Кровь за кровь

"жучок" вмонтировали в рукоятку рычага переключения скоростей или в руль, а возможно в подголовник сидения. Для того, чтобы найти его, нужно по меньшей мере разобрать "жигули" по винтику, а что не разбирается – распилить ножовкой.

Мы уже выехали на проспект Победы, как меня будто шилом ткнули снизу. У нашей "семерки" имелось два зеркала заднего вида по бокам плюс третье в салоне. У меня уже вошло в привычку при посадке в "жигуль" устанавливать зеркало с моей стороны так, чтобы я мог наблюдать за тылом. Так, на всякий пожарный случай. Я знал, что Плат – достаточно внимательный водитель и постоянно проверяется на предмет "хвоста" /по крайне мере, начал проверяться после моей одиссеи/, но мне также было хорошо известно железное правило диверсантов: один глаз – хорошо, два – еще лучше, ну а четыре – вообще кайф.

И как раз сегодня Плат не заметил, что нас ведут две машины, периодически меняющие друг друга – темно-синий "фольксваген" и белая "девятка". Возможно, и я дал бы маху, но на одном из перекрестков, задумавшись, Серега проскочил на красный свет. Он, конечно же, в этот момент не смотрел в зеркало заднего вида, ему было не до того – наш "жигуль" едва не вмазался в сверкающую никелированными деталями черную "волжанку" и Плат проявлял чудеса изворотливости, объезжая резко затормозивший членовоз, как в свое время называли эту модель ГАЗа трудящиеся страны Советов.

"Девятка", которая находилась позади нас, рванула с места так резво, что успела проскочить буквально в считанных сантиметрах перед тупым носом "джипа", мчащегося на всех парах. Я поневоле вздрогнул – доля секунды и на перекрестке было бы море крови и несколько трупов. Вздрогнул и подумал: какого хрена водителю "девятки" вздумалось повторить "подвиг" Плата? У Сереги все-таки был оправдательный мотив – он продолжил движение на желтом свете светофора. А вот шофер "девятки" в наглую попер на красный, и это при том, что он хорошо видел как Плат занимается трюкачеством, чтобы избежать столкновения.

Я тут же насторожил уши и распахнул пошире глаза. Теперь я уже не отводил взгляд от подозрительной "девятки". Меня даже не успокоило ее временное исчезновение с моего поля зрения – машина шла за нами будто привязанная.

– Плат, – сказал я. – Есть предложение перекусить. Жрать хочу еще с вечера. Сверни на бульвар. Там есть недорогая забегаловка.

Серега недоуменно посмотрел на меня и по моему выразительному взгляду понял, на что я намекаю. Он даже в лице изменился и прикипел взглядом к зеркалу заднего вида – тому, что в салоне.

Я показал ему на пальцах – девять. Плат кивнул – он уже усек белую "ладу", которая снова висела у нас на хвосте.

"Фольксваген" проявился, когда Серега начал разбойничать по уже апробированной методе – после того, как "девятка" опять скрылась с наших глаз, он, нимало не смущаясь, поехал под "кирпич". Я знал этот тихий зеленый переулок не хуже Сереги. Здесь в свое время жили избранные – секретари обкома и прочая шелуха рангом пониже. Чуть-чуть пониже – партийная элита, несмотря на показушную демократичность, на самом деле блюла иерархию почище представителей ненавистного ей дворянства. Раньше у въезда в переулок было два "кирпича" – один нарисованный на жестянке, закрепленной на столбе, второй в ментовской форме и при погонах с кирпично-красной физиономией размером не меньше, чем у диска, висевшего у него над головой. После победы демократии и бесславного финала забега в светлое коммунистическое будущее постового убрали, а вот кирпич, изображенный на жестянке, оставили. Не тронули и тех, кто проживал в шикарных домах с многокомнатными квартирами. И я понимал новую власть. Демократия ведь происходит от греческого слова демос, что в переводе обозначает народ. А в нынешних демократических верхах от красного коммунистического цвета в глазах рябит.

Там народом почему-то и не пахнет. Все верно: партия, пусть и благополучно усопшая, все равно ум, честь и совесть граждан нашей великой страны.

