Иметь королеву

В животе громко булькнуло. Зобов положил на гору сала ладонь, успокаивая.

«А если все же у него получится? Сострижет с верхотуры миллионов двести-триста, а то и пол-арбуза, и растворится среди просторов необъятных, как кусок сахара в стакане чая. Пластическая операция, новые документы — с такими деньжищами все можно. Скотина! Взять, да устроить ему подлянку. Он ведь на стратегической только и держится. А не будет ее — и шантажировать нечем. Взять вот и пальнуть. Не долетит ведь, собьют. Они сейчас ох как на стреме стоят — в открытый космос выйти не дадут, обстреляют лазерами головную часть. Была угроза мировому сообществу и нет ее. Как же это я раньше не подумал. Пустить, что ли? Пустить или не пустить? Пустить или…»

Спустя двадцать минут все спали. Похрапывал во сне Зобов, покачивая в такт выдохам неподъемным животом; сопел капитан, с головой укрытый кителем; постанывал во сне сержант, упираясь затылком в жесткий стул; обняв руками стол, сопел носом Галиуллин.

Через полчаса один из них проснулся. Повертел головой, как бы заново узнавая место, где он находится, тихонько встал и, стараясь не шуметь, направился в тот отсек командного пункта, где было сложено оружие — два автомата Калашникова и два пистолета системы Макарова. Взял автомат, повертел в руках и, обнаружив, что все патроны из рожка выщелкнуты, замер на мгновение. Проверил другой «калаш», пистолеты. Отсутствие боезапаса неприятно поразило его. Выждав еще несколько минут, он отомкнул штык-нож от автомата и двинулся в одном ему известном направлении.

Капитан проснулся следом. Прислушался. Вентиляторы работали, но сырость едва заметным дыханием все же проникала в помещение командно-пускового пункта, было зябко. Он поворочался на неудобном ложе и, поняв, что больше не уснет, поднялся. Включил дежурное освещение. Голова побаливала, как после «перебора».

«Заболеть еще не хватало», — невесело подумал он. Налил в бокал остатки воды из чайника, достал из аптечки пару таблеток аспирина «УПСА» и, подождав, пока отпляшут пузырьки воздуха, выпил кисловатую теплую жидкость.

— Опохмеляешься? — раздалось с топчана.

Зобов нехотя принял сидячее положение, с усилием потер ладонями мятое со сна лицо.

— Живот чего-то болит, — пожаловался он капитану. — Отравил ты меня своей заморской лапшой. Дай-ка там из аптечки что-нибудь.

— Ефрейтор, хватит дрыхнуть, — скомандовал Ефимов. — Дай генералу ношпы. Тебе говорят!

Галиуллин, оправляя на ходу вылезший из-под ремня китель, полез в ящик.

— Не надо было дрыхнуть, — недовольно сказал Зобов. — Вредная привычка.

— Сами ведь говорили — предки плохого не придумают.

— Да? — удивился Зобов. — Не может быть!

— Говорили, — упрямо сказал Ефимов. — Ефрейтор вам подтвердит.

— Он не подтвердит, — сказал Зобов. — Младший по званию не имеет права оспаривать утверждения старшего.

— Еще бы, — с раздражением сказал капитан. — Все по Уставу. В армии прав тот, у кого больше прав.

— Да ладно тебе, — примирительно сказал Зобов. — Не заводись. Говорил не говорил — какая разница. Шучу я так. Веселый я, понял.

— Чего веселиться-то, — сказал Ефимов. — Поводов не вижу.

— А я без повода. Чтобы вы… мы тут не перегрызлись все. Ну ладно. Старший сержант!

— Я, господин генерал!

— Отставить. На время нашей непредвиденной здесь задержки… Стоп! Задержка у баб бывает, когда залетят. На время пребывания здесь нашей теплой компании субординацию можно исключить. Зови меня просто Виктор Сергеич. Тем более что ты теперь по званию старший сержант, а это почти что равняется полковнику. Понял?

— Так точно, Виктор Сергеич!

Капитан засмеялся. Зобов довольно кивнул головой.

— Поскольку времени у нас — немерено, заводи-ка, сержант Галиуллин… звать-то тебя как?

— Хамид.

— Заводи-ка, Хамид, своих роботов. После сна я чувствую прилив сил, и должен этого гада, который в меня давеча стрелял, кончить.

— А может, в картишки? — предложил капитан и достал из ящика стола колоду замусоленных карт.

— Азартный ты, Парамоша! — обрадовался Зобов. — Ну давай, на щелбаны. Сейчас я тебе по котелку настучу. Хамид! Иди наверх, зови сержанта. Карты четверых любят.

— Я схожу, — вызвался Ефимов. — Разомнусь чуток.

Галиуллин сел за стол и стал тасовать колоду.

— Виктор Сергеич, — сказал он, оглядываясь на дверь, за которой исчез капитан. — У меня нехорошие предчувствия.

