Главное доказательство

– В сторону выхода, – пожимаю я плечами, не понимая, к чему Димка клонит.

– Совершенно верно! При этом ты оставил след слева от дверного проема, так?

– Естественно – рука же левая.

– Именно! – В глазах моего друга засверкали искорки азарта. – А теперь попробуй тем же большим пальцем левой руки оставить след на другом листе – справа от проема. Причем постарайся сделать так, чтобы он точно так же был обращен кончиком в сторону выхода. Глаза уже не закрывай, а то точно не получится.

Я исполнил и это задание. Правда, на сей раз для этого пришлось немного изогнуться, совершенно неестественным образом вывернуть руку, да еще и поджать остальные пальцы.

– Отлично! – констатировал Коротков, с загадочной улыбкой наблюдавший за пластическим этюдом в моем исполнении. – А теперь скажи: во втором случае тебе было удобно?

– Ага – как затылок ногой почесать. Ты, давай, лучше по существу говори, чем издеваться над старым другом.

– Вот теперь можно и по существу. Кстати, чайник как раз закипел. Ты пока мой руки, а я кофе наведу. Тебе сколько ложек?

– У тебя ложки завелись? – с оттенком ехидства в голосе интересуюсь я, оттирая палец над раковиной с помощью мыла и губки.

– Вчера из дома принес. Думаю, ненадолго – им вскорости наверняка кто-нибудь ноги приделает. Две хватит?

– Вполне.

Закончив мыть руки и вытерев их висевшим тут же, возле раковины, вафельным полотенцем, на котором хоть и с трудом, но еще можно было прочитать изрядно полинявший штамп «Химическая лаборатория» [18] я присаживаюсь к столу.

– Итак?

– Для начала давай посмотрим заключение дактилоскопической экспертизы, выполненной нашим общим другом старшим экспертом Шерстюковым. Из оного следует, что. – Дима находит в тексте нужное место, -…след на фрагменте дверной коробки. Обрати, кстати, внимание – на дверной коробке, а не на косяке!.. изъятый с места происшествия по факту. тэ-тэ-тэ. оставлен большим пальцем левой руки гражданина Власова Сергея Владимировича.

– Я это и без тебя знал.

– Знать и понимать – далеко не одно и то же. Все, например, знали, что яблоки на землю падают, а закон всемирного тяготения сформулировал только сэр Исаак Ньютон.

– Надо же: у дураков и вправду мысли сходятся… – бормочу я себе под нос, вспомнив свои недавние размышления.

– При чем тут дураки? – удивленно смотрит на меня Коротков.

– Да так. Ты давай – не отвлекайся!

– Еще кто отвлекается. Теперь обратимся к протоколу осмотра места происшествия, копию которого вы, Павел Николаевич, мне столь любезно предоставили. Тэ-э-эк… Ага, вот!.. Смотри: это увеличенный снимок следа. Его кончик, или, правильно говоря, дистальная зона, как нетрудно видеть, обращена в сторону выхода. А вот – общий вид двери, ведущей в комнату, где нашли труп. Ну, смотри на эту фотографию! Где след обнаружен – по отношению к дверному проему?

– Справа. – До меня начало постепенно доходить, что именно мой друг имеет в виду.

– Абсолютно верно! Но, как вы сами, Павел Николаевич, буквально пять минут тому назад имели возможность убедиться, выходя из комнаты, оставить должным образом ориентированный след большого пальца левой руки справа от дверного проема не очень-то легко. Можно, разумеется, если постараться, но уж естественным такое движение никак не назовешь. Дошло, в чем цимус?

– Это значит, что. – отрываюсь я от снимков, переводя взгляд на моего друга.

– Это как минимум значит, что твой подопечный этот след действительно не оставлял! – перебивает меня тот с видом победителя. – И еще это значит, что твоя новая версия относительно клише, изготовленного с отпечатка его пальца, попадает, похоже, в самую точку. И еще одно. Я знаешь, что подумал? Тот, кто все это подстроил, – то есть настоящий убийца, – располагал только отпечатком большого пальца левой руки Власова. Он сделал с него оттиск, но при этом либо не учел, либо вовсе не знал, что это палец именно левой руки. И когда потом кровью убитого с помощью этого клише оставлял на двери отпечаток, то автоматически сделал это правой. Большинство людей – правши, и для них это вполне естественно.

