Беспощадная страсть

Мила крутанулась вокруг своей оси. Плащ взвился крыльями, открывая восхитительную наготу тела девушки. Газават невольно ахнул. Тотчас музыкальная мелодия приобрела бешеный темп, с каждым тактом наращивая напряженность звучания. Фигура Милы словно начала пульсировать. Девушка двигалась безостановочно, с большой скоростью, извиваясь так, что напоминала непрерывно вспыхивающую молнию. Алый плащ вращался вокруг Милы, подобно винту смерча, попеременно открывая мужским взорам то потрясающие груди девушки, то ее плечи, то бедра, то сочные лепестки гениталий. Прорезали воздух изумительные девичьи руки. Ритм Милиных движений, усиленный ритмом музыки, завораживал. Оторвать взгляд от вибрирующего женского тела не хватало сил. Север чувствовал набухающий внутри вал животного вожделения. Основной инстинкт, растормаживаясь, клокотал в крови, готовый вот-вот смести яростным ураганом все иные чувства и мысли…

Неожиданно музыка резко оборвалась. Закутавшись в плащ, Милка мгновенно исчезла с подиума, скрывшись за занавеской. Север перевел дух.

— Х-х-хо-о-о-й, бля-я-я!.. — тяжко выдохнул Газават. — Что это было, Сатир?.. Действительно, колдовство какое-то… Ну и сеструха у тебя! Я пока смотрел на нее, чуть в штаны не кончил! О-о-о…

— Ты лучше обрати внимание, сколько времени прошло. Глянь из любопытства на часы, сколько она танцевала? — спросил Север хитро.

Газават посмотрел на часы, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

— Боже правый!.. Сорок минут! Она плясала сорок минут, гадом буду, чтоб меня!.. А пролетели они, как одна секунда! Вот это да!

— Когда она исполняет этот свой номер, о времени просто забываешь. Оно словно спрессовывается, — пояснил Север.

— Как это у нее получается?

— Черт ее знает… — Север дернул плечами. — Сам не понимаю… Спроси ее. Только она, по-моему, и сама не знает. Одно слово — ведьма.

— Слушай, Сатир… — Газават понизил голос. — У меня к тебе предложение. Деловое. Продай мне ее. Огромные деньги заплачу!

— Кого? — переспросил Север.

— Гюрзу!

Газават даже вздрогнуть не успел — меж глаз ему уперлось дуло револьвера. Откуда этот чертов Сатир вытащил оружие, бандит даже не заметил. Он замер.

— Отвечаешь за базар?! — звенящим голосом произнес Север. Большим пальцем он оттянул собачку ударного механизма револьвера. — Ты о ком говоришь?! Ты о сестре моей родной говоришь, Газават! Так отвечаешь за базар?!

Николай был парнем храбрым. Но тут испугался. Он понял вдруг, кожей почувствовал — этому странноватому малому сейчас ничего не стоит спустить курок. И ничто его, психа, не остановит…

— Убери ствол, Сатир… — медленно сказал Газават. — Ты не так меня понял. Я другое имел в виду. Пусть Гюрза выходит за меня замуж. Отдашь?

— Замуж? — Север прищурился. — А при чем здесь деньги? Почему ты сказал «продай»? Продают проституток!

— Я имел в виду… ну, калым. Как у мусульман. Я часто имею дело с горцами, вот и привык… У них-то принято жен покупать…

— А-а… — казалось, Север все еще раздумывает — стрелять или не стрелять. — Ну, если в таком смысле… Извини, Газават!

Север убрал оружие — и вновь Николай не заметил — куда, настолько быстро он это сделал. «Опасный малый! — подумал Газават. — Лучше иметь его другом, чем врагом. Такой может пригодиться. Не даром «бомжи» избрали его своим «папой». Лучшей кандидатуры не найти, даже Корвет перед ним щенок. Может, мне и впрямь жениться на Гюрзе? Ведь царь-девка… И с Сатиром породнюсь. А иметь такого родственника — большое дело… Он один может, наверно, весь город затерроризировать. С ним никакие конкуренты или нечестные партнеры не страшны — любого завалит в шесть секунд».

— Конечно, прятать ствол не по понятиям, — рассуждал между тем Север. — Достал — стреляй. Но раз я сам неправильно тебя понял, значит, сам и виноват. Тогда базар пустой.

— Ладно, замяли, — предложил Газават великодушно. — Ты скажи мне лучше — отдашь за меня сестру?

