У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

Силаев стоял у блокпоста, поджидая ее. Его высокая крепкая фигура привалилась спиной к мешкам с песком. Увидев птиц на поясе, радостно воскликнул:

— Вот это ничего себе! Улара подстрелил?

Она спросила:

— Это кто?

Он схватился рукой за черную птицу:

— Вот это улар. Ты не знал? Горная индюшка! Вкусная! Я только один раз пробовал и то в Таджикистане. Как тебе его подстрелить удалось? Самая осторожная птица. — Вместе направились к палатке. Костя заметил чужую винтовку. Быстро спросил: — Смотрю, охотиться тебе пришлось не только на птицу.

Марина вздохнула:

— Стрелок был хорошим, только на простой трюк попался. Видишь? — Она повернулась и показала ему разорванную куртку: — Пуля прорвала, когда падал за камень.

— Искандер, ты убил его?

— Он умер у меня на глазах.

— Что ты почувствовал?

— Сожаление. Красивый парень. Лет двадцати… Хочешь, винтовку подарю?

— Ну, нет! Афганцы свои винтовки знают. Можно кровником стать. Я и тебе бы советовал избавиться от нее. Вот кинжал бы взял, такие у многих есть.

Марина вытащила из-за пояса нож и протянула ему:

— Забирай!

— Не жалко? Серебряный все-таки.

Она вложила оружие ему в ладонь:

— Забирай! Взамен пожаришь птичек.

Он хмыкнул и согласился.

Поваром Силаев оказался никудышным. Если с пером еще как-то справился и ощипал тушки, то дальше дело продвигалось туго. Он едва не сжег их, пытаясь обжечь остатки пера в печи. Вывалял в пепле и углях. С трудом вытащил из огня. Обе птицы стали черными, словно их протащили сквозь выхлопную трубу. Марина минут десять наблюдала за капитаном, а потом забрала тушки и скомандовала:

— Принеси воды и отмой копоть. Я сам сготовлю.

Пока капитан ходил за водой с ведром, выпотрошила птиц, заставив Фатеева и Осколкова отвернуться. Отойдя к стене палатки и спрятав руки за спину, смотрела, как Силаев моет птицу. Попросила:

— Куропатку разруби на четыре части, а улара на восемь. И быстрее, дрова в печке прогорают! — Втроем офицеры справились с задачей. Она скомандовала: — Я тут у вас что-то похожее на противень видел.

Фатеев нырнул под кровать и вытащил металлический лоток:

— Этот?

— Он самый. Плотно укладывай куски на него. Теперь посоли и налей водички, чтоб до половины скрыло. Неплохо бы перца, чеснока или луку добавить, да где это все взять…

— Перец есть. Тут его на каждом углу продают. И черный есть, и красный, и даже белый. Когда простываем — в водку его намешал, выпил и потеешь всю ночь. Утром от простуды и следа нету.

— Тогда посыпь черный на каждый кусок понемногу. — Марина украдкой забрала лежавшие на столе перчатки и натянула на руки: — Я поставлю это великолепие в печку.

Разровняла угли металлическим прутом, служившим кочергой и поставила противень на них. Через полчаса пошел вкусный запах. Офицеры начали облизываться. Силаев улыбнулся ровными крепкими зубами:

— Под такую закуску и не выпить? Не, мужики, это грех. Искандер, тебя тоже касается! У кого что есть? У меня лично, имеется бутылка водки. Правда, в танке спрятана, но я ее сейчас принесу.

Марина остановила:

— Не бегай! У меня чистый спирт во фляжке. Разведем, та же водка будет.

Фатеев изумленно развел руками:

— Тащи!

Она принесла литровую фляжку:

— Вот. Грамм семьсот могу отдать, а остальное, извините. Мне в горах надо чем-то руки растирать.

— Ого! От такого количества мы окосеем крепко. Не позвать ли соседей в гости? В котелках ужин не еден, дичь скоро сготовится. Куски большие. Мужикам радость доставим.

Степанова кивнула:

— Я согласен.

Фатеев, как старожил лагеря, был отправлен посланцем к соседям-десантникам. Вскоре прибыло шесть офицеров и прапорщик. Мигом насторожились:

— Мужики, чем это у вас так вкусно пахнет?

— Искандер улара с куропаткой подстрелил, вот и решили пирушку организовать. К тому же он отдает нам семьсот грамм чистого медицинского спирта. Сейчас разведу!

