Змеиная яма

— Это они со мной имели дело. Некий Метлицкий. Он у них заправляет розыском.

— И он сообщил вам о том, что ваша жена имеет любовника, а за подробности потребовал вознаграждение.

— Естественно. Никто бесплатно не работает.

— Вы получили от него доказательства?

— Больше чем достаточно. С картинками.

— Кем же оказался любовник вашей жены?

— Имени они мне не назвали. Хочешь — ищи сам, или пусть тебе жена расскажет. Они представляют только факты.

— И вы нашли его?

— А зачем он мне нужен? Морду ему набить? Так это каждому мужику придется морду бить. Какой дурак откажется трахнуть хорошенькую телку, если та сама ноги раздвигает. Знаете поговорку: «Сучка не захочет, кобель не вскочит».

— Резонно. Хорошие в агентстве работают психологи. Они прекрасно знают, что все шишки посыпятся на неверную супругу. А вы еще деньги платите, чтобы вашу жену грязью облили с ног до головы.

— Если баба грязная сама по себе, то обливать ее незачем. Они это просто мне доказали, вот и все. Я к ним претензий не имею.

— Вы сохранили материалы, которые вам представило агентство? Только не лгите. Все мужики мазохисты. Жену-то вы вышвырнули, а когда тоска по любимому телу начинает брать за глотку, хватаете фотокарточки и скрипите зубами от злости.

— Это мое дело.

— Согласен, но мне достаточно взглянуть только на одну фотографию, на ваш выбор. Но такую, где отчетливо видно лицо любовника.

— Таких фотографий нет. Есть пара снимков, но там его физиономия получилась смазанной.

— Не сомневался в этом, но я его узнаю даже со смазанной мордой.

— Зачем он вам?

— Затем, что все жены изменяют с одним и тем же человеком и именно к их мужьям обращается детектив с предложением уличить неверную супругу.

— Сговор.

— Одна контора, но хорошо закамуфлированная.

— Плевать. Я отдал деньги и не жалею об этом. Как они работают, меня не касается, но они доказали мне, что я рогоносец, а моя жена шлюха. Будь она порядочной женщиной, никакой сговор не помог бы. А так бы я всю жизнь прожил со змеей на груди. Она как сыр в масле каталась, так ей этого мало, стерва ненасытная.

— Может быть, вы и правы. И все же я хотел бы взглянуть на фотографию ее любовника.

Киселев встал из-за стола, подошел к висевшей на стене картине, сдвинул ее в сторону и открыл встроенный в стене сейф с цифровым замком.

— А теперь отойдите в сторону.

Хозяин обернулся. Мужчина стоял в двух метрах с пистолетом в руке.

— Так хотите? А я вам почти поверил.

— Мне нужны улики, Георгий Валентинович, а добровольно вы их не отдадите. Вы же мазохист, как и все остальные.

Киселев отошел в сторону.

Человек в плаще подошел к сейфу и достал из него прозрачный целлофановый пакет, где лежали фотографии, аудио — и видеокассеты.

— Не травите себе душу, Георгий Валентинович. Забудьте свою жену и меня тоже. Прощайте.

Он направился в прихожую. Киселев слышал, как в коридоре хлопнула входная дверь.

В сейфе лежали деньги, значительная сумма в валюте, но пришелец их не тронул, хотя не заметить солидную стопку пачек мог только слепой. Значит, этот тип действительно из органов. Теперь это не имело значения. Главное, он остался жив и его посетил не киллер, которого Киселев давно ухе поджидал. Большие деньги всегда запачканы кровью, а Киселев владел огромными средствами.

Они лежали в постели и курили. Это была третья встреча, но Наташа никаких разговоров не заводила. Сплошные чувства, а Вадим давно уже не доверял чувствам. Женщина такого ранга как Наташа, могла найти себе что-нибудь более интересное, чем просто красивого парня.

— Ты ничего не рассказываешь о себе, Дик.

— Не хочу наводить скуку. Родился, учился, женился, развелся. Сплошные глаголы и никаких определений.

— Определения буду давать я. Высокий, интересный, остроумный, молодой, сильный, ласковый. Сказать «любимый» пока не решаюсь. Слишком мало прошло времени.

