Золотой иероглиф (СИ)

— А, вон оно что!.. А третий?

Сэйго долго шевелил губами, щурясь от сигаретного дыма и роняя пепел на карту. Взял фломастер, нарисовал несколько символов…

— «Уэни», — забормотал он. — Ничего не понимаю… «Уэ-ни миру»… «Смотрящий вверх». Ну да, действительно, похоже на лицо. Вон, как будто глаза выпучены… Да, но какой из них наш? Ни названия, ни очертания ничего не говорят!

— Придется исследовать все, — предложил я, хотя и понял сразу же, что это абсурдная мысль.

— Это невозможно, — сказал Сэйго. — Острова не такие уж маленькие. Все равно нужна карта! Без нее нам не под силу будет прокопать даже за год уйму квадратных километров неизвестно какого грунта! Даже если у нас на хвосте не будут висеть конкуренты.

Я с досады стукнул кулаком по столу.

— Неужели тупик?

Кто-то, кажется, пришел в гости к Такэути. Из недр квартиры донеслись чьи-то голоса. Сэйго поднял голову, прислушался… И перевернул карту изображением вниз.

На террасу выглянула его жена, сказав что-то с беспокойством.

— Полиция, — растерянно произнес Сэйго.

Все, что угодно, пронеслось у меня в голове, но только не то, что «японские городовые» явились по мою душу. А это было именно так. Они тщетно ждали меня возле дома, где я снимал комнату, пока кто-то не сообщил, что единственный русский в Исияме гостит по такому-то адресу…

Полицейских жена Такэути в дом не пустила, а посему мы с Сэйго вышли объясняться на улицу.

Приехали, в общем-то, не рядовые служаки. Один из троих в форме церемонно отдал нам честь и отрекомендовался заместителем комиссара полиции Саппоро. Вручив мне какую-то бумагу, чиновник разразился речью. Перевести ее на английский язык пытался один из полицейских, но я ровным счетом ничего не понимал. Тогда в разговор включился Сэйго, и вид у него сразу же стал довольно растерянный. Выяснилось, что меня выдворяют из страны, объявив персоной нон грата, совсем как нашкодившего сотрудника дипкорпуса. Но гордиться было совершенно нечем.

Да и причина, по какой местные власти решили, что мое дальнейшее пребывание в Японии нужно прервать, заключалась в том, что я провозил запрещенные к ввозу предметы и посему являюсь подозрительным и нежелательным элементом.

«Предметом», естественно, оказался тот самый злополучный газовик, с помощью которого удалось избавить моего компаньона от многих неприятностей. Я попытался объяснить, что ввозил отнюдь не оружие как таковое, а средство самозащиты, на что полицейский буквоед ответил, «что раз газовое оружие называется оружием, то оно, следовательно, оружие и есть. И вообще, парень, тебе здорово повезло, что пистолет у тебя конфисковал капитан судна. Если бы его забрали на берегу, то очень возможно, что ты не отделался бы так дешево, а схлопотал года три принудительных работ в джунглях Рюкю».

Что я мог на это ответить? Сэйго сказал, что просто кому-то был нужен повод придраться ко мне формально, вот и придрались. Не окажись пистолета, придумали бы что-нибудь иное — японские власти не любят, когда приезд иностранцев сопровождается инцидентами, подобными тому, что произошел на борту «Рэттоо-мару».

Но факт остается фактом — спустя двадцать четыре часа после получения предписания (а я его получил) мне надлежало находиться вне японской территории. В противном случае я объявлялся нарушителем закона со всеми вытекающими отсюда последствиями. А поскольку всем хорошо известно, как «беспокоится» российское правительство о своих гражданах, угодивших на чужбине за решетку, то я ни минуты не сомневался, что сейчас же пойду покупать билет. Если завтра не будет теплохода, придется лететь на самолете, хоть это и безумно дорого. Но свобода дороже.

А в общем и целом это был серьезный удар по нашей затее. Как Сэйго ни подбадривал меня, на душе у него, похоже, скребли кошки. У меня, естественно, тоже. И не только из-за преждевременного краха нашей авантюры и скорого расставания с другом — а Такэути уже давно для меня стал больше, чем просто «сэмпай» — старший компаньон.

