Дикий

— Да. — Я задумываюсь и разом вспоминаю, как я не хотел, а Вика перехитрила, как мы трахали друг друга до изнеможения, до исступления, какое еще найти слово! Как она хотела взять «вальтер» и убить человека..

— Да, — повторяю я и улыбаюсь. — Пускай. Девушке надо устраивать жизнь. Со мной не устроишь. Тем более Света!

— Ну вы и бабник! — восхищается Леха.

— Никогда им, честно сказать, не считался. А тут прорвало.

Мы смеемся.

Звонит телефон. Леха выходит в другую комнату и поднимает трубку. Скоро возвращается мрачный, смотрит на меня, говорит:

— Босс, Андрей звонил. Четыре машины риса кто-то слямзил.

— Бля! — взрываюсь я. — Достали вы меня своим рисом.

— Я не виноват. — Леха садится за стол и подпирает голову рукой. — Сейчас Андрей появится и все расскажет в подробностях.

Я как-то успокаиваюсь. К рисовым заморочкам я даже привык.

— Кто мог постараться? — спрашиваю. — Есть какие-нибудь мысли?

Леха отрицательно мотает головой — нет, мол.

Сидим. Молчим. Появляется Андрей. Опять он бледно-зеленый, как — я не знаю! — «дети подземелья». Садится на стул, не снимая пальто. Пальто у него, конечно, замечательное.

— Что опять стряслось? — спрашиваю.

— Сегодня в контору приехали два парня и заявили — машины с рисом у них. На кого работают — не сказали. Просто потребовали ежемесячных выплат. — Андрей порылся в кармане пальто и достал сложенный вчетверо листок бумаги. — Здесь записаны номера в сберкассах. Понятно, что номера на подставных людей. Можно поймать тех, кто будет забирать деньги. Но скорее всего, и еще куда-нибудь переведут. Все равно как-то выходить на людей надо. Если денег мы не переведем к назначенному числу… Тогда что-нибудь произойдет. Или офис спалят. Или нас замочат. Или то и другое одновременно…

— Ты нам лучше будущие ужасы не описывай, — перебиваю я монолог бледно-зеленого бизнесмена. — Ты лучше рви к «папе» и скажи, что у того есть два дня, чтобы разобраться и узнать, у кого товар. А если это его игры, то пусть херней не занимается. Так и говори. Жестко. Повтори.

— Пусть херней не занимается, — повторяет Андрей несколько раз, и щеки у него начинают розоветь.

— И еще скажи ему, что корпорация рассержена. Через два дня с ним произойдет то, что и в кошмарном сне не приснится. Такую бойню, так и скажи, их славный город Харьков видел последний раз во время войны. Можешь добавить что-нибудь от себя.

Андрей разошелся и стал фантазировать:

— Я скажу, что всех их разрежут на мелкие части и разошлют в разные части страны!

— Интересно. А кто рассылать станет?

— Ну… Это же так, к слову.

— Понятно. Последнее мое предложение отменяется. От себя ничего не добавлять. Ясно?

— Ясно.

Леха молчит, а после взрывается:

— Да порубать их всех в капусту!

— Настоящим казаком стал, — усмехаюсь я.

— Может… Действительно… Взять и порубать, — осторожно соглашается Андрей и вопросительно поглядывает на меня.

— Нет, хватит пока кровожадных фантазий, — подвожу я итог разговора. — Для начала будет достаточно и того, что ты скажешь. Напомни только о наших последних действиях в городе. И смотри, чтобы тебя самого за такие слова не разрезали на мелкие части.

Румянец быстро гаснет на щеках парня. Он встает и направляется к выходу.

— Классные у вас машины, — говорит Андрей на прощание.

— С этим я согласен… Ты там особенно-то не хами.

— Не буду.

Нам остается только ждать результатов встречи Андрея с «папой». Я заваливаюсь в койку и стараюсь заснуть. Леха выходит во двор и ковыряется в машине. Андрей звонит через несколько часов и сообщает радостно, что «папа» обещал расшибиться в доску, но найти тех «козлов». «Папа» заявил, мол, что сам их порвет на тряпки.

— Что ж, — соглашаюсь я, — посмотрим, на что способен сей авторитет.

Пересказываю содержание разговора Лехе, и тот кисло кивает — хорошо, мол, подождем.

— У тебя есть два дня. Инна небось соскучилась. Рви.

