Горячая тень Афгана

Прочитав письмо, мы с Анной переглянулись.

— Но здесь же ничего нет, — разочарованно произнёс я. — Ни адреса этого «дорогого друга», ни даты и маршрута переброски героина. Кто такая миссис Гроулис? И не фальшивка ли это письмо? Почему обо всем — открытым текстом?

— Подожди! — отмахнулась от меня Анна. — Ты хочешь узнать все сразу. Скорее всего Князь потом закодировал письмо на компьютере, переведя его в символы, и отправил по факсу. А куда — мы еще выясним. Адресату оставалось лишь сканировать письмо и при помощи ключа перевести его в нормальный вид. Смотрим дальше.

Анна открыла файл под цифрой «3». На этот раз мы увидели таблицу, лишенную каких-либо комментариев:

— Да, — протянул я, почесывая затылок. — Целая география. Надо понимать, это структура развоза продукции «Гринпероса». Направления и ответственные. Все четко, ясно и конкретно. Как в армии. — Я ткнул пальцем в экран. — В письме, похоже, речь шла о партии наркотиков, которую отправят по этому каналу: Вильнюс, «Пярну», Скандинавия… Послушай! — воскликнул я. — Ты говорила, что тебя готовили к отправке в Стокгольм. Не для того ли, чтобы контролировать передачу этой партии?

— Наверняка для этого, — согласилась Анна.

— А почему «Пярну» — в кавычках?

— Должно быть, это не город, а название, скажем, ресторана, казино или санатория. Смотрим дальше.

Анна открыла следующий файл, и нам стало ясно, что такое «Пярну». Мы «пролистали» несколько договоров, заключенных между морской компанией, владеющей паромом «Пярну», и фирмой «Гринперос» о перевозке из Таллина в Стокгольм тридцати тонн цветных металлов. В договоре была обозначена дата отхода парома из таллинского порта.

— Через четыре дня! — воскликнул я. — Надо быть полными идиотами, чтобы не понять, что этим паромом, под прикрытием цветных металлов, повезут ту самую партию героина, о которой шла речь в письме. И сопровождать ее будет миссис Гроулис!.. Анюта, а вот это уже, выражаясь языком моего приятеля, полковника ФСБ Валеры Нефедова, до-ка-за-тель-ства. Я продам всю эту поганую мафию в фээсбэ, и рука моя не дрогнет, и плевать буду на стены Бутырки, куда их посадят!

Я потер руки, вскочил с кресла и от волнения стал ходить по комнате. Анна как-то странно смотрела на экран и покусывала губы.

— Что с тобой? — спросил я. — Тебе нехорошо?

Анна тряхнула головой, легкие волосы взметнулись, как на ветру. Она зажмурила глаза, словно пыталась взять себя в руки.

— Уже прошло, — ответила Анна глухим голосом. — Открой, пожалуйста, бар. Там, кажется, была бутылка с сухим вином.

Мы выпили по глотку «Рислинга». Я наблюдал за Анной. Что с ней было? Приступ мигрени? Или ее почему-то испугало то, что она увидела на экране?

Мы продолжили просматривать файлы. Там были всевозможные таможенные документы, списки и адреса людей в Душанбе, Таллине, Грозном, Баку, Тбилиси, пароли, клички, астрономические суммы в валюте, банковские счета, что, собственно, меня уже не так сильно интересовало. Это был прекрасный рабочий материал для службы государственной безопасности.

— Начать надо с фирмы «Гринперос», — сказал я, покачивая бокалом в руке. — Уголовное дело против Князя и его компании можно завести уже по одному факту: на территории офиса закопан труп охранника с пачкой героина в штанах. Лучшего компромата не найти. Представляю, как будет хлопать глазами Князь, когда увидит, кто на самом деле лежит в гробу. Ведь он до сих пор считает, что по оплошности Волзова в офис просто привезли не тот гроб, а другой, набитый героином, передали кому-то из родственников.

— Они будут искать «свой» гроб, — сказала Анна.