…Юмико отнеслась к моим словам вполне спокойно. Что же, значит, все в порядке — ведь речи о том, что я навсегда останусь здесь, не было. Напротив, еще вчера я говорил, что, скорее всего, скоро уеду. Правда, не так скоро — этого действительно нельзя было предположить.

И все же ночь, которую мы опять провели вместе, оказалась едва ли не лучше предыдущей… А под утро я проснулся оттого, что японка тихо плакала, отвернувшись к стене… Эх, Маскаев, видно, тебе действительно на роду написано приносить женщинам одни лишь душевные расстройства.

Часть 3. На морском ветру

Глава I

Самолет начал снижаться. Его двигатели, жадно пожирающие оплаченное пассажирами (в том числе и мной!) дорогущее топливо, сменили звук. Конечно, это не «мару» ^[14] (нужна сноска) какое-нибудь — только успел «боинг» взлететь, как уже пришла пора садиться… Садиться в аэропорту Артем близ Владивостока. Да, на самолете совсем не чувствуется расстояние, тем более, что пролетел он меньше тысячи километров. То ли дело лететь из Новосибирска, скажем, в Магадан! Правда, когда выходишь из самолета, все равно оказываешься среди людей, говорящих на одном с тобой языке.

… Такэути проводил меня едва ли не до трапа. Пожимая на прощание друг другу руки, мы договорились не бросать наше дело, и что я позвоню ему в самое ближайшее время.

Но сколько времени мне еще торчать во Владивостоке, и будет ли это времяпрепровождение полезным? Скоро кончатся деньги, и тогда придется в любом случае ехать в Новосибирск. В плацкартном вагоне пассажирского поезда, что тащится туда почти пять суток, останавливаясь у каждого столба…

А рассчитывать на то, что в ближайшие дни у нас появится определенность насчет островов: какой из них — наш, и откуда-то с неба свалится его карта с масштабом, было более чем наивно. К тому же у Сэйго дома большие проблемы, и он не может все свое время посвящать активным поискам.

Итак, возвращаться домой? А я знал, что там меня особенно ждать некому (кроме Таньки разве что, да еще местных бандитов!) И очень было тошно думать о том, что приходится бросать погоню за золотым призраком на полпути, но я отдавал себе отчет, что если буду торчать в Приморье до бесконечности, ничего не добьюсь. Но не на Курилы же мчаться, не зная конечного пункта!

Самолет наконец приземлился, и я, пройдя таможенный контроль, оказался на территории России. Настроение было совершенно неопределенным. Можно хоть сейчас брать в кассе билет до Новосибирска, но… что-то меня удерживало. Сев в автобус, идущий до города, я еще раз прикинул все свои возможности, в том числе и количество наличных денег. Не так уж здорово сходились «сальдо и бульдо», я вытащил бумажник и начал заглядывать в его отделения. Тут автобус, как назло, крепко тряхнуло, бумажник упал на пол прохода, и из него выскочило несколько долларовых бумажек. Выругавшись про себя, я поднял свое «состояние», но засунул его не в карман, а в сумку, и приготовился подремать, пока автобус не подъедет к конечной остановке. Полуразвалившись на сиденье, которое я занимал монопольно, подложил сумку под загривок и тут же провалился в полудрему, иногда выныривая из нее, когда автобус подбрасывало на неровностях шоссе.

Доехав до Вокзальной площади, автобус начал выплевывать немногочисленных пассажиров. Я вошел в здание морского вокзала, сдал сумку в камеру хранения и пошел по кассам и справочным железнодорожного.

Нет, уезжать домой не хотелось. Тем более, поездом. Может, узнать (чисто для информации), по каким дням вылетают до Новосибирска самолеты?

Справки и билеты за отдельную плату приобретались, естественно, не здесь, а в здании бывшего агентства «Аэрофлота», и я отправился на Посьетскую улицу, расположенную неподалеку от Вокзальной площади.

Улица от трамвайного кольца до очередного квартала была перегорожена вялотекущими ремонтными работами и я, протиснувшись между забором и глухой стеной какого-то здания, стал продираться напрямую — буду я еще тратить время на обход!