— Спасибо, босс! — орет Леха, выбегает во двор. Через минуту его и след простыл.

Сижу в квартире на Сумской и ни с кем не встречаюсь. Вся эта беготня и стрельба переплелись, как девичья коса. Что тут главное? Что лишнее? Без чего можно обойтись? От чего отказаться нельзя никак? Все началось с кейса. Чертов кейс! Таких денег не прощают и не списывают за давностью. Да и не так давно вся эта история в Симферополе случилась. Значит, какие-то люди в наркосиндикате методично отрабатывают версию за версией. Теперь, когда Советский Союз развалился, многие профессионалы из спецслужб остались не у дел. А таких мафия нанимает с удовольствием. Значит, серьезные профессионалы ищут меня. И вовсе не для того, чтобы по головке погладить. С другой стороны, я, не профессионал, ищу тех, кто нанял профессионалов. И я их по головке не собираюсь гладить. У нас тут не секс, а мочилово! И эта серьезная борьба происходит на фоне дурацких разборок с рисом. Могу ли я послать этот рис к матерям? Могу. Но не могу. Тут уж дело чести. Тут друзья. Могу ли я засветиться на этом рисе? Элементарно. Думаю, профессиональные люди имеют информацию по всем случаям в регионе. Почерк узнается элементарно. Могу ли этот почерк изменить? Нет, не могу. Я по-другому не умею. Да по-другому и не надо, не получится. Так что же я могу на самом деле? Я могу только опередить. Выстрелить первым в того, кто меня заказывает. Время решает все. Значит — Анвер, значит — все зависит от Анвера. Анвер же говорил, что я ему теперь как брат. Давно я его не видел. Скучаю…

По вечерам звонит Света и мы болтаем. Я расспрашиваю ее об учебе в коммунальном техникуме. У нее на носу зачеты, и она очень занята, поскольку хочет получить профессию. Серьезная девушка. Я одобряю ее старательность, отвечаю, что очень хотел бы встретиться, но не могу, поскольку очень много дел. Но скоро, говорю, увидимся. Да и она зачеты сдаст. Один раз звонила Вика и говорила долго, сумбурно. Похоже, Леха был прав — появилось у девушки что-то более перспективное, чем я. Вика пространно объясняла про свою простуду, кашляла в трубку для убедительности. Лучше прямо говорить. Когда меньше лжи, жить легче…

— Хорошо, — говорю умиротворенно. — Останемся товарищами по работе.

Вика не ожидала таких слов — и не знает, что ответить.

— Хорошими товарищами по работе. У нас получается, — повторяю я и вешаю трубку.

Звонит Андрей и просит о встрече. Договариваюсь с ним встретиться на нашем месте за бензоколонкой. Выхожу во двор и осматриваюсь. Тишина вокруг. И холодно. Так жизнь и проходит. Еще недавно лето было, а вот — зима наступает.

Еду. Вижу машину Андрея и останавливаюсь не доезжая. Парень замечает мой «мерс», выскакивает из своей тачки и перебирается ко мне.

— Привет.

— Привет, босс. «Папа» узнал про ублюдков. Они из Балаклеи. Кто их навел — не знает пока. Но слезно обещал узнать.

— Москва слезам не верит, — ворчу себе под нос. — Ладно, Балаклея так Балаклея! Ты вот что, Андрюха, сделай… Купи на кого-нибудь из наших подержанные «Жигули» А пока подождем новостей от «папы».

Андрей обещает сделать все, как я сказал, и мы разъезжаемся.

Возвращаюсь в город и останавливаюсь возле рынка. С лотков продают цветы. Сто лет я не покупал цветов и все их названия позабыл. Прохожу вдоль лотков и присматриваюсь. Узнаю тюльпаны и гвоздики. Гвоздики, кажется, на похороны приносят. Нет, любые приносят и на похороны, и на дни рождения. Все зависит от количества цветов. Четное количество или нечетное. Советуюсь с продавщицей. Та мне все объясняет. Беру у нее букет незнакомых мне цветов с большими синими бутонами и возвращаюсь к «мерсу». Еду к Светлане в общагу. Хватит ей зубрить всякую ерунду.

На вахте стоит лютая тетка из тех, с которыми не договориться.

— К кому это вы собрались, молодой человек?! — начинает она на меня нападать.

— Санэпидстанция! — обрываю ее, готовый к долгим пререканиям.

Тетка замечает цветы и вдруг соглашается снисходительно: