Кровь за кровь

– Я очень испугалась. Меня преследовали кошмары, я думала, что сойду с ума.

– Нас хотели убить! – наконец прорвало и Леву.

– Ну, предположим, это пока не факт. Тебя – возможно, ее – трудно сказать… Но, скорее всего, приговор ей уже подписан. А это значит, что будут подчищать и ее контакты.

– Что значит – подчищать? – Лева недоуменно хлопал длинными ресницами.

– "Зачистка" – это, брат, такое мероприятие, когда убирают свидетелей. И истинных, и мнимых – на всякий случай. Безопасность фирмы должна быть железной. Такие вот дела, птенчики.

– Так что же нам тогда делать!? – в отчаянии воскликнул Берман.

– Уповать на всевышнего. И молиться за мою удачу. Она теперь и ваша. Ладно, поговорили – и будет. Элла, вот тебе бумага и авторучка, напиши как было. И в квартире Храпова, и чем занималась "фирма", в которой ты работала. Изложи все в форме заявления в органы. Скажем, в городское управление милиции – я знаю фамилию их начальника.

– Зачем!? Ведь это… – Танцовщица снова стала как с креста снятая – бледная до синевы.

– Явка с повинной? Конечно. Но не сегодня и не завтра. Это на всякий случай. Страховка.

Пока у тебя есть отмазка: скрывалась от бандитов, даже позвонить было неоткуда. Станет это дело "глухарем" – тогда бумагу в огонь, а сама с милым другом в Израиль. Ты не против, Лева? Конечно, нет. А про Храпова забудь – этого ублюдка давно могила ждала.

Туда ему и дорога.

Я, понятное дело, не стал сообщать им об истинной причине моего требования по поводу написания заявления. Мне эта бумага была нужна как воздух. Ведь именно я оказался в квартире Храпова в очень неподходящее время и именно на мне пока висело обвинение в убийстве. А чалиться за других – увольте. Своя рубаха ближе к телу…

Провожая меня, дед Артем бурчал:

– Вот так завсегда: явился, как красное солнышко в зимний день на несколько часов – и унесся перекати-полем. И в кого ты такой непоседливый удался?

– Артем Тарасыч, дорогой мой, я так тебя люблю и так скучаю по тебе… – Я обнял деда. – Но жизнь вносит свои коррективы. Надо. Обещаю приехать зимой на охоту. На целую неделю. Да что там обещаю – клянусь… – И подумал: "Если жив буду…" Дед крякнул в досаде и поцеловал меня по русскому обычаю – троекратно. Удивительно, но он очень любил, когда я кликал его по имени-отчеству. Наверное, ему казалось, что таким макаром я проявляю к нему не только родственные чувства, но и огромное уважение – как к патриарху нашего рода. Впрочем, так оно и было.

– Деда, эту "дуру" дарю тебе на память. Только людям ее не показывай. – Я вручил ему помповое ружье, которое изъял их обращения вместе с "восьмеркой", и патроны. – И еще одно: вдруг здесь появятся нехорошие люди – стреляй, долго не раздумывая. Они ни тебя, ни моих друзей не пощадят.

– Станька, ужель так все сурьезно?

– Еще как серьезно. Ну, ничего, прорвемся. Из дому выпускай их только вечером, по темноте. И проследи, чтобы даже соседи их не видели.

– Это можно. Не впервой…

"Восьмерка" пожирала шоссе как мифический дракон. Только начало светать, дороги были еще пусты, и я гнал, словно сумасшедший. Мне край нужно было посоветоваться с Платом. События нарастали словно катящийся с Эвереста снежный ком, и я очень боялся, что он погребет под собой и меня, и Леву с Эллой, и наше О.С.А.

Вдогонку мне летел розовый прозрачный рассвет.

Глава 19. ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ

Я успел вовремя. На часах была половина десятого, когда я, с воспаленными от бессонницы глазами, ввалился в нашу контору. "Восьмерку" мне пришлось отогнать на противоположный конец города, где я ее и оставил, припарковав среди двух десятков машин, стоящих возле какого-то завода, а сам добрался на работу на перекладных – автобусом и двумя трамваями.

Плат, красный от злости, едва меня не съел.

– Где тебя нечистый носит!? – набросился он, едва я переступил через порог. – Не мог позвонить и предупредить!?

– Не мог! – огрызнулся я и плюхнулся на диван. – Кофе… Чашечку кофе… Марк, ты меня слышишь!?

– Я тебе что, половой!? – Маркузик выскочил из своей кельи с воинственным видом. – Подай, принеси, чего изволите-с… Совсем оборзел.

Плат вдруг успокоился. Он смотрел на меня с тревогой и пониманием. Мы так хорошо изучили друг друга, что нам не нужно было лишних слов. Видимо, Серега сообразил, что я не просто где-то болтался, а явился с очень важными новостями.

Я поднял на него глаза и кивнул. Плат остро взглянул на злого, как черт, Марка, строго сдвинул брови и тихо пощелкал пальцами. Тот недоуменно прищурился, но тут же, сообразив, что хочет сказать Серега, поторопился вернуться в лабораторию и спустя несколько секунд принес свою "глушилку".

Я заговорил лишь тогда, когда на панели миниатюрного электронного генератора зажглась зеленая лампочка и раздался едва слышный зудящий звук.

– У нас опять серьезная проблема. А ты, – обратился я к Марику, – кофе мне все-таки свари. Свой, фирменный. Будь добр. За мною не залежится. Я бодрствовал всю ночь.

– Это на тебя так похоже… – иронично ухмыльнулся Маркузик. – Небось, надрызгался и закадрил новенькую?

– Чья бы корова мычала… – буркнул я и тряхнул головой, прогоняя сонную одурь.

– Так что там у тебя за новость? – нетерпеливо спросил Плат.

– Как тебе сказать… В общем, ничего из ряда вон выходящего. Просто меня в очередной раз намеревались грохнуть. Правда, на этот раз не одного, а вместе с компанией. Хоть какое-то разнообразие.

– Он всегда лезет туда, куда его не просят, – не преминул встрять в разговор наш гений. – Почему со мной не случаются всякие истории? Или с Платом?

– За исключением того момента, когда тебе дали по башке в собственной лаборатории, – с ехидством парировал я выпад Марка. – Нынче даже днем ходить по улицам опасно, а наша работа предполагает сплошные сумерки. Частный детектив – это ночное животное. К сожалению, беззубое. Вот ему и достается на орехи. Это я к тому, что в нашем агентстве все как в сказке про мужика и медведя: одному достаются вершки, а другому – несъедобные корешки. Кто-то сидит в тепле и довольствии, а кто бегает как отвязанный лось.

– Ну, заплакал… – Марк демонстративно хлопнул дверью и скрылся в лаборатории.

Но уже через несколько секунд я услышал вой кофемолки.

– Рассказывай, – решительно потребовал Плат, которому моя перепалка с Марком была как кость в горле.

Я сделал доклад по всей форме, не упустив ни малейшей детали.

– Верно говорил Марк, что ты вечно куда-нибудь вляпаешься, – резюмировал мое повествование рассерженный Плат.

– Между прочим, Леву я пошел навестить с твоего согласия, – не без удовольствия напомнил я Сереге о том, что фактически выполнял его указания.

– Но идея-то была твоя.

– Не придирайся. Подумаешь, еще одних козлов научил хорошим манерам. Не хрен без стука врываться в дом, когда хозяева ужинают. Кто знал, что на эту длинноногую телку устроена облава и что она скрывается у Бермана?

– Ты. И попробуй мне возразить.

– Предположим, я не знал, а всего лишь догадывался. За тем и заявился к Леве, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Моей вины в том, что мафиози оказались весьма сообразительными, нет. А если бы я опоздал или вообще не пришел? Представь себе – две невинные убиенные души на моей совести.

– Герой… – Марк принес большую чашку кофе и пряники. – Великий человеколюб.

Защитник всех обиженных и угнетенных. А о нас ты подумал!?

– Ну заладил… Причем здесь вы? По-моему, в основном страдает моя задница. Мне и ответ держать, случись чего. Разве я против? Я уже привык ходить в козлах отпущения. С самого детства. Это я напоминаю, если у тебя память стала короткой.

– Кончайте пикироваться. – Плат задумчиво потер виски. – Вместе прыгнули в омут, вместе будем и выплывать. Сильвер проделал большой объем работы, нужно отдать ему должное… /Слава Богу, наконец дождался похвалы! Ах, как я рад. Может, мне от умиления стоит прослезиться? Да пошли вы все!.. Мне бы сейчас рюмашку – и поспать минут шестьсот./ – Но как быть с новыми обстоятельствами? – между тем продолжал начальственным тоном Плат.