Нас никто не остановил и даже не погрозил вслед пальчиком. Оно и понятно – "кирпич" предназначался для всех прочих, но не для тех, кто жил в переулке. Сотрудники ГАИ время от времени паслись на этих лугах, вылавливая особо борзых – таких как мы с Серегой – но сегодня было еще рано, гаишники только разминались перед вечерней дойкой, и мы проскочили переулок без приключений.

Красный "фольксваген" тоже было повернул вслед за нами, но "кирпич" смутил его водителя и машина резко притормозила. Но не на долго: едва мы начали нарочито медленно выруливать на улицу, как "фолькс" рванул за нами словно гончий пес. Серега многозначительно посмотрел на меня, а я лишь развел руками – мол, что тут базарить, и так ясно.

Серега обрубил "хвост" элементарно. Он, как и я, знал город словно свои пять пальцев.

Не долго думая, он заехал во двор, где располагалась городская санэпидемстанция и, подождав, пока ГАЗ-фургон не загородит своим толстым туловищем проезд, бросил "жигуль" на прорыв – выехал через узкую арку, о которой мало кто знал, в проулок, ведущий к привокзальной площади. Дальнейшая наша поездка представляла собой сплошные мелькания – Плат гнал, как сумасшедший. К счастью, нас никто не остановил,

"фольксвагена" и "девятки" позади не наблюдалось, и вскоре мы, спрятав машину под ивой, расположились на скамье над крохотным прудом в самом неухоженном и дальнем конце парковой зоны.

– Выкладывай, – потребовал сжатый, как пружина, Плат.

– Дела наши – или, если быть точным, мои – скорбные, дружище… – И я рассказал ему все.

Серега молчал после моего выступления минут пять. Он то бледнел, то краснел, а к концу пятиминутки стал вообще бледно-зеленым.

– Сильвер, ты большая тупая скотина…

– Так ведь разве я против? – Мне удалось изобразить предельную степень раскаяния. – Но кто мог предполагать, что все так печально закончится!? Провел телку домой /пусть и без ее согласия/, разведал окрестности, полазил на деревьях – какой в этом криминал?

– А какого ты хрена забрался в квартиру, осел безмозглый!? – сорвавшись, заорал Плат.

– Ну, это, чтобы спасти…

– Кого!?

– Наши денежки. Премию. Обидно, понимаешь, когда на твоих глазах кончают передового бригадира "Горлифторемонта". А он – пока единственная наша надежда и…

– Была! – обрубил меня Серега. – Да сплыла. А вот у тебя положение хуже некуда.

– Думаешь, опять посадят? – спросил я упавшим голосом.

– Не то слово. С дерьмом смешают и под "вышку" подведут. И уж на этот раз от них жалости не жди. И не потому, что ты вычислил логово Храпова и видел, кто его грохнул.

А из-за того, что им неизвестен объем информации, которую тебе удалось собрать, и они не знают насколько она для них опасна.

– Нам удалось собрать… – осторожно поправил я Плата.

– Да, нам, черт тебя дери! Ты и нас подставил как последних фраеров. Что будет дальше, я не могу представить.

– Выкрутимся, – попробовал я бодриться.

– А что еще остается делать? – обречено прошелестел совсем сникший Плат.

– Есть у меня одна идея…

– От твоих идей у меня только седины прибавляются.

– Позволь заметить, что только благодаря мне мы хоть что-то откопали, – ощетинился я. – Не разбив яйцо яичницу не приготовишь. Да, я проявил самодеятельность, да, я пока дилетант в сыскном деле, но все же кое-какие подвижки наметились. В конце концов, если на меня наедут твои бывшие коллеги, уйду в подполье. И буду сидеть там до тех пор, пока мы не раскрутим эту банду похитителей.

– Допустим ты так и сделаешь. А как мне и Марку быть? Если они не найдут тебя, значит примутся за нас.

– Ты предлагаешь мне сесть в тюрьму? Меня там сразу разделают как барашка, а шкуру натянут на барабан. Но даже в таком варианте вас не оставят в покое. Да ты и сам это знаешь. Не желаю я быть камикадзе. И тебе не советую. Если мы и дальше будем толочь воду в ступе, то нас точно уроют.