Ледяные страсти

– Съезди проверь и сразу же позвони, – попросил Денис. – Я вылетаю первым же самолетом.

– А самого Панова ты нашел?

Но Денис уже отключился.

Было уже около девяти вечера, но такие конторы обычно работают круглосуточно, и Николай поехал. Без предварительного звонка. Чтобы, если сумка все-таки там, никому не пришло в голову в ней покопаться.

На СТО он застал одного механика и охранника, – видимо, после ограбления владелец «Люкса» раскошелился на охрану.

– Я от Алексея Панова, – отрекомендовался Николай. – Хозяина вон того белого «опеля». – Он указал на машину фигуриста, у которой заднюю часть уже отрихтовали. – Он просил забрать сумку. В багажнике была сумка с коньками и прочими шмотками. От нее осталось хоть что-нибудь?

– А документы ваши? А почему ночью? А почему хозяин сам не приехал? – начал допытываться не в меру бдительный охранник.

Щербак взялся вдохновенно врать про то, что Панов на сборах в Казани, что в сумке были две пары его любимых коньков, что он ужасно суеверный и на серьезных соревнованиях выступает только в любимых коньках, а тут ему с чего-то вздумалось: вдруг они там в багажнике сломались...

Охранник слушал всю эту галиматью без особого доверия, но механик ничего подозрительного в рассказе не усмотрел, он удивился по другому поводу:

– Так Серега же забрал сумку. Сказал, что сам передаст...

– Серега? – И тут Николая осенило. – Серега – это Лешкин сосед?

– Ну да. Этот фигурист у нас все время чинится, его Серега как-то привел, с тех пор – один из лучших клиентов. Так что сумку его мы не заныкали. Достали в лучшем виде. Внутрь, правда, не заглядывали...

– Да я разве обвинял вас, что сумка пропала?! – воскликнул Николай. – Мне бы и в голову такое не пришло. Я недавно в газете случайно увидел, что вас ограбили...

– Ага! – воодушевился механик. – Мы с Серегой как раз дежурили. Придурок какой-то явился, коротышка – метр с кепкой, но накачанный, пестиком размахивал, думал тут у босса миллионы в сейфе лежат.

– Ну хорошо, что Сергей сумку успел забрать.

– А он и не успел. Сумка тогда в шкафу стояла, в подсобке, мы ее только вечером выковыряли. А этот урод с пистолетом нас с Серегой в подсобке запер и в те шкафы даже не заглянул, так что повезло вашему фигуристу. Сейчас бы на его счастливых коньках кто-то другой катался...

Николай помчался в Теплый Стан. Слесарь Иван Данилович говорил, что приятель Панова Сергей живет на первом этаже под ним. За нужной дверью гремела музыка. Николаю пришлось долго звонить, прежде чем раздались нетвердые шаги, а потом вопли:

– Это Натаха! Штрафную! Ща мы ей штрафную!

Дверь открыли два изрядно подвыпивших парня. Они недоуменно переглянулись и одновременно возмутились:

– Ты не Натаха!

– Мне бы Сергея, – сказал Николай.

– Серега! Давай штрафную! – Парни, тут же забыв об ожидаемой Натахе, снова развеселились. – К тебе гость!

Через минуту в прихожей появился тоже очень нетрезвый блондин лет двадцати пяти, очевидно Серега. Он тащил огромный рог, прямо как в «Кавказской пленнице», только не с вином, а с водкой. Налито было с горкой, и водка щедро расплескивалась на пол и затекала Сереге в рукава. Он сосредоточенно сопел, стараясь двигаться как можно более плавно, но живительная влага все равно проливалась. Даже не взглянув, кто к нему пожаловал, Серега сунул Николаю свою ношу и потребовал:

– Пей!

– Я от Алексея Панова, – попытался объяснить Николай. – Он просил меня забрать его сумку.

– Друг Лешки – мой друг! – рявкнул Сергей, полез обниматься, не скупясь окропив алкоголем теперь еще и Николая.

– Сумка у вас?

– Да ну ее! Тебя как зовут? Пойдем за стол. Мне сегодня двадцать пять стукнуло! Это, брателла, повод нажраться!

В комнате музыка загремела с новой силой и гости – человек двадцать, судя по мощности ора, – затянули: «Черный ворон! Что ж ты вьешься!..»

– Брателла! – Николай прижал Серегу к стене и, перекрикивая песню, начал уговаривать: – Сумку бы мне, спешу я, вот отвезу сумку и вернусь, тогда обязательно выпьем...

