Сильвин из Сильфона

Эффект оказался настолько ошеломительным, что дело пришлось немедленно расширять. Теперь на всех паркингах, светофорах, перекрестках — везде, где машины останавливались хотя бы на несколько секунд, появились всевозможные калеки, которые, красуясь увечьями и нестерпимо воняя, просили им помочь, а еще приторговывали вопиющей подделкой. На Гангрену работало уже полторы тысячи человек, и они приносили доход не меньший, чем вся деятельность злобного Германа и его ястребов.

После этого Сильвину не составило труда уговорить Нашатыря заняться восстановлением социальных институтов путем обложения оброком всех ночных заведений и подпольных притонов Сильфона. Это оказалось несложно благодаря десяткам глаз добровольных шпионов и при наличии в патроннике семимиллиметрового имени Странник. А Чер-нокнижница предложила открыть магический салон, и ей потребовалась чародейственная помощь как Сильвина, так и при его посредничестве потустороннего Капитана.

Соображения Сильвина стали подтверждаться. Кто такие странники, когда они порознь? Жалкие арлекины, их каждый может пнуть сапогом под зад и потом долго ухахаты-ваться. Но что есть странники, когда они сообща? Сколько этих изгоев? Ведь созови их на шабаш — сбежится целая армия, сто тысяч, миллион голодных, обозленных, психически неуравновешенных викингов, которым нечего терять, кроме своих имплантантов.

Черные флаги уходят в горизонт, в тишине слышится гулкий скрежет загнанных сердец. Горят налитые проспиртованной кровью глаза, постукивают костыли, бряцают в пакетиках не сданные анализы. Смрад душит, а над всей этой черной массой вороны алчно кружат… Чувства атрофированы предательством системы — они уже не нуждаются в жалости, но и сами не проявят милосердия. Их уже ничего не держит в этом мире, они готовы к своей последней баталии, и лишь надеются, что попадут в Валгаллу.

Странники — это самая необузданная сила на свете, страшнее атомного оружия! И Сильвин с улыбкой Джоконды сладко таял под жаром головокружительных мыслей, и коварная фантазия уносила его виражами в такие галактические дали, что ни одной русской ракете и не снилось.

Вскоре уголовные главари Сильфона перепугались не на шутку — в городе появилась претендующая на лидерство новая преступная организация какого-то Странника. Не признающая авторитетов и воровских законов, непредсказуемая, многочисленная — главное, в ее распоряжении всегда была самая свежая информация — коммерческая, банковская, политическая, сугубо личная — любая, даже если до этого она хранилась всего в одной голове. Грязная и жестокая, новая группировка ураганом прошлась по Сильфону.

Кто такой этот Странник?! — вопил в своем кабинете Старикашка. — Я хочу немедленно видеть его распятым на площади Свободы! Начальник милиции только беспомощно пожимал плечами — вчера вечером он получил электронной почтой послание, подписанное Странник, с перечнем всех номеров своих тайных счетов в европейских банках, и не намерен был ничего предпринимать в ущерб отправителю письма.

Постепенно о столичныхстали забывать. Казалось, что теперь они не только никогда больше не станут претендовать на лидерство, но и вообще не вернутся в город. В пивных больше судачили о Страннике — некоем благородном разбойнике, короле бедняков. Но вдруг, где-то там, на космически недосягаемых высотах, откуда светило на Силь-фон лиловое солнце, провернулись судьбоносные шестеренки и на место прежнего наместника столичных, погибшего при взрыве, энергично пожаловал новый. То был некий Герцог — фигура, по слухам, исключительно одиозная, зловещая, глыба криминального мира. Говорили, что однажды он сумел прикупить по дешевке для столичных целую карликовую страну. С ним прибыли сотни три выбритых до синевы парней, жизнерадостных улыбашек с мозгами и бицепсами.

Не прошло и недели, как на мэра Сильфона было совершено второе покушение. На этот раз никаких бомб — просто самолет, на котором он собирался лететь на модный курорт, поднялся в воздух, заглох и рухнул на взлетную полосу. А за пятнадцать минут до этого детский голос по телефону посоветовал Старикашке сменить рейс, а еще лучше отказаться от поездки. Мэр, подбросив по старой привычке монетку, последовал совету ребенка и остался жив, в отличие от ста тринадцати других пассажиров.

