Офицер особого назначения

Мысли перескакивали с одного на другое: отец, Зина, быстроглазая девочка у железнодорожного полотна в Михайловке, мать, Лида. Понимал, увидеть кого-либо не удастся. А вдруг!

Нет, «вдруг» не получилось. Эшелон, как по заказу нечистой силы, на большой скорости пронесся по прямому второму пути. Увидел огоньки фонарей на знакомых с детства железнодорожных стрелках, несколько привокзальных домов со светящимися окнами, дежурного по вокзалу с фонарем в руках. Потом усмотрел важное: из клуба, что недалеко от железной дороги, выходили люди. Их немного, но клуб работает! Разом нахлынули воспоминания. Всколыхнулся неприятный осадок от последней встречи с ним: танцы под духовой оркестр военных. Совсем рядом садик, где Зина обещала ждать. Теперь он холодной темной массой проплыл мимо. «Вот и свиделись! Жаль, родных не увидел, а ведь были совсем рядом!»

И снова непроницаемая тьма вокруг.

Когда Сергей возвратился в купе, офицеры сочувственно притихли. Понимали, любые слова сейчас ни к чему.

А потом эшелон несколько часов стоял на разъезде всего в нескольких километрах от дома. Надо же!

Наутро все-таки повезло! На станции Ярыженская Сергей увидел деда Михаила Михайловича. Тот шел от вокзала по тропинке к своему дому, прихрамывая на правую ногу. Не сгибалась она после Гражданской войны. Крикнуть бы, позвать родного человека, да поезд идет не сбавляя хода и далековато. Но все же повезло: с дедушкой родимым повидался. Вспомнилось Сергею: когда с Вадимом приезжали к деду в гости, он называл их «ореликами». Обернулся тот на мгновенье, посмотрел на поезд, но пристанционный кирпичный склад закрыл деда. Вот и все! Пролетел «орелик» мимо, не остановился. Теперь впереди служба!

III

Женщины, остановившиеся вблизи железной дороги, по которой проходил воинский эшелон в Михайловке, действительно были Зина с матерью. Они шли из военкомата, куда обращались неоднократно. К сожалению, напрасно! Офицер, которому поручалось разобраться в их деле, встречал и провожал женщин обещаниями: «Хорошенько во всем следует разобраться». Но проходили дни и недели, а каких-либо сдвигов в решении вопроса не наблюдалось. Настроение у просительниц с каждым посещением ухудшалось.

Мать и дочь безразличным взглядом провожали проходящие мимо вагоны, думая о своем.

Внезапно Зина почувствовала взгляд из окна приближающегося вагона. Она остановилась. Мать последовала ее примеру.

— Что-нибудь случилось, дочка?

— Мне кажется, Сережа на меня смотрит.

— Откуда ему взяться? В таких вагонах ездят большие начальники, но никак не капитаны.

— Я чувствую, он только что был здесь. Войска НКВД — это тебе не просто войска. Видела я их… Они где угодно могут оказаться, причем неожиданно. Да и Сергея ты не знаешь.

— Да уж знаю… А твое чувство, будто он только что был здесь, можно объяснить по-разному. Если это действительно так, значит, на близком расстоянии между вами существует телепатическая связь. Жаль, ослабевает она или совсем пропадает на больших расстояниях…

— Мама!

— Ладно, ладно, — улыбнулась Клавдия Сергеевна. Она тоже не делала попыток уйти с этого места. Стояла и смотрела вслед уходящему эшелону.

Начали сгущаться сумерки. Обсуждая события минувшего дня, женщины не спеша направились домой.

Жилище состояло из небольшого коридора, одной комнаты с высоким потолком и двумя большими окнами. В жилом помещении две кровати, небольшой стол, три скрипучие табуретки, платяной шкаф с зеркалом и печка с металлической, на две конфорки, плитой. По-женски обухоженное, чистое, опрятное жилище, где третьему человеку не нашлось бы места. Вкупе с еплой печкой все излучало уют и спокойствие. Висевший на стене портрет Петра Михайловича в черной траурной рамке дополнял интерьер.

