Их было семеро
Их было семеро читать книгу онлайн
Он слишком много знал и стал опасен. Убрать его было поручено особо подобранной команде.
Их было семеро. Тех, кого испокон века называют наемниками, «солдатами удачи»…
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Верней, не переводила, а пересказывала. Но и без пересказа было видно, что страсти в парламенте так накалились, что депутаты вот-вот начнут хватать друг друга за грудки. Совсем как в нашей Госдуме. Оппозиция требовала немедленно ввести визовый режим, чтобы ограничить проникновение на территорию республики криминальных элементов из России и СНГ. Депутаты от правящей партии протестовали: это резко сократит поток туристов, экономика Кипра будет ввергнута в пучину кризиса, как это было двадцать лет назад во время вооруженного конфликта между греческой и турецкой общинами.
Чем дебаты закончились, мы не узнали, потому что раздался телефонный звонок. Я взглянул на дисплей АОНа: звонили из бара «Бейрут». Док взял трубку:
— Алло!.. Сержа? Секунду!.. — Кивнул мне. — Тебя. Приятный женский голос.
По моему знаку Артист, Трубач и Боцман подхватили Анюту и увлекли ее на вечернее купание. Док передал мне трубку, убрал у телевизора звук и взял в спальне трубку параллельного телефона.
Материться резидент не матерился, но в голосе его звучало нескрываемое раздражение.
— Я пытаюсь связаться с вами уже два часа!
— И что? — спросил я. — Дать вам отчет, чем я был занят? Докладывайте!
— Губерман Ефим Осипович. Шестьдесят четвертого года рождения. Москвич. Отец адвокат, мать врач-стоматолог. Семейное положение — холост. Закончил МГУ. Журналист-международник. Свободно владеет английским, говорит по-немецки и по-французски. С восемьдесят шестого года — пресс-секретарь Назарова. Руководит службой внутренней безопасности компаний и банков, входящих в концерн Назарова. В восемьдесят седьмом году привлекался к уголовной ответственности за незаконные валютные операции по восемьдесят восьмой статье УК РСФСР. Дело было прекращено из-за недостатка улик. Неоднократно выезжал в США, Англию, Швейцарию, Францию. Последняя поездка в июне этого года — в Германию, в Гамбург. Это все.
— Все? — возмутился я. — Вы что, информацию получаете в районном отделении милиции?
— Это все, что вам необходимо знать, — ответил резидент.
Довольно нахально ответил. Не то чтобы с открытым вызовом, но и не без этого. Он наверняка запросил центр о моих полномочиях. И ему, вероятно, ответили, что его дело — оказывать мне информационную поддержку. И не более того. Иными словами: он мне ни в коей мере не подчинен и может свободно посылать меня куда подальше. Что он и сделал в дипломатичной форме. Но это было не очень умно с его стороны. Совсем неумно.
Я поинтересовался:
— Кто определяет, что мне необходимо знать, а что нет? Связи, образ жизни, пристрастия, материальное положение, психофизические доминанты — это, по-вашему, не входит в информационное обеспечение? Тогда я напомню вам, что такое служебное несоответствие.
Но мне не удалось вывести его из себя.
— Как только мне будет что сообщить вам, я дам вам об этом знать, — проговорил резидент своим бесцветным голосом и добавил: — Спокойной ночи, Серж.
И повесил трубку.
— Поставил он тебя на место, а? — заметил Док, появляясь из спальни. — Объясни-ка мне… ты всякие спецкурсы слушал. Резидент — что это за фигура?
— Смотря где. В Германии или в Штатах — очень серьезная. Руководитель всей агентурной сети. А здесь… Не думаю. Иначе его не вывели бы на связь с нами, поручили бы кому помельче. Это от латинского «резидео» — остаюсь на месте, пребываю. В средние века так называли послов, постоянно живущих за границей. Сейчас — представитель разведки. Внедренный в страну пребывания. Или завербованный из коренных жителей.
— Чьи это кадры — ГРУ, СВР, ФСБ?
— Раньше было — ГРУ и «контора». А сейчас, после всех реорганизаций, кто их разберет.
— К какой информации он имеет доступ?
— Вон ты о чем! — понял я. — Вопрос. И не один. Что это за чушь собачья с уголовным делом за незаконные валютные операции? Сколько я себя помню, доллары на каждом углу продают.