— Щедро! Мы тут тоже кое-что прихватили. Семен, выкладывай!

Крепыш с широченными плечами и погонами капитана выложил на стол большой шмат сала, буханку хлеба, пару банок тушенки, бутылку водки и… высыпал горку сушеного урюка. Один из офицеров поставил на стол котелок с оставшейся от ужина перловкой. Марина предложила:

— Поставь ее рядом с нашими котелками на печку, разогреется.

Чурбанов для стульев не хватило и к столу подтащили кровати Фатеева и Силаева. Десантники попытались сдвинуть с места кровать Осколкова и не смогли. Сколько не тужились, койка даже не шелохнулась. Удивленно посмотрели на хитро глядевшего прапорщика:

— Ты что ее в пол вмуровал?

— Да нет, там внизу разбитая пушка лежит. Ребята, что устанавливали палатку, мне кровать к ней приварили. Я долго не знал об этой шутке, пока что-то вниз не упало. Как вы сдвинуть пытался…

— И что же ты делать будешь, если лагерь свернуть придется?

— Спиливать, если пилку по металлу найду.

Майор-десантник предложил:

— Приходи, у меня есть. Дам попользоваться.

— Тогда завтра.

Степанова вытащила из печки лоток:

— Готово, мужики! Берегись, сейчас посреди стола поставлю.

Ее встретили восхищенными возгласами:

— Вот это, мы понимаем, закусь! Ну, спец, с тобой точно не пропадешь!

Марина отложила себе перловки и кусок улара, собираясь скрыться в закутке. Майор-десантник, назвавшийся Борисом, остановил:

— Ты куда? Сиди с нами. Стащи ты эту чертову маску, никому мы тебя описывать не будем, слово даем. Верно, мужики?

— Верно!

Она решительно отмела их уговоры:

— У меня приказ!

Сидевший рядом с майором капитан протянул ей кружку:

— Тогда выпей с нами и тост скажи. Капрон у губ тебе позволит это сделать!

Степанова взяла кружку со страхом, но отступать было поздно:

— Я выпью за вас, мужики! Чтоб вернулись живыми к матерям, женам, детям и любимым.

Кое-кто опустил голову, а майор глухо спросил:

— Что же ты за себя пить не хочешь? Или уже мужиком себя перестал считать, попав на войну эту бестолковую?

— Я не уверен, что вернусь. Вы идете в бой в открытую, всегда на людях, а мои бои тихие, не заметные. Погибнуть я тоже могу не заметно. За вас, мужики! — Выдохнув воздух, лихо залила в себя разведенный спирт. Незаметно вздохнула и сказала: — Извините, ребята, пойду перекушу. Я сегодня только завтракал. Если засну, не заглядывайте. Силаев знает. Я на тебя надеюсь, капитан.

— Заметано, Искандер! Отдыхай! Ты сегодня хорошо поработал.

Прапорщик сгреб со стола горсть урюка и ссыпал ей в карман. Сказал остальным:

— Мужики, отрежьте парню сала с хлебом, что я, зря его с Украины вез? Искандер должен попробовать сало, приготовленное моей жинкой. — Через несколько секунд протянул бутерброд. Хлопнул по плечу: — А вот за птичку спасибо! Люблю куриц!

Борис захохотал:

— Это не курица, а индюшка! К тому же дикая!

— Не все ли равно? Птица и есть птица!

Марина скрылась в своем уголке. Задернув брезент и сдернув маску, принялась за еду. Чувствуя, как спирт, выпитый на голодный желудок, начинает расслаблять мозг. Она торопливо жевала, надеясь хоть немного ослабить действие алкоголя. Не привыкший к такому издевательству организм в пять минут стал пьяным в дупель. Степанова с трудом соображала, что она делает. Доела кусок индейки и перловку. Немного посидела, а затем попросила у гомонящих офицеров, стараясь, чтоб голос звучал трезво:

— Мужики, дайте воды!

Голос Бориса спросил:

— Может еще спиртика?

— Мне достаточно.

Сквозь брезент просунулась рука Силаева. Она узнала ее по татуировке между большим и указательным пальцами, идущую вдоль руки — “Рязань” и тюльпан. Вода была холодной и приятно остужала горло:

— Спасибо, Костя. Не в службу, а в дружбу, котелок помоешь?

— О чем разговор? Конечно помою! Давай! Ты спать?