Я слушаю своего друга, задумчиво прихлебывая кофе, а у меня перед глазами вдруг возникает недавняя картина: мы с Власовым беседуем в камере для допросов. Мне еще тогда, в тот самый день, что-то показалось необычным, неестественным. Что-то несущественное, какая-то мельком схваченная деталь, фрагмент чего-то… Но только вот. чего?

Кажется, я уже говорил вам, что моя мама – искусствовед. Всю жизнь она проработала в Русском музее, посвятив себя изучению творчества передвижников. Мечтая вырастить из своего чада великого рисовальщика, она с ранних лет занималась со мной живописью. Иллюстрации с картин великих, известных и просто хороших художников разных стран и школ сопровождали все мое детство. Восьми лет от роду ваш покорный слуга начал заниматься в детской изостудии Дворца пионеров, где нас пичкали учением о гармонии, сведениями по теории построения композиции, законами цветосмешения и тому подобным. Художником я, в конечном итоге, не стал, но довольно прилично рисую и, уезжая в отпуск, всегда беру с собой этюдник. Опять же, не хвастаясь, могу сказать, что в залах Русского музея чуть ли не с закрытыми глазами отыщу любую картину, знаю, чем отличается голландская школа от итальянской, а по творчеству импрессионистов могу прочитать целую лекцию, причем отнюдь не хуже профессионального искусствоведа. По-моему, никакие знания и умения человеку лишними не будут – кто знает, что и когда может в жизни пригодиться.

К чему я все это говорю? Да к тому, что построение композиции в живописи, равно как и построение кадра в фотографии или кино, подчиняется одним и тем же законам. А у меня чувство композиции развито довольно неплохо. И сейчас я мысленно прокручиваю перед глазами сцену нашей последней с Сергеем встречи. Вот он перелистывает фотографии Бердника, отрицательно качает головой и возвращает их мне. Я открываю блокнот, делаю там очередную пометку. Мы еще немного беседуем, потом я говорю, что вопросов у меня больше нет. В этот момент Власов просит разрешения написать записку Людмиле. Протягиваю ему авторучку и листок бумаги, вырванный из блокнота, и вот Сергей уже пишет, а я деликатно отхожу в сторонку, чтобы не мешать, и закуриваю.

Стоп!!! Кретин – как же я раньше-то не понял?! Вот оно!!! Сидящий напротив с авторучкой Власов как бы отображает меня, но отображает зеркально – я ведь сам парой минут раньше писал в своем блокноте. Зеркально! А это значит, что эту самую авторучку он держит в левой руке. Сергей – левша!!!

Между прочим, ваш покорный слуга мог бы об этом догадаться значительно раньше. Людмила же говорила, что он был в своей команде лучшим левым крайним, а левый край в гандболе – левша по определению. Вот вам снова – внимание к мелочам! Ох, прав был мистер Шерлок Холмс.

– Знаешь, Павел, ты ведь меня этим своим экспериментом с резиновым пальцем основательно в тупик поставил, – подает голос Коротков, о существовании которого я на мгновение позабыл. – Вот я и взял с собой копии всех нужных материалов, чтобы дома в спокойной обстановке поработать. Сам отпечаток в «живом» виде посмотреть возможности не было – его следователю возвратили вместе с заключением экспертизы, осталось только фото. А по снимку разве скажешь что, особенно когда след не очень четкий. И тут вдруг вспомнил, как ты этот фокус с правой и левой рукой проделал, ну, и стал в протоколе осмотра места происшествия копаться. А когда увидел это несоответствие – отпечаток левой руки на правой стороне – и сам попробовал возле двери буквой «зю» постоять, тогда сразу и понял, что тут действительно имитация.

– Почему же твои коллеги раньше на это несоответствие внимания не обратили?

– А как? По закону, еще с советских времен, тот эксперт, который осматривал место происшествия, не имеет права производить исследование изъятых в ходе этого осмотра вещественных доказательств. И какой умник это в свое время придумал? В провинциальных городках, где экспертов мало, на это откровенно плюют. Если из-за каждого пальца в область материал возить, то сам понимаешь, что будет. А мы стараемся это правило соблюдать, чтобы потом не давать адвокатам лишних поводов для формальных придирок. В твоем случае квартиру осматривал эксперт из районного отдела и сделал все очень грамотно. Попробуй он этот след как-нибудь откопировать, то, скорее всего, загубил бы его к чертовой матери. Но эксперт выпилил фрагмент дверной коробки – и правильно сделал. Его главной задачей было этот отпечаток изъять в целости, но, в принципе, по фигу было, левая это рука или правая.