Спец

— Да, мам… — потухшим голосом проговорила обманутая в своей надежде Ирина. — Не приходил… Нет, не звонил…

Она выключила телефон и положила трубку. Затем, посмотрев на дверь и прислушавшись, нет ли за ней любимого размеренного звука шагов, вновь взяла книгу и уткнулась глазами в непонятный текст, который она даже не видела.

И некому было подсказать ей, что она держит книгу наоборот, а сама она этого не заметила.

Вершины, пика страсти они достигли одновременно, хотя он не прилагал к этому особых усилий, не сдерживал себя. Оргазм был острый, сводящий с ума, перехватывающий дыхание, сводивший судорогой мышцы, но пустоты за ним не было. Была бесконечная нежность, утомленность и какое-то неземное спокойствие.

Виталий откинулся на спину, постепенно приходя в себя, в ушах еще звенело, но реальность он уже ощущал. Он повел рукой по покрытому испариной лбу и скосил глаза на Ирину — она была еще там, она еще не совсем вернулась.

Он лежал, блаженно улыбаясь в темноте, и ждал ее возвращения. То, что он испытывал с ней, он не испытывал ни с одной другой женщиной и, каждый раз это было как-то по-другому, не совсем так, как в прошлый раз. И каждый раз это было неописуемо, каждый раз приносил какие-то новые ощущения, о которых он и не подозревал. Каждый раз в ее объятьях он умирал и возвращался к жизни другим, обновленным, познавшим что-то сокровенное. Назвать это сексом у него язык не поворачивался, это было слишком грубое и малозначимое слово для описания с ними происходившего. Это был не секс, это была любовь в ее чистом виде, ее вершина, ее суть, ее божественное начало.

Вот наконец зашевелилась Ирина, возвращаясь к действительности, прерывисто вздохнула, как после долгого плача и положила голову ему на грудь.

— Мне так хорошо с тобой, — тихо проговорила она.

— И мне тоже… — едва слышно, почему-то шепотом, наверное, боясь спугнуть ее, ответил он.

Он осторожно обнял ее, прижал к себе, испытывая при этом бесконечную нежность к этой женщине и… благодарность, благодарность за то, что она просто была, за то, что он ее встретил, тогда, тем декабрьским, солнечным днем… И этот день вдруг ясно предстал перед его закрытыми глазами.

Ирина, как оказалось, думала о том же. Она тесней прижалась к нему и спросила:

— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

— Помню… — прошептал он и улыбнулся в темноте. «Не только у дураков, видно, мысли сходятся, и у влюбленных тоже», — думал он, закрывая глаза в блаженной улыбке.

Конечно, он помнил! Он помнил тот день во всех подробностях.

Это был один из немногих дней в жизни человека, когда его судьба делает резкий поворот, будто в небольшой ручеек бросают огромный камень, и этот ручеек, желая того или нет, вынужден искать другое русло.

Тот день изменил его жизнь, изменил его самого, и теперь, что бы не случилось дальше, прежним он уже не станет. Теперь он это понимал, понимал ясно и отчетливо.

Он лежал в темноте с закрытыми глазами, и в памяти его проплывали картины того дня, когда спец Бандера начал свое постепенное и порой мучительное превращение в Виталия Банина.

В тот день Виталий подвозил очередную пышнотелую блондинку в своем «Челленджере». Он подхватил ее возле цирка, и она попросила подвезти ее до института.

Он любил женщин и умел с ними обращаться, а совращение симпатичных куколок было чем-то вроде хобби. Он знакомился с ними различными способами, иногда прямо на дороге, когда девушкам нужно было куда-то доехать и они ловили на дороге такси. Он останавливался возле них, и какой-нибудь располагающий к общению вопрос вроде, «Такси на Дубровку заказывали?» и его улыбка усаживали девушку в машину. Дальше уже было дело техники, девушкам всегда импонировал тот тип мужчин, «общение» с которым сулит им еще что-то помимо весело проведенного времени. Бывали, конечно, и проколы, но те, кто попадали в его ловко расставленные сети, в последствии об этом нисколько не жалели.

— Вы меня только к институту не подвозите, — попросила блондинка, — остановите где-нибудь там… за углом.