Док усмехнулся:
— Это тебе кажется. Вы — дети новой России. А в восемьдесят седьмом был еще Советский Союз. И валютчикам давали до десяти лет. За спекуляцию долларами.
— С восемьдесят шестого года Губерман — пресс-секретарь Назарова. Мало ему, по-твоему, платили, чтобы он принялся долларами спекулировать?
— Все проще, Сережа. Доллары могли понадобиться ему, чтобы купить что-нибудь в валютке. Для тебя это слово, конечно, анахронизм. Как и слово «дефицит». Но меня другое интересует. В июне этого года был в Гамбурге. Яхта «Анна» была взорвана в конце мая…
— Двадцать шестого мая, — уточнил я. — Почему помню — у Настены как раз день рождения.
— Что он делал в Гамбурге?
— Скорее всего — помогал перевезти тело сына Назарова в Париж и похоронить на Сен-Жермен-де-Пре, — предположил я.
— Возможно, — согласился Док. — Второй вариант. Начальник службы внутренней безопасности концерна Назарова. То есть — контрразведки. Не исключено, что пытался провести собственное расследование обстоятельств взрыва.
— Это зависит от того, когда он был в Гамбурге. Александр Назаров был похоронен десятого июня. Если Губерман был в Гамбурге после десятого — ты прав.
— Это и нужно выяснить у резидента.
— Не только это, — возразил я. — Какую информацию он передавал Вологдину? По чьему приказу? Что он знает о нас? От кого? И так далее.
В общем, у нас накопилось вопросов к резиденту. И не с руки было ждать, когда он снова выйдет с нами на связь. Да и не скажет он ничего, если просто спросить. Если мы хотели получить убедительные ответы, нужно было облечь вопросы в убедительную форму. Поиском этой формы мы с Доком и занялись, ожидая, когда появится еще одно дитя новой России — Олег Мухин и сообщит, удалось ли ему засечь резидента в баре «Бейрут».
На безмолвном экране телевизора по-прежнему яростно размахивали руками и отпихивали друг друга от трибуны киприотского рOзлива жириновские, только что в косы вцепиться было некому: здешний парламент, судя по всему, был недоступен для женщин, как и кафенес. Потом возникла заставка новостей. Док прибавил громкость. В кадре появилась молодая гречанка с высокой прической и классическим греческим лицом и начала обзор событии минувшего дня со скорострельностью автомата Калашникова. В точности, как если бы какая-нибудь оперная Артемида вдруг начала вести репортаж о футбольном матче. Замелькал видеоряд: Совет Безопасности ООН, Югославия, Клинтон, Палестина, Арафат, авиасалон в Абу-Даби. Что-нибудь разобрать было совершенно невозможно. Док потянулся выключить телевизор, но в этот момент на экране возникла вилла «Креон» и картинки, знакомые нам не только по снимкам в газетах и по предыдущим выпускам новостей. На лице полковника Волошина камера задержалась. Артемида за кадром произнесла по слогам, как по-китайски: Во-лог-дин. Появившийся на экране хозяин «Трех олив» «хохол упэртый» Микола Шнеерзон объяснил на мове, что он сразу же позвонил в полицию, як тики взнав своего постояльца у людыне, изображенной на снимках в газетах.
— Выключи, — кивнул я Доку.
Экран погас. Что было дальше, мы и так знали — толкались вчера среди зевак, когда в пансионат нагрянула полиция и телевизионщики. Допрашивали Анюту, соседей Вологдина, других постояльцев. Все в один голос твердили, что человек был спокойный, вежливый, не напивался и женщин не водил. Ни к кому из нас с расспросами не приставали — мы вселились на следующий день после исчезновения Вологдина.
Во всем этом важно было только одно: имя полковника попало в СМИ и о нем чуть раньше или чуть позже станет известно в Москве. Как на это отреагирует Москва? Тут гадать было нечего, оставалось лишь ждать. И постараться высеять эту реакцию из хаоса жизни. Не оказаться в положении бедолаги, который воззвал ко Всевышнему: «Дай знак мне!» — и тупо вслушивается в крик чаек, гудки теплоходов и шелест дубовых и пальмовых листьев, не подозревая, что это и есть явленный ему знак.
Появились дети новой России — Артист, Боцман и Трубач, с мокрыми волосами, оживленные после ночного купания и кобеляжа вокруг Анюты. Ближе к полуночи явился и Муха.