— Ты замужняя женщина Натали. Находишься под полной защитой. Ты можешь позволить себе любые игрушки. Я одна из них.

— Ты так ничего и не понял. Я живу в страхе. Мой муж держит меня при себе пока я ему необходима. С русской женой он имеет свободу предпринимательства и передвижения по России. Только за этим я ему и нужна, но истинная цель его пребывания в России мне еще не ясна. Три фирмы записаны на мое имя. Так меньше налогов, чем если бы он Открыл их на свое имя. Но парадокс заключается в другое. Можно идти на жертвы из-за большой любви, но ни о какой любви не может быть и речи. Я служу ему прикрытием. Тогда дело в деньгах. И тут все шито белыми нитками. Фирмы не приносят никакого дохода. Они занимаются поставками электроники из Германии. На этом можно делать большие деньги. Однако товар приходит минимальными партиями, и фирмы едва сводят дебет с кредитом. С учетом аренды, зарплаты, налогов и прочей мишуры в результате получается ноль. Зачем же ему понадобилось строить особняк под Москвой, под Смоленском, где есть филиалы фирмы, и в Белоруссии? На это идут громадные средства. В чем же резон? Все руководящие посты в фирмах занимают немцы. Наши работают на побегушках, а вся недвижимость записана на мое имя, правда, здесь есть нюанс: все унаследовано мною в его пользу. Почему? Он думает, что проживет больше меня?

— Мне кажется, ты слишком мнительна.

Наташа приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на Вадима.

— Я боюсь. Как ты не можешь этого понять?!

— Сделай проще. Разведись с ним.

— У нас брачный контракт. При разводе все имущество остается ему и не имеет значения, на чье имя оно записано, и я подписала этот контракт. Тогда мне казалось такое соглашение вполне справедливым — ведь деньги принадлежат ему, а я намного моложе и могу воспользоваться положением. Он мне сказал: «Если ты выходишь замуж не по расчету, то тогда тебе не о чем беспокоиться. Но если ты хочешь на мне заработать, то это, с моей точки зрения, несправедливо. Захочешь уйти — пожалуйста, но ни с чем». Я согласилась.

— Боишься остаться ни с чем?

— К роскоши быстро привыкаешь. Особенно если всю жизнь прожила в нищете. Меня воспитывала бабушка, мать вышла замуж вторично, когда мне едва стукнуло девять лет. Вышла и упорхнула. Отца я вообще не помню. Окончив школу в Минске, я приехала в Москву и поступила в историко-архивный институт на дневной. Жила на стипендию в общежитии, учила немецкий язык, чтобы читать документы в оригинале. А потом работала секретарем у одного профессора-историка, бывшего генерала КГБ, который вышел в отставку и стал писателем. У него и жила. Секретарша, горничная, любовница и, домработница. Трудно мне доставался кусок хлеба. Бабушка умерла, а ее дом под Минском разграбили соседи. Мне и деваться-то было некуда. И тут эта встреча с Хансом. Цветы, рестораны, предложение руки и сердца. Я согласилась. Он обещал мне золотые горы и держит свое слово.

— Так чего же ты боишься?

— Я боюсь Ханса, боюсь его прихвостня Крылова. Страшный тип. Он способен на все. Для него человеческая жизнь — пустой звук. Он подчиняется своему боссу беспрекословно. Боюсь секретаршу Ханса Ингрид Иордан. Настоящая железная леди. Один взгляд чего стоит. Ей бы в концлагере работать — самое место. Это с ней Ханс был на неофашистском митинге в Мюнхене. Теперь она работает здесь, в России. Без нее он не принимает ни одного решения.

— Может быть, ты преувеличиваешь? У страха глаза велики.

— Помнишь, я тебе говорила про подружку в Германии? Так вот, она была против моего брака и даже на свадьбу не приехала. Когда я сказала ей, что выхожу замуж за Ханса, то они с мужем провели свое расследование в Германии. Сделать это непросто, и многого узнать им не удалось, но кое-что они выяснили. Ханс носит фамилию матери. Магда Шефнер. А по отцу он Груббер. Его отец Вальтер Груббер был не только фашистом, а группенфюрером СС, что соответствует генерал-лейтенанту. Эти подробности я узнала от Никанора.