После этого Старикашка долго релаксировал на своей загородной вилле под защитой целого взвода секьюрити: следил по телевизору за матчами чемпионата мира по футболу и руководил городом при помощи видеоконференций. А потом собрал волю в кулак и попытался привычным трафаретом расправиться с Герцогом — просто удалить его с поля, как часто поступал с зарвавшимися конкурентами. Впрочем, он быстро обломал зубы и мало того, вляпался в тяжелейшую тяжбу с адвокатами столичного вельможи — феноменальными пройдохами, которые засыпали суды и инстанции грандиозными исками и несусветными претензиями.

Новые столичные всего за пару месяцев вернули себе добрую половину былых владений, основали множество новых предприятий, перекупили большинство чиновников и уже окружали со всех сторон мэрию — главный куш, на который нацелились. Вскоре они подогнали к ее стенам метательные механизмы и тараны и затеяли длительную осаду, исход которой, независимо от мощи фортификаций и мужества осажденных, цыганка предугадала бы, даже не глянув на линии руки.

Однажды на Старикашку нашло озарение. Он понял, что на этот раз ему не удастся выкрутиться, как ни наяривай ершиком ствол, — слишком силы не равны. Много лет он сражался с политическими и экономическими противниками за власть в городе, положил на алтарь честолюбия всего себя без остатка, и в итоге — чего греха таить? — прожил счастливую жизнь, наполненную яростной борьбой и фейерверком блестящих побед. Но все его прежние оппоненты теперь, по сравнению с этим Герцогом, казались героями студии Диснея, потому что никогда еще не приходилось противостоять такой мощи — финансовой, юридической, криминальной.

Выиграть у Герцога невозможно, даже если за тебя играет футбольная сборная мира, а на трибуне дергает в твою пользу волоски из бороды старый джинн. Ибо у него на воротах стоит бетонная стена, защитники орудуют серпами, а в нападающих числится бразильский бог, у которого Пеле и Мара-дона перебиваются шнуровальщиками бутс.

Что ж, видимо столичные не на шутку разозлились, прислав в город лучшего своего форварда. Честное слово, уж лучше было бы сотрудничать с прежним их посланцем. Такой был милый толстячок, ссориться не любил, сотрудничество постоянно предлагал! По крайней мере, игра шла на равных и все выглядело так чинно и цивилизованно! И кивали друг другу при встрече, и в местном театре в одной ложе дремали. Толстячок, хотя и ставил палки в колеса, но уважал, с ним всегда можно было сговориться.

А ведь так всю жизнь было! Он расправлялся с очередным врагом, но его место тут же занимал еще более коварный противник. Ему бы задуматься в свое время над этой закономерностью! Сделать своевременные выводы!

Взять, допустим, Германа. Ведь, в сущности, безобидным он был. Ну, проститутками занимался, ну, золотишком приторговывал контрабандным, ну, наказал зарвавшегося чиновника. С кем не бывает? Как только Герман оказался не нужен, он воткнул ему топор в спину и столкнул в сточную канаву. Но на его месте тут же оказался этот черт знает откуда взявшийся Странник…

И погрустив над своими умозаключениями, Старикашка поплелся на презентацию одного гламурного журнала в надежде переговорить с Герцогом и как-то спасти свое положение. Повинную голову и меч не сечет. Даже если придется капитулировать, он выцыганит для себя взамен ключей от города такое количество преференций, что как бы в Форбс не загреметь. Он продаст им город за сто миллионов, нет — за миллиард. А заодно они дисквалифицируют этого выскочку Странника, который им, несомненно, всего лишь на один зуб. И все опять будет по-старому — тихо, мирно, славненько…

Они встретились перед пресс-конференцией — хозяин журнала их представил друг другу, — но Герцог, с сигарой во рту окруженный красотками, не проявил к мэру ожидаемой заинтересованности, повел себя заносчиво, даже оскорбительно и сглотнувший обиду Старикашка вынужден был просить аудиенции. О чем мне с тобой говорить? — отрезал Герцог, выпустив в лицо собеседника ароматную табачную струю, но все же во время фуршета сам подошел к Старикашке и за локоть отвел его в сторону.