Горная база

«Как тебе нравится этот человечишка?» — хохотнул Аркадий.

Человечишка Дрепту нравился. Когда с этой войной для него будет покончено, он поступит на юридический, а параллельно, для души, займется изучением психологии средних взяточников. Средние взяточники — особый народ. Их никогда и нигде недооценивали за исключением Китая и гитлеровской Германии, где просто боролись как с тараканами — выводили физически. Этот старший царандоевец, осчастлививший декханина взяткой, был похож на бригадира из молдавского села Трушены, откуда родом Дрепт. Похож как родной брат. Те же короткие, всегда лоснящиеся черные усики, наливные, свекловичной спелости щеки. Та же чуть ли не философская готовность к мздоимству в любом его виде. Если бы нуристанский саиб предложил афганскому взяточнику вместо двух бутылок водки двух бачаев, тот бы бровью не повел. Отличительная черта взяточников всех времен и народов — абсолютная, страстная, всепоглощающая преданность взятке. Старые партийцы так гордятся общественным строем, бабушки — внуками, а однолюбы носятся со своей женщиной.

Страшен этот народ не муравьиной кучностью и неутомимостью, а тем, что он — вид, а все остальные негодяи — его подвиды. В коллекции психолога-практика Дрепта было много молдавских бригадиров Штефанов Ильичей и афганских царандоевцев Махмудов, но одна особь поражала размерами. Родной, советский, коллега из группы «Экран» Валерий Адчиков. Такие обычно до службы «бомбят» на улицах ровесников послабее, пока не попадут в колонию. Этот проскочил и сделал какую-никакую карьеру. Группа «Экран» несла ответственность за марксистко-ленинскую подготовку спецназовцев и наведывалась на базы, когда ребята, еле волоча ноги, возвращались с «войн». Им бы привести себя в порядок и отоспаться, а тут недремлющее око Валерия Адчикова: «А где конспекты «Апрельских тезисов»?» Замполиты, боясь связываться с инквизитором, берегли на случай его приезда трофейный антиквариат — старинное оружие, украшения. Об этой его слабости знала чуть ли не вся 40-ая армия. И терпела. Потому что свои слабости были и у вышестоящих, но их статус не позволял им напрямую шмонать замполитов, это делал за них Валера. Мысленно перебирая свою коллекцию, Дрепт жалеет, что она воображаемая, и насекомых нельзя посадить на булавки. Не жалеет он только о том, что пути его и Адчикова ни разу не пересеклись. Как ни дрессировали его в спецназе, а на карте его бытия оставались белые пятна, когда он собой не владел. И он их боялся. Сейчас ему напомнил об этом старший царандоевец, и Дрепт представил себе, чтобы поднялось в политуправлении, подойди он к нему и съезди по морде.

«Да, здесь материала для этого хватает. Как с этой, так и с той стороны, — усмехнулся Дрепт. — Представляешь, дать ему по роже и забрать бутылки. Что начнется!»

«Спокуха, командир. У нас сегодня к столу будет не хуже», — не понял его Суслов.

Суслов удивил. Если «к столу», значит, остается. Тучи мух на закусках в духане его не смутили. Здешние феодальные нравы — тоже. Как и перспектива получить шальную пулю. Неужели так заворожила карта Берроуза? Во что не доиграл? Или пресытился первопрестольной, знатной партийной фамилией и надо было срочно на чем-то сойти с ума?

Привезший их к дукану солдатик, пережидавший разборку лежа под «уазиком», успел отряхнуться и сидел за рулем. Хафизулла доехал с ними до центра, простился у гостиницы советского торгпредства, где остановились Сусловы и, помявшись, попросил подбросить его к министерству. Ему очень хотелось выйти из армейского «уазика» на виду у сослуживцев: к лобовому стеклу машины был прикреплен пропуск для свободного передвижения по Кабулу после объявления комендантского часа. Аркадий спросил дежурную гостиницы о дяде, — тот еще не возвращался, — и попросил дополнительный комплект белья для Дрепта. Типовой гостиничный номер мог так обрадовать только такого «бродягу», как Илья. Если память ему не изменяет, — а память ему не изменяла, — он ничего такого не видел уже полтора года, с Ташкента, где сутки ожидал отправки в офицерском общежитии. А если учесть, что в Афгане день службы засчитывается за три, он ничего такого чудесного, как кресло, журнальный столик, торшер и холодильник, уже не видел четыре с половиной года. За это время он мог бы закончить юридический факультет — это входило в его планы на будущее, купить кооперативную квартиру — это входило в те же планы, — и съездить по турпутевке в Грецию. О Греции его не спрашивайте, он сам не знает, почему. И вообще ни о чем не спрашивайте, на что он не хочет отвечать. Сейчас же знает определенно, что за той дверью душ, и он им, хоть ты тресни, воспользуется; что холодильник сусленыша забит до отказа снедью, от которой он отвык; и что сегодня он будет пить и закусывать до отвала. Хотя бы в порядке компенсации за неучастие в футбольном матче «РДГ — сборная батальона», болеть на который собирался, — и даже делал ставки сигаретами, — весь гарнизон.

