Казино «Бон Шанс»

На мгновенье Петру показалось, что птичка что-то хочет ему сказать — нечто тайное, известное только ей от покойного Ояра, и ему вдруг стало страшно — словно неведомым образом он на краткий миг заглянул в нечто запредельное, недоступное простому смертному. Будто душа Юри коснулась чижика и вошла в него, чтобы ответить на тот вопрос, который задал ему Петр при последнем прощании, целуя холодный лоб друга, уходящего от него навсегда.

Выдернув палец из прутьев клетки, он невольно отшатнулся, но тут же постарался взять себя в руки: померещится же всякая чертовщина, когда ты почти ночью один в квартире, наедине с птицей, которую подарил покойный приятель твоей любовнице. Но почему, почему он назвал чижа Танькой? Что за имя для лесного певца? Неразрешимая загадка. Надо будет еще поспрошать у Ирины и Генкина, как же все-таки правильно Юри называл птичку?

Неожиданно зазвонил телефон. Петр снял трубку.

— Как дела? — раздался в наушнике хриплый, насквозь прокуренный голос Арвида.

— Пока никак, — честно ответил Меркулов. — Если только…

— Что? — сразу насторожился латыш.

— Если только я теперь действительно поверил в существование пресловутой дискеты.

— Почему это пресловутой? — хрипло рассмеялся Арвид. — Я же вам говорил и могу повторить еще: она существует. Ищите!

— Я постараюсь, — устало пообещал Петр, и тут же в наушнике раздались короткие гудки отбоя.

Приняв душ, Меркулов лег в постель, погасил свет и устало закрыл глаза. Почему-то из головы никак не шел оторванный в квартире Ояра кусочек обоев с непонятным рисунком, чем-то похожим на скоропись иероглифов.

О, эти иероглифы! Как, помнится, они мучались, стараясь выучить их! Ведь дело в том, что левое полушарие человеческого мозга владеет языком, на котором мы говорим, а правое — музыкой, знаковыми системами. Равель, например, после перенесенного инсульта молчал, не мог музицировать. Наше консервативное образование обучает левое полушарие, но если человек учится музыке, чужим языкам и знаковым системам, например, математике, — обучается правое полушарие. Отсюда иногда и происходит некоторая замкнутость математиков, композиторов, музыкантов и даже живописцев, поскольку они мыслят тоже яркими символами определенного рода цветовых знаков.

Отсюда же и экзотическая загадочность непознанных европейцами народов Дальнего Востока с их специфической психологией, в корне отличной от христианства религией и многим другим, непонятным нам. А весь секрет, видимо, в иероглифическом письме?! Ведь они, например те же японцы и китайцы, пользуются двумя системами знаков: иероглифами и кодовыми буквами, но записывают на бумаге не буквы, а сочетания звуков, символы, в чем-то сходные со своеобразной музыкой языка. Отсюда у них несколько иное строение мозговой деятельности.

Не произошло ли то же самое с ним самим и Ояром, изучавшими языки Дальнего Востока, в том числе китайский?

Нет сомнений, Ояр работал на латвийскую спецслужбу и, наверное, решил обмануть всех и вся, умело разыграв собственную партию, которую так трагически оборвал инфаркт. Но разведка или сыск — это не игра в шахматы: конечно, там можно проиграть или выиграть, а признав поражение, закончить партию и предложить противнику разыграть другую. Естественно, это делается не так, как в шахматах, а совершенно иными способами. Если противник не уклоняется и принимает вызов, ты, как в сыске, так и в разведке, начинаешь играть снова, но никогда нельзя, сделав ход, взять его обратно, как и нельзя в следующей партии вновь выставить на доску потерянную в предыдущем бою фигуру.

Ояр отыграл свое и больше не выйдет на поле битвы спецслужб, навечно уйдя в отставку, из которой не возвращаются ни при каких обстоятельствах. Но он играл умело, очень умело, рисковал, бросая на кон все. Ради чего? Ради той самой дискеты, которую он же и создал? Или ради денег, которые надеялся получить за нее?

Теперь на поле вместо него появилась фигура Меркулова — во многом неясная, даже чем-то загадочная для тех, кто не только следит за напряженным поединком, но и двигает фигуры, делая ходы. И от него самого зависит, сумеет ли он сохранить себя до конца нелегкой партии, не разделив судьбу покойного приятеля…

Анзор притаился у разбитого окна на втором этаже лестничной площадки полностью выбеленного, подготовленного для капитального ремонта дома, стоявшего в одном из тихих переулков недалеко от центра. Он уже загнал патрон в ствол пистолета Макарова с глушителем и теперь терпеливо ждал, когда из дверей офиса, расположенного в здании на другой стороне улицы, появится «клиент».

