Псы господни

Зеленая «ауди» майора Стрельчинского покинула аэродром и двинулась в сторону Климовска, где он проживал в недавно купленной квартире. Прошли времена, когда майор ютился в офицерском общежитии или на квартире без удобств, потому что на лучшее не хватало денег. Теперь денег хватало на скромную, но достойную жизнь, и он спокойно игнорировал шуточки менее удачливых и оборотистых товарищей по поводу «нового русского офицера». Впереди был приятный вечер в бильярдном клубе — любимом месте досуга авторитетных людей города. И там к нему тоже относились с уважением: он был «майор при делах».

Майор остановился на пересечении с главной дорогой, чтобы пропустить медленно едущий «ниссан-террано». Внезапно рядом с ним притормозил сверкающий никелем и хромом роскошный мотоцикл «харлей-дэвидсон», Стрельчинский загляделся на это чудо и упустил момент, когда водитель «харлея» поднял руку и зачем-то брызнул ему в лицо какой-то дрянью из баллончика через опущенное стекло. Стрельчинский обмяк.

«Ниссан» совсем остановился, из него выбежали два человека — один распахнул дверцу «ауди», умелыми, точными движениями опустил спинку пассажирского кресла, второй, выпихнув туда бесчувственного майора, занял место за рулем. Через несколько секунд оба автомобиля и мотоцикл тронулись и, ускоряя ход, направились в сторону лесного массива.

Когда майор очнулся после недолгого беспамятства, то обнаружил, что его руки и ноги скованы двумя парами наручников, глаза и рот заклеены лейкопластырем, а сам он находится на заднем сиденье быстро куда-то движущегося автомобиля. Он попробовал замычать, но его небрежно постукали по голове чем-то тяжелым и твердым, вероятно рукояткой пистолета. Стрельчинский затих, понимая, что это пришел его черед рассчитываться за красивую жизнь.

Машина свернула куда-то, и сразу ее стало раскачивать с боку на бок, и майор с тоской догадался, что они свернули на проселочную дорогу. Где-то впереди слышался рокот мотоцикла.

Вскоре Муха, улетевший на мотоцикле вперед, показал, что нашел место вполне удобное для их нехитрых целей. Свернув с дороги и углубившись немного в кустарник, они оказались в укромной ложбине с разлапистой сосной посередине.

Захватчики — вместе с мотоциклистом майор насчитал пятерых — вышли из машин и вытащили застывшего от страха Стрельчинского.

Принеся из багажника буксировочный трос, Боцман зацепил его за наручники, сковавшие ноги майора, перебросил его через невысокую горизонтальную ветку и с помощью Артиста подтянул несчастного летуна на полметра вверх.

Док сплюнул и покачал головой, глядя на болтающегося вниз головой Стрельчинского. Муха резкими движениями сорвал лейкопластырь сначала с глаз, потом со рта майора, при этом часть его красивых бровей и усов остались на липкой стороне ленты.

Стрельчинский заморгал, привыкая к свету и непривычному взгляду на мир. Муха повернул его вокруг оси:

— Оглядись вокруг, майор, может, кого признаешь, сволочь.

Наверное, не слишком легко опознать малознакомых людей, вися вверх ногами, но Стрельчинскому это удалось сразу.

— Это вы вчера на самолете были, — хрипло сказал он. — Не знаю, как звать вас.

За что вы меня?

— Зачем ты ему хлебало разлепил? — спросил Артист у Мухи, легко входя в роль крутого «братка». — Сейчас будет «метлой» махать без толку.

Майор залепетал:

— Что я плохого сделал? Я же только принял вас и выпустил в ворота. До города не подвез, ну так разве это вина, братцы? Не мог я... Боюсь я с товаром ехать...

— Я же говорил, что «метлой» будет махать, — сплюнул Артист.

— Если что и случилось, я-то ни при чем, — лепетал испуганный насмерть мужик, болтающийся в неудобном и унизительном положении, пока Муха, решительно остановив его вращение, снова не залепил ему рот.

Следующие десять минут майор Стрельчинский слушал оживленный спор о том, какому роду казни лучше его предать. Высказывались самые невероятные предложения, скорее всего почерпнутые из поганых желтых газетенок, которые люди читают от нечего делать в дороге. Жуткие истории, описанные в этих газетенках, на самом деле в жизни почти никогда не происходят, а главным образом придумываются дешевыми журналистами вечерами на кухне, за стопкой водки. Однако майору в его положении не оставалось ничего другого, как верить во все эти страсти безусловно.

— Вот недавно «братки» из Казани закопали каких-то козлов по шею и косили головы, как капусту. Тоже метод, — убеждал Артист.

— Да где у тебя коса-то? — возражали ему.

— Разорвать его, как жабу, между двумя машинами. Трос же есть.

Лицо майора налилось дурной кровью.

— Хватит базарить, — сказал до сих пор молчавший человек с суровым лицом, конечно старший.

Он поднялся с корточек и пошел к машине. Майор понял: начинается самое страшное.

И действительно, суровый старшой вернулся с канистрой, открыл крышку и обильно полил человека бензином.

Майорская форма мгновенно пропиталась им и потемнела.

— Док, ты же у нас куришь... дай-ка огня. Док равнодушно бросил Пастуху зажигалку.

Несчастное майорское тело затрепетало в воздухе.

— Отлепи ему рот, Муха. Может, ему теперь есть что сказать, — проронил Боцман.

— Ребята! Возьмите все, деньги, машину... Только не убивайте... Не виноват я!..

— Машину мы уже взяли, — сказал Пастух. — А деньги твои... Что с тебя взять-то? Ты вчера нас на пол-лимона подставил. Ну! Ты хоть десятую часть этого сможешь вернуть?

— Верну, — хрипел человек. — Я все скажу! Я знаю, как вам вернуть свои деньги...

Пастух выдержал небольшую паузу.

— Снимите его. Ему неудобно так разговаривать. Стрельчинский упал на спину, перевалился на бок. На мокрый от бензина китель налипла хвоя.

— Уберите наручники, — приказал Пастух.

Майор схватился за лодыжки, на которых были выдавлены глубокие багровые следы.

Он сел, потом поднялся в рост между пятерых жестоких людей, со страхом глядя в глаза тому, которого счел за главного.

Пастух проронил:

— Отдышался? У тебя только один шанс успеть сказать правду. — И чиркнул зажигалкой.