Крымская ракета средней дальности

– Игорь Васильевич? Здравствуйте. Я капитан первого ранга Кондратьев, следователь из военной прокуратуры…

Генерал пробормотал: «Секундочку… Я только…» Не договорил. Хлопнули дверцы буфета на кухне, затем зашелестел полиэтиленовый пакет. Генерал о чем-то спросил, ему что-то ответили. Затем лязгнул дверной замок, и все стихло. Мы снова посмотрели в окно. Офицеры конвоировали генерала к машинам. Генерал, как и при нас, был в спортивном костюме, только напялил на голову легкомысленную тряпичную кепку да еще прихватил небольшой сверток, наверное, с мылом, бритвой и полотенцем.

Через минуту машины скрылись за соседними дачами. Ирэн, потрясенная всем увиденным, молча глотала слезы. Я думал о том, что должен из кожи вон вылезть, но убедить Ирэн в том, что Стрельцов вместе со своей блестящей частью мне на фиг не нужен и что я смертельно устал, что мне надоело расследование и я хочу напиться до свинского состояния и заснуть богатырским сном на несколько дней. Про свинское состояние и сон я сказал ей открытым текстом, когда мы спустились вниз.

– Ты что, Кирилл? – не веря своим ушам, произнесла Ирэн и захлопала мокрыми глазами. – Разве ты не понял, что все нити ведут в эту часть и именно там надо искать Максима Блинова!

Она играла рискованно. Более всего Ирэн боялась именно того, что я зубами ухвачусь за Стрельцова. Наверняка этот честный Стрельцов и есть водитель «Лендкрузера», наверняка это он убил Новорукова, слесаря, Фатьянова, маримана и риелтора. Наверняка именно Стрельцову Ирэн сообщала обо всех наших передвижениях, в том числе и координаты яхты. И теперь она провоцирует меня, желая выяснить, о чем я догадываюсь и что намереваюсь сделать в ближайшем будущем.

Нет-нет! Мои мысли должны остаться для нее тайной за семью печатями. Иначе предупредит Стрельцова об опасности, и они вместе начнут заметать следы. Или что еще хуже: он заставит ее выйти из игры и убить меня.

– Нет, Ирина, нет…

– Что нет? – с тревогой спросила Ирэн и протянула ко мне руки. – Что с тобой случилось этой ночью, Кирилл?! Я тебя не узнаю. Тебя как будто подменили…

Еще мгновение – и я окажусь в ее объятиях. Я сделал шаг назад.

– Мне все надоело. Я хочу спать. Я очень устал…

Ни слова не говоря более, я повернулся и быстро вышел во двор, оттуда на улицу и крепко закрыл за собой калитку.

Глава 30

КРУТОЙ ВИРАЖ

Ирэн не пришла ночевать в спортклуб. Впрочем, меня это не слишком обеспокоило. Она была свободна от меня и делала то, что считала нужным, что позволяла ей совесть и диктовали цели. Я даже не стал забивать голову предположениями касательно того, где она провела ночь, с кем и чем при этом занималась. Мне было ровным счетом наплевать на это. Все эти мелкие вопросы не стоили моего внимания. Я видел впереди цель, достигнув которую получил бы ответ на самый главный вопрос: кто убийца и кто его сообщник.

Я прекрасно выспался. Впервые с того дня, когда убили Тосю, я спал глубоко, не вздрагивал от постороннего шума и не видел снов. Небо очистилось от туч, море успокоилось. Я поднялся на верхнюю надстройку пирса, встал на перила и сиганул оттуда в воду. Мне показалось, что я голым залез в гнездо ежей. Когда вышел на берег, моя кожа по цвету могла сравниться с восходящим над горами солнцем.

Завтракал я в компании атлетов. Заворачивал ломтик козьего сыра в лист салата, сверху клал кусочек холодной баранины, приправленной хреном, все это крепко прижимал к тонкой грузинской лепешке и отправлял в рот. Славка не сводил с меня глаз. Я видел, как его подмывает спросить, что за странные отношения связывают нас с Ирэн: в прошлую ночь я где-то болтался, в эту – она и чего следует ждать от следующей. Но я знал, что он будет мучиться в неведении, строить догадки, но никогда не спросит меня об этом. Казалось, что мы оба негласно договорились вести эту странную игру, в которой победит тот, кто меньше узнает о сопернике.