Неделю назад Юрик Наретин показал Анзору из окна автомобиля крупного пожилого человека в широкополом ратиновом пальто и надвинутой на глаза темной шляпе. Он курил толстые сигареты без фильтра, ходил немного прихрамывая и вразвалочку, как бывший моряк. Его шею прикрывал небрежно повязанный блеклый клетчатый шарф, а из-под распахнутого пальто виднелась наглухо застегнутая кожаная куртка.

Очередную жертву Анзор разглядывал равнодушно, без всякого интереса: ему было абсолютно все равно, почему решили спровадить на тот свет именно этого мужика, а не кого-то другого. Главное, чтобы хорошо платили, а деньги каждый зарабатывает, как может и умеет. Анзор мог и умел так, как мог и умел. Для себя он окрестил нового клиента Стариком.

— Кто это, авторитет из залетных? — на всякий случай поинтересовался он у Юрика.

— Нет, — приминая в пепельнице окурок, нехотя ответил Наретин. — Он чужой и кое-кому сильно мешает… И вообще, какое тебе дело до того, кто он? Ты что, потом на кладбище с цветочками собираешься ходить? Начинай подготовку и на все тебе — неделя!

— Извини, я понял, — сразу притих Анзор. Ну, не говорят, и не надо: меньше знаешь — дольше живешь.

Наретин показал, где расположен офис какой-то мелкой фирмочки Старика, и где тот обычно ночует. Остальное Анзор должен решить сам.

Подъезд по месту жительства «клиента» отпадал сразу — киллер не любил риска и предпочитал никогда не встречаться с жертвой лицом к лицу и вообще никак не светиться. Он обычно «охотился» только из засады — старательно подобранной, с заранее подготовленными путями отхода на случай непредвиденных осложнений. Изредка использовал для дела автомобиль, да и то не свой, но все равно более тяготел к засадам.

Старик ездил на стареньком, помятом жигуленке. Анзор специально прокатился за ним и с удивлением обнаружил, что неказистая на вид колымага развивала бешеную скорость. Значит, под облезлым кузовом с облупившейся местами краской скрывались новая рама, отличная подвеска и сильный движок. К тому же у жигуленка была шипованная резина. Ну что же, подобные фокусы давно известны.

Двигаясь за «клиентом» в потоке транспорта, Анзор уже мысленно представил, как он нагоняет его где-нибудь на пустынной улице, высовывает в открытое окно ствол «калашникова» и, держа руль одной рукой, дает длинную очередь, полосуя жигуленок Старика разрывными или зажигательными пулями. И все! Визг покрышек по обледенелому асфальту, противный скрежет металла — и «жигули» Старика, кувыркаясь, летят в кювет или врезаются в стену дома. Взрывается бензобак — и горящая машина остается далеко позади. Вполне удобный вариант. Главное, никакого контакта и совершенно неожиданно.

Но от этой заманчивой идеи пришлось отказаться. Анзор вовремя обратил внимание, что за машиной Старика постоянно следуют одна или две машины с крепкими молодыми парнями. Охрана? Скорее всего. Поэтому рисковать убирать «клиента» на трассе не стоило: охрана может кинуться в погоню, открыть ответный огонь, и тогда уже твой автомобиль кувырнется в кювет. Нет, это не «работа»! Сам киллер никогда не должен превращаться в жертву, даже жертву обстоятельств.

После долгих раздумий Анзор остановился на самом простом варианте — сработать, когда Старик будет выходить из своего офиса. Поэтому дом напротив, поставленный на капитальный ремонт, просто подарок судьбы! Не пожалев времени, он сам облазил его от подвала до чердака, изучая каждый закоулок и заранее взламывая забитые двери квартир на разных этажах. Кое-где строители уже сделали проломы в стенах и обнаружили перекрытия, но все равно, если подняться на один лестничный пролет, нырнуть в квартиру, пробежать через нее и юркнуть в пролом в стене, окажешься уже в соседнем подъезде. Там пробежать по балке, спрыгнуть и спуститься по лестнице черного хода, дверь которой выводила в тихий переулок, где тоже велась стройка, огороженная бетонным забором. Перемахнуть через него — пара пустяков. Потом пробежать через стройку и вновь перелезть через забор. Тут уже можно оставить свою машину, заранее развернув ее так, чтобы сразу выехать на оживленную магистраль.