Озеро. Вас убивает Таймыр

Уставшая, но вымуштрованно вежливая продавщица узнала его только через некоторое время, удивленно улыбнулась и, не задавая риторических вопросов, отвесила триста граммов вожделенного деликатеса. Традиция — великая вещь! Приятно чувствовать себя завсегдатаем… Донцов тоже вежливо оскалился, поблагодарил и, обдав продавщицу терпким запахом костра, не торопясь вышел на улицу.

На остановке стояла большая толпа людей. Андрей среди этой публики, одетой по вечерне-летнему стандарту, выглядел даже не белой вороной, а целым белым медведем, правда, полукопченым. Те из ожидающих, кто не был сгруппирован в уютные кучки идущих на вечеринки-пьянки, с интересом рассматривали колоритную фигуру в яркой тундровой одежде, вслух оценивая огромный выцветший рюкзак.

Мимо остановки шла типичная вечерняя толпа. Пятничная лихорадка. Работяги со смены шли устойчивыми компактными группками, в их взглядах и походке была целеустремленность и уверенность, что все получится как надо и скоро будет очень весело. А жены подождут. Молодежь разномастными стайками добиралась до мест постоянных тусовок. Немало туристов, рыболовов и грибников двигались в обратном направлении, к остановкам междугородного автобуса — поближе к тем местам, откуда только что приехал Донцов. Аморфные одиночки, бредущие неведомо куда, перегруженные сумками жены и матери. По-приятному редко попадались откровенно пьяные люди. Резко выпадал из предвыходной картины городской жизни контингент женщин, как говорил Квест, «вечно не приглашаемых на продолжение банкета». Эти несчастные шли максимум по две-три, унылые, но все еще на что-то надеющиеся.

Первым подошел автобус коммунальной линии. Ярко-желтый ЛАЗ специального северного исполнения являлся последним и первым материальным звеном в затеях новой Городской Думы.

Удивительно, но проект себя оправдал. Проезд на автобусах этой линии был бесплатным. Сидячих мест в нем было всего шесть, возле кабины водителя. Все остальное пространство обладало способностью поглотить огромное количество пассажиров. Точная цифра зависела от времени года и текущей моды на верхнюю одежду.

А хитрый ход в этом проекте заключался в надежде на всеобщую щедрость! Внутри салона установили несколько ящичков — небольших сейфов, в которые каждый мог при желании кинуть столько денег, сколько не жалко, В пятницу и субботу эти ящички, по слухам, прогибались под тяжестью накопившихся монет! Подвыпившие гордые мужчины, особенно если они находились в сопровождении особ женского пола, частенько проявляли спонтанно возникающие, но планируемые Гордумой, чудеса щедрости. Таким образом, каждый пассажир имел возможность в минуты душевной благости ощутить себя Крезом на минутку. Иной раз розовая пелена, павшая на глаза позднего горожанина в результате обильных возлияний, мешала различить ему достоинство национальной валюты и пожертвования оказывались просто царскими.

Впрочем, все это были только слухи — ведь проект считался социальным. Реально финансовую сторону вопроса знали немногие. Скорее всего, это были техники по обслуживанию салонов и кассиры. Хотя Донцов сам пару раз наблюдал подобные щедрые сцены. Другое дело, что автобусы коммунальной линии ходили довольно редко, а народу туда набивалось, как говорили сами водители, «под самый гидроцилиндр открывания дверей».

Донцов на автобусах ездил редко, большой привычки к этому виду транспорта не имел, но ему было без разницы, на чем проехать четыре остановки до дома. А уж от потрескавшегося бетонного козырька остановки с рекламой вечной «Кока-колы» до родного подъезда было всего метров пятьдесят.

В автобус ожидающие ринулись дружно, как на взятие Смольного. Андрей легко поднял свой рюкзак и, держа его сильными руками перед собой на весу, тараном втиснулся в уже переполненный салон. Поставив «Юкон» вплотную к задней стенке, он примостился поудобнее, стараясь никого не повредить, и стал с удовольствием осваиваться в обстановке.

