Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией

Так… Отчетливо помню: делал себе ужин. По рекомендации Собакина позвонил Мамеду и нахамил. Удовлетворение получил на все сто, местами даже сопоставимое с самым ярким проявлением репродуктивной функции.

Угу… После короткой эйфории накатил приступ панического страха и одиночества. Собакин со своим питомником был далеко, а я – вот он, тут, один на один с отчетливым пониманием происходящего и легко прогнозируемой перспективой ближайшего будущего.

Я ведь не с улицы заскочил, полюбопытствовать. Я в этом бизнесе, что называется, по самые уши, в курсе, что это такое. И прекрасно представляю, во что ввязался…

Короче, я так напрягся, что почувствовал острый позыв к немедленной релаксации. Нужно было крепко схватить свой страх за горло и безжалостно утопить его в разливанном море огненной воды.

Эмм… Да, кажется, хотел выйти из дому: мне нужна компания, один я обычно не пью. Ага…

И не смог. Страшно было выходить за дверь…

Хотя, если мыслить рационально, злыдни Мамеда чисто физически не сумели бы домчаться от Москвы до Черного Яра за те несколько минут, что прошли после нашей милой беседы.

В общем, я остался дома. Я человек с достатком, имею приличный запас дорогого качественного алкоголя для гостей и для души… Гхм…

– Ну ты че там, умер?! – глухо крикнул кто-то из-за двери.

– Минуту!

Я эвакуировал инструментарий, неимоверно напрягшись, снял пенал, поставил его к стене и, перегнувшись через спинку кресла, открыл дверь.

Кресло кантовать я не собирался. Это работа для бригады грузчиков. Или вломившегося в припадок берсеркской ярости норманна. Поистине, человек – очень патентное существо. В нем скрыты такие возможности, о которых он порой даже и не догадывается.

На пороге стоял высокий худощавый мужчина в расцвете сил, в сером костюме, с черным элегантным «дипломатом» и суровым взглядом. Лицом мужчина был очень похож на тов. Л. Берия, крепко севшего на диету. Только без харизматичного пенсне.

– Не понял… – Мужчина щелкнул ногтем по обивке кресла. – Это для чего?

– Эмм… Понимаете… Гхм… – Несмотря на крайне скверное состояние, я нашел в себе силы покраснеть от неловкости. Как в двух словах объяснить природу мотивов, заставивших кресло переместиться к двери?

– Понял. Отойди, – скомандовал родственник тов. Берия.

Я послушно попятился. Мужчина в два приема, без особых видимых усилий подвинул тяжеленное кресло, вошел и закрыл дверь.

Здоровый парень. Даром что худой…

Не разуваясь, гость рысьим шагом обошел мои апартаменты, осмотрел зачем-то окна и потолок. Вернулся к двери, открыл, тщательно проверил замки, вновь закрыл. Задумчиво посмотрел на кресло, перевел взгляд на меня и спохватился:

– Так… А ты меня не знаешь?

– Не знаю.

– Нормально… А на фига тогда дверь открыл?

– Эмм… Эгхм-кхм… – Я не нашелся с ответом. Такое скверное самочувствие, что даже думать трудно.

– Ну ты даешь. А если я – киллер?

– Эмм… Гхм…

Ну что тут сказать? Не знаю. Какая-то атрофия мировосприятия. Полная. Вчера трясся от страха, за дверь боялся выйти. В пьяном угаре баррикаду строил. Видимо, чтобы помешать убивцам тихонько проникнуть в квартиру – другие объяснения для такого сооружения просто на ум не приходят.

А сегодня открыл дверь первому встречному. Попросили – и открыл. Без раздумий. Кто таков, понятия не имею.

– Ну, понятно. – Гость внимательно посмотрел на меня и кивнул. Проникся. Сообразительный парень. – Тебе повезло. Я не киллер…

Он прошел на кухню, ловко переступая через разбросанные на полу гадости, и с минуту сосредоточенно изучал вид из окна.

– …Но так тебе везти будет не всегда. Я тебя прошу: побереги себя. И нам работы меньше будет…

Гость покинул кухню, прошел в зал и опять принялся рассматривать через окно планировку двора.

– Так… Не понял… Ну и где тут у тебя трансформатор?

– Трр… Кхм-кхм… Какой трансформатор?

– В который ты ночью лазил.

– ???!!!

– Ты что, не помнишь?

