"Уран" почти не виден (Урановый диверсант)

– И мы расстались на развилке. Далековато отсюда – больше километра, – пояснил Осишвили. – А потом тэ-трижды пересекали перекрестки с тупиками.

– Выходит, шахта состоит из двух параллельных штреков. Этот вы исследовали, остается прочесать соседний.

За его спиной топталось всего два человека. До часа "Х" оставалось чуть больше тридцати минут. И картина, более или менее, прояснилась.

– Бегом, ребята! – приказал полковник. И тихо добавил: – Или мы их найдем или… никто отсюда уйти не успеет.

Добравшись до развилки, пятеро вооруженных мужчин повернули вправо. Сашка бежал первым и внезапно луч его фонаря выхватил чью-то тень,

Автоматный ствол мгновенно лег на цель; капитан сместился в сторону, увлекая за собой бежавшего следом полковника, но тень осталась неподвижной…

В жиже песчаного цвета лежал человек.

Вдруг где-то вдалеке прогрохотала очередь. Показалось – рядом – метрах в ста. Но звук по глухим норам распространяется отлично – это известно любому школьнику. Вероятно, истинная дистанция была большей.

– Видать, нашли. Перестрелка началась, – прошептал фээсбэшник.

– Стойте здесь и держите под прицелом штрек – я проверю, на кого мы наткнулись, – шепнул Сашка и метнулся к находке.

Присев у лежащего человека, на мгновение осветил его форму, лицо; попытался нащупать на шее пульс.

Боец из команды полковника. В левой ладони – рация, правая сжимает автомат. Пульса нет.

А в паре метров, прислонившись плечом к стене, сидит второй. Пробитая пулей голова, упала на грудь.

– Говорите, троих сюда посылали? – вернулся Осишвили к полковнику.

– Троих.

– Там двое ваших. Третьего нет.

– Значит, наткнувшись на моих ребят, эти сволочи пошли обратно – поняли, что здесь дорога к выходу отрезана, – предположил старший офицер.

– Скорее всего, так. Но вопросов остается много: сколько их? Имеют ли пэ-приборы ночного видения? Что намерены делать дальше?… – озадаченно сказал капитан и потащил из кармана рацию: – "Воронеж"! Слышишь меня, "Воронеж"?!

Рация молчала.

Тогда группа осторожно двинулась вперед – туда, откуда изредка доносились выстрелы.

Метров через двести, Сашка повторил попытку связаться с Мироновым.

– "Воронеж", ответь "Сагареджо"!

– "Воронеж" на связи, – прошипел динамик.

– Что у тебя, Игорь? – обрадовался бывший спецназовец.

– Нарвались на тех, кого ищем. Мой боец убит. Их трое или четверо – нырнули в ответвление. Держу эту дыру под прицелом.

– Мы недалеко – подходим с запада с включенными фонарями.

До часа "Х" осталось двадцать минут.

– "Сагареджо", ты?

Не отрывая взгляда от мигавшего впереди фонаря, капитан ответил:

– Двигаюсь по тоннелю в твоем направлении, вижу впереди свет.

– Это мой фонарь. Подходи аккуратно – я в десяти метрах от дыры…

Вскоре Миронов, прижимаясь к стене, стоял по одну сторону зловеще чернеющего ответвления. Осишвили с полковником и тремя бойцами – по другую.

– Какие мысли? – поинтересовался фээсбэшник.

– Зажали мы их в этом тупике, – прошептал Миронов.

– Зажали, – подтвердил Сашка. – Да толку этого мало – времени ни хрена не осталось.

– Сколько?

– Четырнадцать минут, – глянул на часы полковник. – И как бы они не решились ускорить процесс, отчаявшись вырваться из подземелья.

– Послушайте. Одолжите мне его, – кивнул бывший спецназовец на "вал" с ночной оптикой. – Три года ползал с таким же по горам Чечни.

– Что ты задумал?

– Вы же все понимаете: с фонарями к ним не подойти, а зэ-здесь ничего не высидишь – бездарно теряем последние минуты. Предлагаю вам с бойцами остаться тут, а мы с Игорем попробуем что-нибудь сделать.

– Держи, – протянул тот свое оружие и запасные магазины. – И не забывайте о связи. Удачи!…

Александр осторожно выглянул с автоматом за угол. Пусто.

Подал знак Игорю и нырнул вправо…

Толстый, интегрированный со стволом глушак с хищной проворностью рыскал по коридору. Капитан шел в северном направлении, непрерывно просматривая сквозь оптику ночного прицела передний сектор. Миронов не отставал – следовал в паре метров бесшумно, не взирая на отсутствие ночной оптики.

Он сразу понравился Оське. Нормальный парень – деловой, грамотный, без гонору и заездов. С таким можно воевать где и с кем угодно. Не подведет.

Коридор пустовал. Будто никого и не было. Проход оставался узким – плечи едва не касались стен, по неровному сводчатому потолку расползалась многолетняя плесень.

"Куда ведет лаз? Как далеко он тянется? Сколько у нас осталось времени?… – позабыв о болячках, кусал губы Осишвили. – Минут семь-восемь. Обратной дороги уже нет. Или успеем, или останемся в этой могиле навсегда. С Мироновым, с полковником и с остальными парнями!"

Прошли метров двести и вдруг впереди движение. Мелькнула чья-то фигура.

Сашка успел повернуться боком и прижать рукой к стене товарища – пуля прошла рядом с грудью, обдав лицо упругой волной. В долгу он не остался – тут же сделал пяток выстрелов, быстро продвинулся вперед и послал в темноту вторую очередь.

Продвигаясь вперед, приметил какие-то пятна на светлой суглинистой почве. Наклонившись, потрогал их пальцами. Цвета ночная оптика не дает, однако догадаться не сложно – кровь. Еще теплая…

Беглый взгляд на светящийся циферблат. Четыре минуты до взрыва…

И пожалел, что на мгновение отвлекся – удар в правый бицепс развернул его корпус, отбросил на стену. Несколько пуль впились рядом в потолок, брызнув крошкой породы.

Длинная очередь в ответ… Магазин пуст.

Пульсирующая боль в руке нарастает. Интересно, задета ли кость? Плевать! Пальцы слушаются и ладно.

– Цел? – шепчет сзади Миронов.

– Почти, – нащупывает запасной магазин. Вогнал, передернул затвор; приник к оптике. Черт! Правый локтевой сустав сгибается плохо…

Опять стрельба, но теперь пули крошат стену впереди.

Пять шагов, десять, пятнадцать…

Ага, дальше узкая нора венчается большим помещением. У выхода никого – стрельбу ведут из помещения и под углом, опасаясь ответного огня.