После завтрака мы распрощались. Я поблагодарил Славку и сказал, что вряд ли сегодня приду. Он спросил: «А как же инспектор по чистоте коммерческих сделок?» Я пожал плечами. Наверное, Ирэн ему понравилась. Если бы у нас со Славкой были иные отношения, я дал бы ему добрый совет: выкинуть ее из головы и стараться держаться от нее подальше. Хотя второй совет уже не актуален. Ирэн никогда больше не придет сюда. Я думаю, что она сейчас там, где ее почти невозможно достать.

Я поймал такси и поехал в аэроклуб. Не знаю, кто придумал ему название «Персей». Этот мифологический герой, насколько мне известно, не имел ничего общего с полетами. Кроме того, столь светлый и героический образ менее всего подходил к бывшему аэродрому ДОСААФ, летный парк которого состоял из одного вертолета и двух самолетов, отлетавших все мыслимые и немыслимые сроки. Мне кажется, что название «Ступа» (имеется в виду летательный аппарат Бабы-яги) было бы точнее и скромнее.

Как бы то ни было, я не знал о существовании других организаций, которые позволили бы мне два раза в неделю подниматься в небо в самостоятельном полете. Я летал потому, что не знал других способов избавиться от стрессов и усталости, отвлечься от тягостных мыслей о захлестнувшем Побережье криминале. Вино не могло тягаться с полетами по силе целебного воздействия на психику. Ручка управления, при помощи которой я вращал вокруг самолета Землю, не только доставляла удовольствие от власти над законами тяготения, но и позволяла взглянуть на человечество и нашу грешную суетную жизнь свысока, то есть с позиции бога и глазами бога. Во всяком случае, мне так казалось.

Я попросил таксиста остановиться у ворот и дошел до летного поля пешком. Сегодня у будки диспетчера было необыкновенно много народа. Только что приземлившиеся парашютисты несли в охапках разноцветные комки шелка и строп. Воздушные акробаты последний раз перед посадкой в самолет отрабатывали какую-то сложную фигуру: было похоже, что они, взявшись за руки, водят хоровод. Худая, мелкая, похожая на очкастую крысу иностранка через переводчика разговаривала с пилотом спортивного «Як-52». Она хотела, чтобы он покатал ее на самолете и заодно продемонстрировал все фигуры высшего пилотажа. Пилот, глядя на крысу с состраданием, поинтересовался, надежно ли держатся на ее носу очки и завтракала ли она сегодня.

Приближалось мое время, и я заглянул к диспетчеру.

– С инструктором полетишь! – сказал он мне, не выпуская микрофона из рук.

– Почему?

– Да какая-то комиссия приехала! По безопасности полетов… Только деньги мне не суй, потом рассчитаемся!

Солнце уже свирепствовало. Девушки и парни, ожидающие своей очереди на прыжки, стали кучковаться под крыльями «Ан-2», где была тень. Кому не хватило места, повязали на головы майки и футболки. Разогретый воздух дрожал над полем, словно заливное. Спортивный самолет с иностранкой, которой захотелось острых ощущений, сделал «свечку» и стоматологическим буром впился в белую мякоть облака. На мгновение он исчез из виду, затем, сверкнув крыльями уже над облаком, несколько раз перекрутился вдоль своей оси. Земное притяжение держало его за хвост подобно крючку с резинкой. Самолет поднимался вверх все медленнее, и наконец подъемная энергия закончилась, он остановился, замер на какую-то секунду. Лопасти винта, казалось, месили воздух в бешеном отчаянии, будто хотели ухватиться за край облака. Но тут звук мотора примолк, наступила тишина, и самолет стал нелепо и страшно валиться вниз: сначала на левое крыло, затем носом вниз, потом опрокинулся кверху днищем. Он падал беспорядочно, как детская игрушка, сброшенная с балкона, и солнце короткими вспышками отражалось то на крыле, то на хвосте, то на каплевидной сфере фонаря. Когда до земли осталось совсем немного, самолет снова издал пронзительный пчелиный зуммер, перестал вращаться и нацелился носом в будку диспетчера. Затем резко приподнял нос, по широкой дуге пролетел над линиями электропередачи и опять взмыл в небо. Выполнив «бочку» и боевой разворот, самолет угомонился, перестал хулиганить и, приглушив двигатель, пошел на посадку.