– Знаете… Эмм…

– Короче, все ясно. – Гость невесело хмыкнул и кивнул в сторону прихожей. – Здорово ты вчера нализался. Это ж сколько надо выпить, чтобы забыть, в какую сторону у тебя дверь открывается!

– Да, я… Я понимаю… Вообще, странно…

– Еще бы не странно. Как кресло в прихожку попало – тоже не помнишь?

– Знаете… Не помню.

– Ну ты даешь, брат. – Гость укоризненно покачал головой. – Я тебя прошу – не надо так делать. У нас впереди работы невпроворот, обстановка очень сложная. Расслабляться будем, когда победим. Если победим…

– Да-да, я понимаю… Я постараюсь…

– А как Собакину звонил, помнишь?

– Помню, – слегка приободрился я. – Вот это помню!

– Интересно… – удивился гость. – По голове не били? Получается: тут помню – а тут не помню. Погоди… А во сколько ты звонил Собакину?

– Вечером, часов в девять.

– А ночью?

– Эмм… Что, я и ночью звонил?

– В половине третьего. Не помнишь?

– Пфф…

Я добросовестно напрягся, пытаясь припомнить хоть что-то из событий этой кошмарной ночи. И не припомнил. Как будто от непосильного напряжения какой-то предохранитель вылетел: до какого-то момента все помню, потом – шлеп, и привет. Часов на восемь полный пробел.

Зато я узнал о себе много нового. Я, оказывается, в таком «выключенном» состоянии большой безобразник. Неумеренно жру водку «в одно лицо», курю, все бросаю на пол, как нормальный питекантроп, развлекаюсь перемещением мебели по квартире, сооружаю баррикады и в половине третьего ночи звоню официальным лицам.

Здорово. Интересно, что я в таком виде мог сообщить Собакину?

Гость – товарищ весьма толковый, как я успел заметить, не счел нужным более терзать меня загадками и коротко посвятил в суть. Он раскрыл свой элегантный «дипломат», в котором был ноутбук, и дал послушать цифровую запись нашего ночного перезвона.

Эмм… Ну, нельзя сказать, что Собакин – тип утонченный и добросердечный. Если помните, этот товарищ даже не прочь иногда порукосуйствовать на досуге. Но для грубого сильного человека, разбуженного среди ночи идиотским звонком, вел он себя довольно корректно.

Весь наш диалог приводить не буду сугубо из эстетических соображений.

Мои реплики по большей части состояли из мычания, междометий и всхлипов. Информационное содержание таково: мне страшно, одиноко… И мне кажется… Кажется, я забрался в трансформаторную будку. В связи с этим вопрос: не мог бы Собакин посмотреть – дождь на улице идет или как?

Реплики Собакина, если ставить точки в вульгаризмах, будут больше похожи на скриптограмму (пример: «Ну ты совсем е…, у… ты е…!!!), поэтому тоже доведу лишь содержание. Собакин уточнил, где я нахожусь, а когда узнал, что дома, выразил неодобрение по факту моего поведения и недоумение по поводу наличия у меня трансформаторной будки.

Внятно ответить насчет наличия будки я не смог, но продолжал настаивать: я в будке. А если сыро, последствия могут быть… Учил ли Собакин физику? Понимает ли, каковы могут быть последствия?

Собакин опять уточнил, где я, и задал ряд наводящих вопросов (он у меня тут жил несколько десятков часов) по обстановке. Когда убедился, что я действительно дома, выдал ряд скриптограмм, взял с меня слово, что я запрусь, не буду никуда выходить и никого к себе не пущу. А утром ко мне приедут.

Я дал слово, сказал, что пойду запираться, но по поводу трансформаторной будки продолжал настаивать. Я – там. И очень жаль, если идет дождь…

– Ну так что?

– Понимаете… Эмм… Гхм-кхм… Это, скорее, метафора.

– То есть?

– В моей жизни было некое психотравмирующее событие…

– А попроще?

– Понимаете… Один из моих близких знакомых…

– А, понял! В детстве залез в будку, и его долбануло?

– Да не в детстве. А уже в глубокой зрелости… Эмм… И не просто долбануло…

– Сгорел?

– Да. В прямом смысле.

– И что с того?

– «Что с того»?! Вы шутите?

– Нет. – В глазах гостя застряло странное непонимание. – Знакомый сгорел – а ты-то тут при чем?