Ловушка для Слепого
Ловушка для Слепого читать книгу онлайн
Умело оперируя воровскими законами, подполковник Раскошин задумал обеспечить свою старость б-о-льшими деньгами. А где ж такие взять? Естественно, украсть из-под носа у их законных обладателей, для этого-то и понадобились ему наивные робингуды, которых хлебом не корми, дай только восстановить попранную справедливость, даже если она, справедливость эта, выходит за рамки уголовного кодекса. Но волею судеб случай сталкивает московского робингуда с другим эфэсбэшником, который не потерял офицерской чести и верности воинской присяге, и пусть его нынешняя деятельность тоже не вписывается в официальные рамки закона и порядка, но, будьте уверены, ни один мерзавец не уйдет от уготованной ему участи, если на него пал пристальный прищур Глеба Сиверова, по кличке Слепой.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Ладно, – проворчал Тыква, – хватит воспитывать.
Что ты со мной, как с умственно отсталым… Кончай эту бодягу, не на митинге.
Примерно полчаса спустя спортивный «шевроле» остановился в глухом переулке, кривой загогулиной лежавшем в сыром бетонном ущелье между двумя глухими заборами с колючей проволокой поверх. К этому времени окончательно стемнело, и мертвенный зеленоватый свет горевшего в отдалении одинокого фонаря отражался от мокрого асфальта, блестевшего, как шкура змеи. С неба продолжал сеяться мелкий всепроникающий дождь, и Активист, выйдя из машины, зябко поежился, пряча тлеющую сигарету в сложенную трубочкой ладонь.
Тыква, кряхтя, выбрался следом и вразвалочку пошел к багажнику, откуда доносились размеренные глухие удары.
– Долбится, – проворчал Тыква, прислушиваясь к этим ударам. – Раздолбает мне всю машину, ублюдок.
– Выкинь его здесь, – поднимая воротник куртки, распорядился Активист. – До метро полчаса ходу, доберется.
Тыква вдруг взял его за рукав и отвел на несколько шагов от машины.
– Послушай, – вполголоса сказал он, – зачем тебе головная боль? Давай его просто пришьем.
Активист двинул плечом, высвобождая рукав, и посмотрел на Тыкву почти с жалостью.
– Пришьем? – переспросил он. – Это свежая идея.
А кто пришьет – ты? У меня лично рука не поднимется убить человека из-за вонючих трех тысяч.., да хотя бы и из-за трех миллионов. Бумажки не стоят жизни.
– Как знаешь, – проворчал Тыква. – Только не нравится мне это.
– Мне тоже, – коротко отрезал Активист и пошел к машине.
Вдвоем они вывалили избитого Телескопа на мостовую, и Тыква, не удержавшись, еще раз пнул его под ребра.
– Ну все, все, – невнятно пробормотал Телескоп, с трудом шевеля разбитыми губами. – Хватит, я уже все понял.
Он завозился, пытаясь подняться на ноги, и тогда Активист шагнул к нему и небрежно бросил на асфальт разлетевшуюся веером пачку банкнот.
– Твоя доля, – сказал он, глядя на Телескопа сверху вниз. – Забирай и уходи. И чтобы я тебя больше не видел, недоумок.
– Хорошо, – забормотал Телескоп, снова опускаясь на колени и торопливо шаря окровавленными руками по асфальту в поисках разлетевшихся мокрых купюр, – хорошо, хорошо.
Когда он, прихрамывая и странно перекосившись на левый бок, исчез за углом. Тыква повернул к Активисту удивленное лицо.
– Зачем ты отдал ему деньги? – спросил он. – Этому козлу?
– Это была его доля, – твердо ответил Активист, глядя вслед скрывшемуся жлобу. – Доля, понял? И давай не будем начинать все сначала, ладно?
Тыква пожал плечами, всем своим видом демонстрируя неодобрение. Ему не нравилось то, что делал Активист. В свои неполные тридцать лет Тыква хорошо усвоил простую истину: в бизнесе друзей не бывает. Это была аксиома, а Активист пытался играть по каким-то другим, своим собственным, правилам. Такие вещи обычно кончаются плохо, но Тыква не стал развивать свои мысли вслух: до сих пор он жил за Активистом как за каменной стеной и надеялся, что ошибается все-таки он сам, а не его кумир и товарищ.
От переулка, где они выгрузили Телескопа, было рукой подать до центра, и вскоре «шевроле» уже мчался по широкой, ярко освещенной улице в плотном потоке транспорта, озаренном мерцающими вспышками рекламных щитов. Активист курил, низко съехав на сиденье и полузакрыв глаза. Видно было, что он безумно устал, но державшая сигарету рука в тонкой кожаной перчатке не дрожала. Мимо них, нарушая все правила движения и истошно завывая включенной сиреной, в вихре красных и синих вспышек пронесся милицейский «форд», а следом за ним пулей проскочил «лендровер» спасательной службы.
– Опять где-то шарахнуло, – полувопросительно сказал Тыква, глядя вслед служебным машинам.
– Может быть, – не открывая глаз, откликнулся Активист. – Сучий город. Если бы ты знал, Мишель, как я его ненавижу.
– Город как город, – Тыква пожал покатыми плечами штангиста-тяжеловеса. – Дерьмо, конечно, зато какие бабки тут крутятся!
– Вот за это я его и не люблю, – со вздохом ответил Активист.
– Смотри, – резко меняя тему, сказал Дынников, – бар. Приземлимся?
Активист открыл глаза и провел ладонью в перчатке сверху вниз от лба к подбородку.
– На полчасика, – сказал он. – Что-то нет у меня сегодня настроения гулять.
Тыква включил указатель поворота и припарковал «шевроле» у ярко освещенных стеклянных дверей бара.
Глава 2
Виктор Шараев отпер дверь и шагнул в неосвещенную прихожую. Пробивавшийся откуда-то из кухни голубоватый лучик света от горевшего за окном фонаря тускло поблескивал на гладких вертикальных гранях и легко скользил по льдистой поверхности огромных, во весь рост, зеркал, таинственно поблескивая на отполированной латуни дверных ручек. Здесь пахло совсем не так, как в подъезде.
Подъездная вонь, в которой легко угадывались кошачий запашок и годами оседавшие по углам ароматы кислых щей и жареной на подсолнечном масле картошки, уступала здесь место куда более сложной и изысканной смеси ароматов: превосходный кофе, дорогой табак, индийский чай, тонкая кожа… Виктор протянул руку, безошибочно нащупал выключатель, и прихожая осветилась мягким сиянием скрытых ламп.
Шараев рывками стащил с рук черные перчатки из мягкой кожи и затолкал их в карманы куртки, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть своего отражения в вертикальных полосах зеркального стекла, которые были понатыканы на каждом шагу. Это была его собственная идея – сделать прихожую почти сплошь зеркальной, но теперь она уже не казалась ему такой удачной, как полгода назад.
Раздевшись, он прошел в ванную и долго мыл руки с мылом – гораздо дольше, чем это делает хирург, готовясь к серьезной операции. Вытирая ладони полотенцем, он заметил на левой штанине бурое пятно засохшей крови, гадливо поморщился и принялся стаскивать с себя брюки.
Затолкав их в круглую пасть стиральной машины, он подверг тщательному осмотру всю остальную одежду, но больше ничего не нашел. Он набрал на пульте управления программу, запустил машину, еще раз тщательно вымыл руки и покинул ванную, бесшумно ступая ногами в носках сначала по керамической плитке, а потом по гладкому паркету прихожей.
Ватная тишина пустой, отлично обставленной и идеально приспособленной для жилья и отдыха квартиры навалилась на него, приглашая лечь и расслабиться, бездумно глядя в мерцающий цветными пятнами экран телевизора. Он прошел по квартире, по дороге включая все, что можно было включить: свет, телевизор, радио, музыкальный центр, кофеварку, микроволновку, электроплиту, – и закончил свой маршрут перед платяным шкафом в спальне.
Теперь квартира наполнилась разнообразными звуками, и он с удовольствием слушал их, натягивая чистые брюки. Телевизор бормотал на разные голоса, перекликаясь с радиоточкой, музыкальный центр приглушенно лязгал древним, начала восьмидесятых, металлом, кофеварка интимно булькала и курлыкала, на плите шипела и потрескивала яичница, распространяя по квартире аппетитный дух, соперничавший со сногсшибательным ароматом кофе, в микроволновке постреливали, набухая и лопаясь, сосиски – целых три, поскольку день выдался хлопотным и он не успел даже перекусить.
Затянув поясной ремень, он несколько секунд постоял, закрыв глаза и прислушиваясь к какофонии звуков и запахов, наполнявших квартиру.
– Дерьмо чертово, – сказал он наконец, протянул руку и взял с верхней полки шкафа плоскую бутылочку с коричневой жидкостью.
Коньяк разлился по телу живительным теплом. Шараев завинтил алюминиевый колпачок и поставил бутылку на место. Она стояла на верхней полке шкафа с тех самых пор, как этот шкаф собрали и установили в углу спальни.
Еще одна бутылка – побольше – стояла на полочке в ванной, не говоря уже о баре в гостиной и шкафчике над мойкой в кухне. Виктор Шараев не был алкоголиком – он просто ленился бегать из конца в конец квартиры всякий раз, когда ему хотелось смочить губы.