— Ты меня только на «вы» не называй, а то я сразу стариком себя чувствовать начинаю, — с улыбкой посмотрел на девушку Виталий.

— Хорошо, — без колебаний согласилась пассажирка.

Виталий свернул налево и спросил:

— Вот здесь где-нибудь?

— Да, если можно.

— О! Братва стоит, — сказал Виталий, увидев стоящих на тротуаре парней.

Возле бара «Университет» топтались на морозе Старик, Толстый, Скороход и Артур.

Парни тоже заметили проехавший рядом джип старшего.

— Смотри! Даже не остановился!

— Ага! Как раз остановится! — сказал Скороход.

— Да он с телкой какой-то, — пояснил Толстый.

— А-а! А я и не заметил.

Тем временем Виталий припарковался на левой стороне улицы, и блондинка, одарив его ослепительной улыбкой, приоткрыла дверь.

— Большое спасибо! — произнесла она.

— Спасибо в постель не уложишь, — вздохнув, сообщил ей Виталий, уж очень хороша была девчонка. — Даже большое, — добавил он.

— Что, так сразу и в постель? — улыбаясь, смотрела на него блондинка.

По ее тону и улыбке Виталя понял, что сразу или нет, но она будет в его постели. Причем больших усилий с его стороны для этого не потребуется.

— Ну, можно и не сразу, — сказал он, глядя в ее искрящиеся глаза. — Можно поухаживать. Ты телефончик свой оставь, я тебя не обижу.

— Ну, если только поухаживать, — продолжала улыбаться она и, написав на листке свой номер телефона, потянула его Виталию.

Он, не глядя, положил его на панель и спросил ее прежде, чем она успела закрыть дверь джипа:

— Как зовут-то хоть тебя, скажи.

— Лида.

— Я позвоню!

— До свиданья, — сказала девушка и захлопнула дверь.

Виталий посмотрел ей вслед масляными глазками и стал разворачивать машину, намереваясь подъехать к друзьям, наблюдавшим за происходящим с противоположного тротуара.

— О! — сказал Толстый, увидевший выходящую из машины Бандеры девушку, — Виталя в своем репертуаре!

— Да сколько у него телок?! — удивился Старик.

— Я восьмерых знаю, — сказал Артур. — А эту в первый раз вижу.

— Только сейчас снял, — предположил Скороход.

Виталий припарковал джип возле стоящих друзей, вышел и молча поздоровался с каждым за руку. Он улыбался, сегодняшний день начинался неплохо, и настроение у него было прекрасное.

— Уже новая какая-то, — вместо приветствия сказал Толстый. — Ты что их, солишь что ли?

— Куда тебе их столько? — спросил в свою очередь Артур.

— Ты хоть бы поделился, братан! — сказал Старик, подавая товарищу руку.

— Да без базара! Ты же знаешь, я на баб не жадный, — с улыбкой ответил ему Бандера. — Поимел — дай другому поиметь! Обкатаю, потом ваша будет.

— Опять будем братьями?

— Конечно, Старик! — ответил ему Бандера и перешел к делу. — Ну, что? Какие дела? Че вы тут обсуждаете?

— Да Пономарь бабки отдавать не хочет, — объяснил проблему Артур.

— В смысле не хочет? — не понял Бандера. — Так и говорит, что не будет?

— Да нет, но по времени себя не ограничивает. Говорит, вот дела пойдут, торговля наладится… — сказал Толик.

— Ну и че вы? Не знаете, что делать?! Пару раз шваркнули об асфальт, у него сразу дела пойдут! — объяснил суть решения возникшей проблемы Бандера.

Парни молча переглянулись, ничего другого они и не ждали.

— Смотри-ка, хитротраханные все стали! Слабину почувствовали! — недобрым голосом продолжил он, глядя куда-то вдаль. — Сегодня же и подкиньте его возле дома, сейчас темнеет рано. Больше никто не расслабляется? — спросил Бандера, решив, что по первой проблеме вопрос закрыт.

— Да так-то нет, — сказал Толстый. — Сосновский говорит, что пока бабок нет.

Старик, стоящий рядом с Толстым, согласно кивал головой.

— Но ему должны много, — продолжил тему Скороход, — ну, намекает, чтоб забрать, и с нами рассчитается сразу.