Операция «Копье»

Цель он увидел издалека и был шокирован её внешним видом и размерами. Версия об аэростате, занесённом попутным ветром, отпадала сама собой. Более всего цель напоминала дирижабль типа «цеппелин», только без признаков рулевых поверхностей, двигателей или гондолы. Но не бывает дирижаблей в три километра в поперечнике, выкрашенных в ярко-красный цвет, с изображением серпа и молота в носовой части и надписью огромными буквами вдоль всего корпуса: «25 ЛЕТ ВАШИНГТОНСКОЙ КОММУНЫ».

— Перехватчик, вы видите цель? — спросил штурман наведения.

Тимофеев промычал что-то невнятное, и на этом связь оборвалась. Истребитель словно вошёл в мёртвую и чётко ограниченную зону — в наушниках затрещало, «МиГ» чуть тряхнуло, будто он попал в воздушную яму, и наступила тишина.

— База, приём, — запросил Тимофеев, — База, вы слышите меня? Я вижу цель, База. Это что-то невероятное! База, приём?

Но штурман наведения молчал. Майор попытался менять частоту, но на всех диапазонах был различим лишь шорох помех.

Тимофеев понял, что это неслучайно. Он разом вспомнил все разговорчики о «летающих тарелках», которые можно вдоволь наслушаться в «курилке» любого авиационного подразделения. Кто-то видел их на самом деле, кто-то только хвастался, что видел, кто-то своими ушами слышал, что кто-то видел, но все сходились в одном — явление существует, и разумного объяснения ему пока не найдено. Впрочем, объект, наблюдаемый Тимофеевым, мало походил на «тарелку». К тому же, эта надпись на чистейшем русском языке. И родная символика… Может быть, этот «дирижабль» — наше новое секретное оружие? Но тогда почему штаб ПВО округа оказался не в курсе? И что это значит — «Вашингтонская Коммуна»? Коммуна, насколько известно, была Парижская…

Истребитель тем временем продолжал лететь по направлению к неопознанному объекту. Вскоре стали различимы детали. Оболочка «дирижабля» оказалась сварной и состояла из цельных металлических листов — будто корпус морского судна. По «экватору» её опоясывала площадка шириной метров в десять — о назначении этой стальной ленты приходилось только догадываться.

Согласно действующим международным нормам, самолёты-нарушители принято опрашивать на частоте 121 с половиной мегагерца. Поскольку ничего другого не оставалось, Тимофеев так и поступил. К его удивлению, те, кто находился на «дирижабле», отозвались на его запрос.

— Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! — зазвучал в наушниках твёрдый голос. — Назовите пароль или немедленно покиньте суверенную зону! Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! Назовите пароль или…

Ага, подумал майор, значит, всё-таки свои — земные и советские. Это облегчало задачу.

— Слушайте вы! — грубо сказал Тимофеев. — С вами говорит пилот-перехватчик. Вы нарушили границу Советского Союза. Назовите вашу государственную принадлежность и регистрационный номер. В противном случае вы будете уничтожены.

Истребитель майора приблизился к объекту настолько, что Андрею пришлось делать разворот. На удалении в километр неопознанный объект выглядел ещё более внушительно, заслоняя собой полнеба. Оставалось загадкой, какая сила приводит эту тушу в движение, но Тимофеев решил не задумываться об этом — он всё узнает в свой срок.

— Перехватчик, вы находитесь в суверенной зоне Максима Калашникова! — снова забубнил голос. — Если вы не покинете зону в течение минуты, мы будем вынуждены уничтожить вас.

— Эй, вы, на дирижабле, — озлился Тимофеев, — полегче на поворотах! У меня на подвеске две ракеты «воздух-воздух», и если вы не будете подчиняться, я пущу их в ход.

Ответ последовал незамедлительно. В туше «дирижабля» вдруг открылась узкая щель, похожая на бойницу, и тонкий ярко-голубой луч ударил в фюзеляж «МиГа», разрезав истребитель пополам.

Майор даже не успел ничего понять, как оказался в воздухе, выброшенный из кабины системой аварийного катапультирования. Он опускался на парашюте в покрытые барашками волны Финского залива и думал отрешённо, словно это его не касалось, сколько часов (или минут?) может продержаться человек в холодной осенней воде. Берег отсюда не казался очень далёким, но Тимофеев знал, что расстояние порядочное и без посторонней помощи ему туда не добраться.

Однако до воды майор не долетел. Сверху совершенно бесшумно опустился летающий аппарат, по форме напоминающий двухместный скутер. В нём сидела весьма примечательная парочка. Один был худ и высок до нескладности, другой — толст и мал ростом. Оба были одеты в обтягивающие тело чёрные комбинезоны без воротников и карманов — такими в книжках шестидесятых годов изображали космонавтов далёкого будущего, а теперь изображают инопланетных пришельцев.

Судя по всему, летающий скутер, как и тот огромный объект, использовал какой-то новый тип двигательной установки, неизвестный Тимофееву — по крайней мере, эта установка позволяла «скутеру» двигаться вертикально вниз со скоростью парашюта, и двое его пилотов могли спокойно разглядывать висящего на стропах майора.

— Ну что, перехватчик, отлетался? — спросил высокий с улыбкой. — А ведь предупреждали тебя.

— Суки вы! — огрызнулся Тимофеев. — Своих же сбиваете.

— Да ты блаженный! — сказал толстый. — Какие мы тебе свои? Мы подданные суверенного гражданина Калашникова, а тебя видим в первый раз.

— Издеваетесь? — агрессивно осведомился Тимофеев. — Думаете, раз секретный эксперимент, так и управы на вас не найдётся? Вы сбили перехватчик ПВО округа, понятно? Не думаю, что Главкому это понравится.

Пилоты «скутера» переглянулись. Толстый выразительно пожал плечами.

— Чей же ты подданный, мил человек? — с дурашливой интонацией спросил высокий.

— Я — гражданин Советского Союза! — заявил майор.

— Звучит, как в старом фильме, — усмехнулся высокий.

— Это ты, судя по всему, над нами издеваешься, — сказал толстый. — А ну колись, гнида, чьё подданство имеешь? Мишина? Кошкина? Граве? Лавочкина? Или, может быть, Туполева? А не то здесь оставим, слышишь?

— Пошли вы… — Тимофеев отвернулся и стал смотреть вниз, на волны.