— Конкретнее, — сказал Зобов и подсел к нему поближе.

Ефрейтор бросил карты на стол.

— Неизвестно, сколько мы здесь еще будем, Виктор Сергеич. Может, неделю, может, месяц, а может, вообще…

— Отсюда не выйдем, — подхватил Зобов. Очень может быть.

— А длительное пребывание нескольких людей в замкнутом пространстве отрицательно сказывается на психике. Тем более что напряжение постоянно возрастает — в квадрате. Возможны срывы. А тут оружие. Автоматы, «Макаровы»…

— Вон ты про что, — усмехнулся Зобов. — Не бойся, сержант. Я об этом загодя побеспокоился. Зря, что ли, я себе топчан облюбовал? В матрацах ведь не только золотые червонцы прячут. Расслабься, все будет хорошо.

— Так вы оружие там спрятали? — удивился Галиуллин, воззрившись на топчан. — Такой вроде маленький…

— Оружие без патронов, что мужик без… В общем, дубинка. А пару рожков да четыре обоймы затолкать куда хочешь можно. Раздавай! Что козыри?

— Крести.

— Давай выберем из колоды покрупнее. Пусть капитан с сержантом шохами играют. Куда он делся? За смертью его посылать.

По винтовой лестнице застучали кованые сапоги. Вбежал запыхавшийся Ефимов.

— Его нигде нет!

— Сержанта? — быстро спросил Зобов. — Хотя, кого же еще… Входной люк смотрел?

— Смотрел. Мертво.

— Туалет? Подсобку? Аккумуляторную?

— Смотрел. Нет нигде.

— Та-ак, — мрачно протянул Зобов. — Не было печали… Карты отменяются. Всем искать. Не мог же он сквозь броневую сталь просочиться. Еще раз — по всем помещениям. И смотреть в оба. Идите, а я покумекаю пока.

Капитан с ефрейтором ушли. Зобов машинально сложил карты в кучку и, задумчиво глядя на царственные лица, стал одну за другой бросать их на стол.

Ефимов с Галиуллиным вернулись почти одновременно.

— Все обнюхали, Виктор Сергеич, — доложил капитан. — Как сквозь землю провалился. Два стула, на которых спал, на месте, а самого нет.

— Не может этого быть, — решительно заявил Зобов. — Не иголка же. Что там, на площадке? Отверстия, люки есть?

— Там отверстие в стене. Выходит в вентиляционную шахту, — сказал ефрейтор. — Но оно маленькое, человек не пролезет.

— Пролезет, не пролезет… Где вход в венткамеру?

— В аккумуляторной, Виктор Сергеич. Но по ней вверх наружу не подняться — в центре вентиляторы, а наверху металлическая сетка. И сам вход плитой забран.

— Неси инструмент, — распорядился Зобов.

Галиуллин побежал в подсобку. Капитан вытер ладонью потное лицо.

— Ну вот, начинается, — произнес он озабоченно. — Сюрприз. С ума сходить начинаем. Оружие бы куда прибрать, Виктор Сергеич, от греха подальше.

— Уже, — сказал Зобов, — прибрал.

Капитан замолчал. Потом нерешительно спросил:

— А куда? Мне не скажете?

— Боишься, что я палить начну? — усмехнулся Зобов.

— Да кто знает…

— В матрасе, — сказал Зобов. — Автоматы и два ПМ на месте, а патроны там. Доволен?

Ефимов промолчал.

Вернулся ефрейтор, таща сумку с инструментами. Они прошли по коридору в помещение аккумуляторной. Прикипевшие за годы к металлу гайки поддались с сухим скрежетом. Когда они открутили последнюю, металлическая плита, едва не задев аккумуляторные батареи, повалилась на пол. Зобов заглянул внутрь и отшатнулся.

На полу венткамеры лежал, мертво улыбаясь им, сержант второго года службы Фетисов.

Глава 16

НА ЗЛАТОМ КРЫЛЬЦЕ СИДЕЛИ…

— Нно… Шта у тебя там…

Министр обороны неуловимо переменился в лице, быстро поправил сползшие с переносицы очки в тонкой золотой оправе и, перед тем как начать доклад, заглянул в принесенную с собой коричневой кожи папку. Он и так на «отлично» знал тексты нескольких листов, в которых опытный референт кратко и ясно изложил события, происшедшие за минувшую неделю. Результаты призыва на срочную службу тех, кому положено было в ближайшие два года есть несладкий солдатский хлеб. Отчет о выплате зарплаты кадровому составу армии, которую с трудом удалось наскрести из всех мыслимых источников в ущерб другим статьям расходов государства. События в Чечне, касающиеся его ведомства — после окончания войны таковых было немного. Ход подготовки к реорганизации армии — бесконечный процесс, грозивший из-за хронической нехватки средств затянуться на долгие годы.