— Отдам, и без всякого калыма! — объявил Север. — Лучшего зятя мне и желать не приходится. Но вот в чем тут загвоздка… Гюрза — девка с норовом. Она выйдет за тебя замуж, только если сама этого захочет. Неволить я ее не буду. Да и не смогу я ее приневолить, не в моей это власти… Не тот у нее характер.

— Насчет характера я заметил, — согласился Газават. — А как же быть? Зацепила она меня, крепко зацепила… Посоветуй, Сатир, ты хорошо ее знаешь, все-таки брат родной!

— Что я могу сказать? — Север пожал плечами. — Ухаживай. Пацан ты видный, может, и получится что. Вообще-то Гюрза падка на красивых парней, но свободу свою ценит очень высоко.

— Сейчас она придет, давай ее спросим! — предложил Газават азартно. — Что-то она долго…

— Переодевается… — Север неопределенно пошевелил пальцами. — А может, просто отдыхает. Все же сорок минут отплясывала… Но вот-вот явится. Она любопытная — ужас, ей захочется узнать, какое она произвела на тебя впечатление.

…Мила, давно переодевшаяся и теперь стоявшая за занавеской, внимательно слушая разговор мужчин, сочла нужным тотчас выйти на подиум.

— Это вы мне кости моете? — спросила она, приближаясь. — Это я любопытная, да, Сатир? Скотина ты, братишка, как и все мужики…

— Мы не мужики! — взвился Газават. — Мы…

— Ага, воры, знаю, — небрежно отмахнулась Мила. — Только я зону не топтала и слово «мужик» употребляю исключительно в смысле половой принадлежности, и ни в каком ином. Так что увянь, Газават, никто тебя не оскорблял, честное слово.

— Ну, раз так… — Николай действительно успокоился.

— Тут вот какое дело, Гюрза… — начал Север. — Газават тебя сватает. Я не возражаю. Пойдешь за него замуж?

— Замуж? — Мила острым взглядом словно насквозь просветила Николая — тот аж вздрогнул. — Вот так, с бухты-барахты — ни за что на свете! Вдруг он мне характером не подойдет? Или станет ходить налево…

— От тебя?! — возмущенно перебил Север. — Да ни один из твоих любовников, с кем я разговаривал, даже не помышлял гульнуть от тебя налево! Все в один голос твердили — другой такой сладкой бабы просто на свете нет! Я всю жизнь жалею, что ты мне сестра… Была бы хоть двоюродной — никому бы тебя не отдал, сам бы трахал! А родную, к сожалению, не потрахаешь…

— Сатир, извини, но мне кажется, что ты переходишь границы! — вмешался вдруг Газават. При всей его сексуальной расторможенности бандита покоробил этот разговор.

— Да какие границы! — Север сделал вид, что не понял Николая. — Мне ее хахали в один голос твердили — она покруче любых наркотиков!

— Могу себе представить… — пробормотал Газават, вспоминая Милкин танец.

— Не можешь! — заявил Белов. — Не можешь, пока не попробуешь! Я и сам не могу себе представить…

— Да заткнись ты, Сатир! — яростно выкрикнула Мила. — Скотина! Не твое дело, какая я в койке, ясно?! Ясно тебе, свинья?!

— Ясно… — притух Север.

— А вообще он у меня хороший, — сказала Мила Газавату, словно оправдываясь за брата. — Очень меня любит. Он за меня кого хошь убьет. Мне даже иногда его жалко, что он меня так любит. Трахнуть-то не может… И бабу себе нормальную найти не может — психологического контакта не получается. Дерет каких-то блядей… А душой весь на меня нацелен…

— Гляди, Гюрза, я могу и приревновать! — хохотнул Газават.

— А у тебя еще нет права меня ревновать! — тотчас выпустила когти Мила. — Сначала завоюй девушку, получи ее согласие быть твоей, а уж потом — ревнуй!

— Вот так, да?

— Именно так! И никак иначе! — отрезала Мила.

Впрочем, она тут же сменила гнев на милость.

— А ревновать меня к брату глупо, — сказала девушка мягко. — Никогда у нас ничего не было и не будет. Мы не извращенцы. Знаешь, Коля, а у тебя есть шанс завоевать меня… Ты мне сразу понравился. Да и замуж мне пора. Я хочу, чтобы Сатир от меня освободился. Может, тогда и он женится…

— Значит, у меня есть надежда? — спросил Газават насмешливо.

— Есть, есть, — закивала Мила. — Только прежде ты должен полюбить стихи. С человеком, глухим к поэзии, я вообще никакого дела иметь не желаю! Ты мне обещаешь, что полюбишь стихи?