— Вне всякого сомнения! Три московские семьи в ближайшие дни будут хоронить погибших в Таджикистане, и они об этом знают. — Я сделал паузу, почувствовав, как внезапно горло свело судорогой. — Да, — добавил я. — Будут хоронить в том числе и моего несчастного друга, Владимира Даниловича Локтева. А какая-то погань придет на могилу ночью и станет выкапывать гроб, а потом вскрывать его…

Я отпил глоток и подошел к окну. Я не слышал, — как ко мне приблизилась Анна, лишь почувствовал ее руку на своей спине. Она ничего не сказала, и я был благодарен ей за это безмолвное участие и сострадание.

— Нужна машина и патроны для «магнума», — сказал я.

— Зачем?

— Поедем ночью на кладбище, ляжем в кустики, и я стану рассказывать тебе страшные сказки. Когда могилу начнут раскапывать, ты тихонечко вызовешь милицию, а я постараюсь сделать так, чтобы искатели клада не разбежались слишком далеко.

30

Локтева хоронили на Митинском. Шел дождь, он стучал по желтеющим листьям и приглушал и без того негромкие голоса выступающих. Вокруг могилы было тесно, и солдаты почетного караула не могли изобразить строй. Они разошлись среди оград соседних могил, и оттуда, салютуя, вразнобой выстрелили в воздух. Гроб опустили в яму, вдова, высвободившись из рук офицеров, которые ее поддерживали, наклонилась и кинула в яму горсть земли. Я смотрел на ее лицо. Оно казалось безучастным, даже равнодушным, словно женщина не понимала, что происходит. Анна, наполовину прикрыв лицо черным платком, держала меня под руку. В ее больших солнцезащитных очках отражались надгробные плиты.

Народ тронулся по кругу, кидая на гроб землю. Гробовщики энергично взялись за лопаты. Прошла минута — и вырос холмик, покрытый венками и цветами.

Я оказался рядом с вдовой. Она глянула на меня серыми равнодушными глазами.

— Мы воевали с Володей вместе, — сказал я. — В тот день, когда это случилось, за несколько часов… мы сидели с ним в чайхане…

У меня свело горло, будто я глотнул горсть горячего песка. Вдова едва заметно кивнула. Я молча стоял перед ней, судорожно сглатывая, и сжимал ее холодную ладонь.

— Не надо, — едва слышно сказала вдова. — Не надо говорить соболезнований… Ваша фамилия — Вацура?

— Да, — удивленный этим вопросом, ответил я.

— Позвоните мне завтра. Или лучше послезавтра. У меня письмо Володи для вас.

Грянул оркестр. Испуганная гимном, с деревьев взметнулась стая ворон. Офицеры вытянулись и приложили руки к козырькам фуражек. Вдова пошла к машине.

Меня тронул за плечо Валера Нефедов, офицер ФСБ, с которым нас связывала служба в Афгане, и протянул пол стакана водки. Я даже не заметил, когда он появился здесь. Рядом с ним стояли офицеры. Некоторых я знал по Афгану.

— Вы позволите увести на минутку вашего друга? — вполголоса спросил Нефедов у Анны, улыбнувшись ей краем губ, и положил мне руку на плечо. Мы пошли по дорожке, присыпанной гравием, вдоль могильных оград.

— Так и думал, что встречу тебя здесь, — сказал он, глядя себе под ноги. Казалось, Нефедов мерзнет. Воротник плаща поднят, шляпа надвинута на лоб, руки — в карманах, и сам весь напряжен, скован. — Ты что там начудил?

— Где — там?

— Ну вот что! — неожиданно грубо ответил Нефедов. — Не надо прикидываться дурачком. Ты прекрасно знаешь, о чем я тебя спрашиваю.

— Это допрос, Ватера?

Он остановился, повернулся ко мне и, глядя на мокрые желтые листья, глянцевой полосой покрывшие дорожку, долго думал, что ответить.

— Я хочу тебе помочь, — наконец сказал он.

— Не сомневаюсь в этом. И очень жду помощи.

— Тогда, значит, без нервов, амбиций и обид, — жестко сказал Нефедов. — Ты был в Таджикистане. Служил по контракту. Один раз покинул поле боя, второй раз, не дождавшись увольнения, самовольно оставил место службы. Было это?