Когда он вышел из душа, журнальный столик был сервирован. Аркадий, освободившись от пояса с «береттой» армейского образца, — в духане, когда москвич нервно тянулся к кобуре, Дрепт усмехнулся: небодливой корове бог рог дал, — намазывал хлеб «Бородинский» маслом и паюсной икрой. По гостиничным бокалам, — не очень изящным, но все же бокалам, — был разлит армянский коньяк.

«Только не говори, что это сон», — попросил Аркадий незнакомым голосом, протягивая гостю бокал и бутерброд. Нет, голос был тот же, но интонация — незнакомой. — Ну, давай по полному за тебя, спецназ!»

«Давай по полному», — согласился Дрепт.

Выпили. Аркадий, не переставая жевать, протянул свободную руку к шторе и нащупал в ее складке ручку шнурка. Дожевав бутерброд, со знанием дела разобрал ее, казавшуюся сплошной. Извлек из пластмассовых половинок микрофончик, служивший донышком. Бросив выразительный взгляд на Дрепта, повертел в пальцах. Дрепт сунул ему скатанный в липкий шарик мякиш «Бородинского». Аркадий большим пальцем растер его по плоскости «донышка», скрепил половинки и вернул ручку на место.

«Ты разыграл его насчет Берроуза?» — спросил Аркадий.

«Да, — ответил Илья. — Но это не исключает того, что они тебя бортанут».

«Пусть попробуют. Дядя с них живьем шкуру снимет».

«Ты знаешь, сколько воды утечет, пока ты документально подтвердишь подлинность этой карты?»

«Этим уже буду заниматься не я, а тот, кому она предназначена в подарок. И то вряд ли. Зачем породистому чванливому англичанину публично ставить под сомнение ценность вещи? Если даже так, подделка, есть смысл сфальсифицировать заключение экспертизы, так сказать, в пользу подлинности карты. Но, думаю, до этого не дойдет. Она полежит у него лет десять, за это время забудется ее предыстория, и она станет товаром, год от года дорожающим в арифметической прогрессии. Есть еще вопросы?»

«Есть… Тебе-то зачем надо было переться в этот Афганистан, если куплю-продажу можно было провернуть не покидая Москвы? Что стоило твоему дяде снять телефонную трубку и связаться с моим московским патроном, а я бы, или кто-то другой, сделали все это здесь в лучшем виде?»

«Старичок, ты же профессионал, ты же знаешь, что такое в нашем деле добротная легенда. Одно дело, когда я привожу карту из Москвы, другое — когда из Кабула. Одно дело, когда я туристом купил карту в афганской антикварной лавочке, другое — добыл, находясь, как молодой офицер, на стажировке в действующей РДГ печально известного на всю страну командира-раздолбая Дрепта. Кто после этого усомнится в том, что молодой дипломат Аркадий Суслов не такой же раздолбай? Спросите хотя бы у его московского знакомого афганца. Он работает в кабульском МИДе и такое порасскажет вам об их общих московских похождениях в пору студенчества!.. А, кстати, очерк о тебе в «Красной Звезде» был классный. Напоминает «Ночь в Доссоре» Паустовского…»

Дрепт был потрясен: так засветиться перед чужаком! Узнай это твои шефы, — все равно кто, КГБ, ГРУ, — тебе никакой дядя Суслов не поможет, будь он хоть генералиссимусом. Мне, свидетелю, тем более. Но зачем? Вначале эта «Одиссея капитана Дрепта». Только безнадежный наивняк поверит, что в центральной советской военной газете, каждый номер которой изучается западными спецслужбами под микроскопом, по недоразумению появилась конкретная публикация о святая святых вооруженных сил — спецназе ГРУ. Да разве за это «по недоразумению» сняли бы по звездочке со стрелочников? Да полетели бы головы генералитета.