Оставаясь вместе, мать и дочь большую часть времени проводили молча, изредка перебрасываясь словами о житейских делах. Общих тем для обсуждений не находилось, каждая в мыслях о своем. Исключением стало обсуждение причин потери документов, без которых на учет в военкомат не станешь, разговоры о материнстве.

Клавдия Сергеевна уже не упрекала дочь за содеянное. Рада была, возвратилась она живой и здоровой. Беседы сводились в большей части к трудностям, которые станут спутниками матери-одиночки; говорили, как избежать разных болезней в предродовой период, о других сугубо женских делах, о пеленках. Но Зину тяготили эти разговоры. А у матери дел на работе было невпроворот, развлекать дочь обсуждением посторонних тем не было времени.

Сегодня, напротив, диалог, возникший вблизи проходившего воинского эшелона, настраивал на откровения. Зине хотелось поговорить о Сергее, матери не терпелось порассуждать о телепатическом сеансе, похоже, он в действительности имел место.

Если обычно разговор начинала Клавдия Сергеевна, то сегодня Зина стала рассказывать, как отец Сергея, Николай Дмитриевич, на «студебекере» вез ее до Средней Ахтубы по Заволжью из Красноармейска. Вспомнила его рассказ о том, как однажды они вместе с матерью едва не погубили сына из-за невнимательности. Везли на автомашине ГАЗ сено. Отец с матерью сидели в кабине, сын наверху. Не заметили родители телефонный провод, протянутый между столбами через дорогу. Вернее, заметили, когда металлический провод прошелся по их сыну. Но Сергею повезло! Спасли вилы, воткнутые в сено черенком в его сторону. По ним-то и скользнул провод, лишь слегка ободрав кожу на шее мальчишки. Остановил отец автомашину, бросился наверх, забралась туда и мать. Плакали втроем, кто от боли, кто от радости, что большой беды не случилось. Шрам сохранился у Сергея до сих пор.

— Николай Дмитриевич оказался интересным человеком. Он много знает и увлеченно рассказывает о приметах. Например, на этот год. С его слов выходит, если февраль дождливый или снежный — весна и лето будут с обильными осадками, холодный и сухой — август ожидается солнечным и жарким, много инея — будет хороший урожай на мед.

Клавдия Сергеевна вновь возвратилась к прерванному разговору о телепатических эффектах.

— Врачом ты еще можешь стать, — говорила она дочери, — бог даст, войну переживем.

— Надо бы.

— Трудновато придется. Но, как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

— Опять ты за свое?

— Нет. Просто к слову пришлось. В институте о телепатических явлениях разных мнений еще наслушаешься. Не знаю, как теперь будут говорить об этом. Нам в свое время толковали, будто телепатия — антинаучный вымысел о сверхъестественной способности человека воспринимать и передавать мысли на расстоянии. А преподаватель по физике говорил другое. По его мнению, мысль — определенной длины электромагнитные волны, которые мозг способен излучать и принимать наподобие радиопередатчика и радиоприемника. Когда один человек начинает напряженно думать о другом, хорошо ему знакомом, определенная волна воспринимается мозгом второго человека. Не все, безусловно, так просто, но в условиях предрасположенности друг к другу и при определенном настрое может возникнуть телепатическая связь. Явление, безусловно, интересное.

— А что! Возможно, в действительно все так и произошло. Я шла и глядела на эшелон. Подумала: вдруг Сережа здесь, рядом, едет в этом вагоне? Появись сейчас Сережа, он бы вмиг разрешил сомнения, существует ли телепатия.

— Идеализируешь ты Бодрова, — с улыбкой покачала головой Клавдия Сергеевна.

— Ты его не знаешь в деле, мама!

— Да уж представляю.

— Мама!

— Да не обижайся ты! Чего уж там… За слишком большую самостоятельность девушки всегда расплачиваются одними и теми же страданиями. Не ты первая.

— Мама!

— Ладно. Молчу. Все равно ничего не исправишь, — примирительно сказала Клавдия Сергеевна. — Но как же все-таки получше организовать поиск твоих документов? Ты расскажи еще раз, да поподробнее, как все случилось, авось мысли появятся. Мелочи чаще всего раскрывают истинный диагноз болезни.

— Ты только не подначивай. — Красивые глаза Зины наполнились слезами.