– Точно? – недоверчиво сощурился Серега.

– Да чтоб мне провалиться на этом месте!

– Там в углу. – Сергей мотнул головой в направлении настенной вешалки. Там из-под груды пальто и шуб действительно торчал угол большой черной сумки.

Николай схватил драгоценный баул и опрометью бросился к своей машине. От куртки так разило водкой, как будто он искупался в бассейне с алкоголем. Сумка была тяжелая – килограммов пятнадцать, не меньше. Расстегнув «молнию», Николай обнаружил полотенца, неприятно пахнувшие плесенью или чем-то похожим, – очевидно, Панов сложил их влажными, и они успели натурально завонять. Под полотенцами лежали два тренировочных костюма и воздух тоже не озонировали. В отдельных чехлах две пары коньков: одна совершенно пришла в негодность – лезвия и ботинки скрутились в весьма замысловатую конструкцию, вторая оказалась совершенно целой. А вот, наконец, и то, что нужно! На самом дне лежал тяжелый сверток размером с обувную коробку, обернутый в черный непрозрачный полиэтиленовый пакет и перетянутый скотчем.

Николай позвонил Денису на мобильный, благо у него роуминг по всему миру, что в Москву, что в Германию звонить – все едино.

– Сумку нашел, в ней подозрительный сверток, – доложил он. – Залеплен скотчем. Вскрывать?

– Нет, надо проверить отпечатки пальцев и вообще.

– Ждать тебя?

– Нет, я в аэропорту, но рейс только через два часа. То есть в конторе буду часов через шесть, не раньше. Дуй к Пушкину, попроси помощи, или к дядюшке, о’кей?

– А Панова ты нашел? – успел-таки спросить Николай.

– Нашел.

Телефонный звонок заставил Агеева вздрогнуть. Почти полночь. Звонил аппарат в кабинете шефа. Филя опрометью бросился туда.

Так... магнитофон подключен, присоска на месте, все работает. Номер не определился. Филя, кожей чувствуя, что это они, прокашлялся и поднял трубку. Беззвучно закрутились колесики кассеты, наматывая пленку.

– Слушаю. – Голос совершенно не получился. Филя прокашлялся еще раз.

– Грязнов? – Точно они. – Болеешь?

– Ага.

– Завтра. В девять утра. Сто пятнадцатый километр Минского шоссе. Приезжай один.

Все.

Филя возбужденно забегал по кабинету. А если Денис не успеет? А деньги? Кому звонить? Куда бежать? Надо же что-то делать!

Пушкина Щербак вытащил из постели телефонным звонком. Иннокентий Михайлович долго кряхтел в трубку и придумывал причины, почему всякие там проверки нужно отложить до утра. Но Николай был неумолим, обещал компенсацию в любых разумных размерах, сулил златые горы, молочные реки с кисельными берегами и еще упирал на то, что жизнь и здоровье Севы Голованова напрямую зависит от скорости, с которой Иннокентий Михайлович выберется из-под одеяла.

– Ну только ради Севы, – в конце концов сдался Пушкин. – И машину к подъезду.

Пушкин жил у метро «Битцевский парк», так что Николаю было даже по пути из Теплого Стана на Петровку.

Около полуночи они уже были на Петровке. И теперь настала очередь Пушкина умасливать и уламывать. Чем Иннокентий Михайлович прельстил дежурного криминалиста, Николаю было неведомо, но минут за пятнадцать нашлась и лаборатория, и оборудование, и спец по купюрам и пальчикам.

Капитан милиции Катаева – приятная дама средних лет, в очень сексуальных очках – быстро и профессионально обработала сверток, сняла пальчики, загрузила оттиски в компьютер. Оставалось только ждать: найдутся ли совпадения по картотеке. Николай понимал, что это может занять много времени, и, чтобы не терять его впустую, уговорил Катаеву проверить еще и купюры. И на предмет пальчиков, и в ультрафиолете – не фальшивые ли.

– Нефальшивые, – был ответ Катаевой. – Неновые стодолларовые купюры. Сорок пачек по десять тысяч долларов. Пачки опечатаны бумажной лентой. Упаковка небанковская. Реквизиты упаковщика отсутствуют, – диктовала она словно для протокола. – На бумажной ленте отпечатки пальцев отсутствуют из-за пористой структуры материала. На купюрах – аналогично.