нет, ты что, меня забыла? Тебя же зовут Валя?

– Ну и что из того, что меня зовут Валя? Меня много кто зовет и другими именами – псевдоним.

– Помнишь, давно, месяц назад ты мне оказала услугу?

Проститутка всматривалась в изможденное лицо Комбата с темными кругами под глазами, с остро торчащими скулами.

– Ну и видон у тебя! Ты что, из тюрьмы бежал?

– Нет, я просто болел.

– Оно и видно. Сильно ты болел, друг, – Валентина узнала Комбата и по-детски наивно улыбнулась. – Ну и чего ты на этот раз хочешь, а, красавец? – слово «красавец» явно не вязалось со всем обликом Комбата. Его можно было назвать уродом, страшилищем, но никак не красавцем.

– Я тут ищу…

– Бурого уже нет, – сказала Тамара, – его замещает другой, и, наверное, не без твоей помощи он пропал, приятель.

– Как нет?

– Нет, да и все. Тут не принято спрашивать, почему пришел другой и за всем присматривает. Кощей поставил другого.

– Кто-кто? – слово «Кощей», произнесенное проституткой, опять ударило Комбата, словно он прикоснулся к оголенному проводу. – Ты сказала Кощей?

– Ну да, Кощей. И что из того?

– А кого он поставил? Кто Кощей?

– Сейчас его здесь нет, да и пошли отсюда. Не будем рисоваться, за нами наблюдают. Не оборачивайся, – шевельнув Губами, прошептала Валентина. – Идем, идем.

Тебе не мешало бы пожрать, хочешь, угощу чаем с гамбургером?

– Нет, не хочу, – ответил Комбат. – Так ты говоришь, Бурого нет?

– Да, уже две недели как пропал.

– Куда пропал?

– А я знаю? Пропал, да и все. Может, уехал куда, а вместо него Кощей другого поставил.

– Опять Кощей?

– Ага, опять Кощей, он здесь самый главный.

– Ты что, тоже с ним работаешь?

– Я с ним не работаю, я ему плачу, чтобы мне не мешал работать.

– Я тебе дам денег, покажи мне Кощея.

– Покажи… Легко сказать… Появится – покажу. У тебя за спиной двое, не оборачивайся, лучше посмотри на них в стекло. Вон туда смотри, – пальцем показала Валентина на стекло, в котором отражались двое мужчин в черных кожаных куртках. – Они тут сейчас за всем присматривают, они тут деньги собирают.

– Понятно, – сказал Комбат. – А когда тут Кощей появится?

– А я почем знаю? Он же мне не докладывает. А чем ты болел, не заразным, не СПИДом, надеюсь?

– Нет, нет, я на игле сидел, – произнес Комбат ненавистные слова.

– Сидел? И что, соскочил?

– Ага, соскочил.

– Ну, ты даешь! Первый раз вижу мужика, который по собственной воле с иглы соскочил. Или может, тебя врачи сдернули?

– Нет, сам, – сказал Рублев, желваки заходили под скулами.

– Ну ты, выходит, герой, с иглы сорвался. Молодец.

– Да, сорвался.

– – Вижу, хреново тебе. Может, водки выпьешь? У меня полбутылки еще осталось, дешевая, но хорошая.

– Нет, не хочу, – ответил Комбат.

– А чего же ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты показала мне Кощея.

– Мне потом голову отвернут, будет как с Бурым.

– А что с ним произошло?

– Разное поговаривают. Говорят, его распилили.

– Кто говорит?

– Все.

– Как распилили?

– Не знаю, говорят, на циркулярке распилили.

– Да ты что! Не может быть!

– Вот тебе и на, – сказала Валентина, – очень даже может быть. Кощей и не такое может сделать. Я бы на твоем месте лучше им не интересовалась и в его дела не лезла, а то и тебя распилят или утопят. Неужели жить надоело?

– Нет, не надоело, у меня с ним свои дела.

– Ага, дела, понятно.

– А кто тебе глаз подбил?

– Татарин один, какой-то притыренный. Наскочил на меня, хотел, чтобы я его обслужила прямо под лестницей.

– И что?

– Я девушка гордая, если мне мужик не нравится, я с ним даже за деньги не стану этим заниматься.

– Понятно… – Комбат продолжал беседовать, глядя на испитое, но все еще сохраняющее привлекательность молодости лицо девушки. – Так ты говоришь, не знаешь, когда он появится?

– Когда ему захочется, тогда он и появится. Он же никому не отчитывается. Так что иди в зал ожидания, газетку почитай. А как он приедет, я тебя найду, можешь быть спокоен.

– Хорошо, – качнул головой Комбат и опять рукавом вытер выступивший на лбу пот.

– Тебе, наверное, очень плохо? Температура? Может, ты простуженный?

– Нет, не простуженный, просто колотит всего.

– Сидел бы ты лучше дома, и все бы у тебя было хорошо. Какого черта лезешь не в свои дела?