Через слабые динамики автобусного салона сквозь шум и гам пробивались мелодии ранних песен некогда сверхпопулярной группы «Сплин». Мелодии выдавали с головой возраст водителя автобуса и вызывали приятные ностальгические воспоминания о моментах бурной юности у пассажиров-сверстников. У размягшего Донцова тоже.

К его правому плечу головой прижалась рыхлая огидропириченная дама, пахнувшая назойливыми турецкими духами. Она явно принадлежала к числу именно тех несчастных отверженных, кого сослуживцы и знакомые не пригласили в предвыходной вечер на продолжение пьянки.

Слева сопливил и упирался носом в дорогие кожаные ножны, висевшие на поясе Донцова, прыщавый пацаненок в вельветовой кепке.

Чуть ближе к окну стоял молодой тощий мужчина того возраста, который должен бы называться «почти зрелым»: пиджак расцветки, известной у старых автомобилистов под названием «горчичная-66», из модной до сей поры ткани (как писала в одной статье Фарида, из нее делали солдатские шинели еще для войск генерала Ермолова) спадал с острых плечиков бесформенными мятыми потеками. Мужчина был по-грустному безобидно пьян. Он уже не мог контролировать уставшие от обилии алкоголя в крови мышцы ног, стоявших ровно исключительно за счет узеньких коричневых джинсов. Бедолага крепко держался обеими руками за скользкий, отполированный сотнями рук поручень, но это не спасало. При каждом толчке перегруженного автобуса мужичок смешно приседал, начиная падать, но чудесным образом успевал в последний момент сохранить устойчивость краешком работающего на износ вестибулярного аппарата. При каждом таком «нырке» все пассажиры, кто мог это видеть, не зло хохотали.

Когда Андрею надоело смотреть на страдания бедняги, он повернулся и… увидел Ее.

Молодая шикарная женщина в сером вечернем костюме стояла перед ним, не зная, за что ухватиться в этой толчее. Светло-карие глаза посмотрели на Донцова, и тот за какую-то долю секунды напрягся, расслабился и вновь окаменел от сладкой истомы.

Короткая, нарочито небрежная стрижка пепельных волос.

Вот теперь он, Донцов, смог бы точно так же, как в свои далекие и забытые шестнадцать лет, уверенно ответить на вопрос, существует ли на свете любовь с первого взгляда.

Неведомое и никем так и неизученное поле взаимного притяжения двух совершенно незнакомых доселе людей мгновенно окутало их эфемерным силовым коконом, за пределами которого остались все звуки, запахи и толчки салона.

Возникшее рядом с ним чудесное воплощение женственности тут же добавило смятения в распахнувшуюся душу, проворковав колокольчатым голосом:

— Разрешите подержаться за вашу руку. Спасибо, — и тут же спокойно, глядя в глаза Донцова это совершенство продолжило: — Так забавно… — (Андрей, втягиваясь в глубину ее глаз, еще успел подумать, как необычно прозвучало здесь это слово) — …увидеть столь редкого для этого… — она секунду подумала, потом как-то ухитрилась покачать длинными ресницами по сторонам и решила: — …пятничного веселья мужчину. Вы как из другой жизни! Яркая одежда, рюкзак вон какой — меня вместит с головой! — она очаровательно вздохнула: — Как я вам завидую… Вы, наверное, турист? Из похода только-что? Или экспедиция?

Может быть, эта красавица чуть-чуть выпила в компании подруг, может, немного устала от обыденной серости жизни, может решила для себя что-то еще с утра, но она, так же как и он чуждая этому автобусу, неожиданно решила протянуть ему какую-то ниточку.

Почему не на такси? Такие женщины не ездят в автобусах!

Донцову мучительно захотелось ответить остроумно и складно, но слов и мыслей, подобающих моменту, он так и не нашел. Вместо этого «турист» по-мальчишечьи напружинил мускул на той руке, за которую аккуратно держалась прекрасная незнакомка. Понял, что глупит. И еще понял, что теперь все, что он будет говорить в последующее, еще неопределимое по длительности время, будет сплошь глупым и пошлым, за что он позже изругает себя последними словами.

Женщина скорее всего предугадала такую задержку реакции, мягко продолжала не спрашивать, а вспоминать; она тактично давала неуклюжему собеседнику опомниться: