Русский

Блэкберн был спокоен и сосредоточен на деле. Он снял перчатку и провел рукой по стене. Стена справа от лестницы была обшита деревом от пола до потолка, между панелями оставались зазоры шириной в три миллиметра. Ни ручек, ни замочных скважин. Никаких инфракрасных датчиков. Дверь, если она здесь и была, искусно спрятана. Он отступил на шаг, сравнивая панели в поисках следов износа. В тридцати сантиметрах от пола, справа от одной из щелей, Блэк обнаружил три красно-бурых отпечатка и провел по ним большим пальцем — отпечатки свежие. Как же открывается эта дверь? Может быть, панель — это и есть потайная дверь? Блэкберн с силой ударил по ней ногой. Не поддастся. Придется ее взорвать.

Он произнес в микрофон:

— Взламываю дверь. Будьте готовы.

— Понял, — ответил ему Кампо.

Он установил на своем М4 подствольный гранатомет. Взрыв мог привести к обрушению потолка или стен, но Блэкберн был вынужден пойти на этот риск. Он выстрелил; казалось, содрогнулась вся гора, коридор заполнило плотное облако пыли. Взрыв разнес в щепки деревянные панели, обнажив дверь. Он вставил вторую гранату и выстрелил снова. Второй взрыв показался ему еще более мощным. От потолка откололся кусок штукатурки. Блэкберн не успел отскочить, и его сбило с ног. Затем стена обвалилась, увлекая за собой потолок. Блэк пришел в себя в темноте, отрезанный от остальных.

— Блэкберн, скажи что-нибудь! Прием. — Это был Кампо.

Но Блэкберн не ответил. Он включил фонарик на шлеме и сквозь пыльную завесу смог различить дверь — она была приоткрыта сантиметров на тридцать. Он вскочил, навалился на нее всем телом. Волна адреналина захлестнула его, и инстинкт велел ему бежать вперед, в коридор, за которым скрывался бункер.

Единственным источником света был его фонарик. Блэк почувствовал запах хлорки, вспомнил прямоугольник на плане — наверное, бассейн. Он замер, пытаясь расслышать какие-нибудь звуки сквозь оглушительный стук собственного сердца. Какой-то шорох. Движение. Он продолжал идти вперед. Миновал комнату с мониторами — оперативный центр. Впереди блеснула вода. Блэк ничего не слышал, но чувствовал чье-то присутствие. Он был близко — близко к тому, ради чего пришел сюда. Блэкберн поводил фонарем из стороны в сторону. В воде плавало тело крупного мужчины, похожего на мертвеца, виденного наверху, второй труп лежал на краю. А третий человек, скрючившись на полу, в насквозь промокшей одежде, поблескивавшей в свете фонаря, смотрел прямо на Блэкберна.

49

— Армия США! Ни с места! — послышался голос.

«Да пошел ты, — подумал Дима. — Американцы вечно ведут себя как в кино». Он не видел американца, но американец его прекрасно видел. Где Владимир, Кролль и остальные? Он вынужден был предполагать самое худшее. Ему даже не хотелось думать о Кристен или Амаре, которую он пообещал доставить к отцу в целости и сохранности. Он был один, весь мокрый; человек, во время охоты на которого он прошел через ад, которого должен был взять живым, лежал мертвым у его ног. И вот теперь пожалуйста: какой-то перевозбудившийся американец, насмотревшийся фильмов, изображает здесь крутого. «С каждой минутой это задание нравится мне все больше и больше», — подумал Дима.

Блэкберн рассмотрел человека у бассейна в инфракрасный прицел своего автомата.

— Ты — говоришь — по-английски?

— Конечно, давай говорить по-английски, если ты ничего другого не знаешь, — бегло ответил голос.

Дима приблизительно представлял, где лежит «узи», но дотянуться до него не было никакой возможности.

— Вставай, ноги на ширину плеч. Я сейчас подойду к тебе, чтобы обыскать, понятно?

«Нет смысла сопротивляться, — подумал Дима. — Если он молод и неопытен, может меня случайно пристрелить».

— Да, все понятно, — ответил он, медленно вставая на ноги, подняв руки.

— Подойди к стене, ноги расставить.

«Судя по голосу, лет двадцать пять, не больше», — решил Дима. Он повиновался, услышал шаги американца, почувствовал, как его ощупывают, осторожно, не торопясь. Он подумал, что стоит завязать разговор.

— Что произошло наверху? Нас завалило?

— Молчи. Эти мертвецы — кто они такие?

— Тот, который на полу, — Амир Кафаров. Тот, который плавает, и еще один, может, ты его заметил наверху, под Матиссом, — его личные телохранители, Инь и Ян. Они близнецы, из Северной Кореи. Были.

Блэкберн не ответил; казалось, он не хотел спешить. Дима почувствовал, как паспорт, которым он размахивал на блокпосту ССО, извлекли у него из кармана. За паспортом последовали пачки риалов и долларов и его телефон. Когда Блэкберн начал шарить в сумке у Димы на поясе, тот с грустью попрощался с ножом, так пригодившимся при встрече с Инем и Яном.

Дима услышал жужжание в рации американца: что-то срочное, но неразборчивое. Пока Блэкберн его обыскивал, он слегка повернул голову в сторону «узи», надеясь, что свет фонарика упадет на оружие, но почувствовал руку солдата на затылке.

— Смотри на стену, пожалуйста.

Как вежливо. Много ли русских затруднят себя пристойным обращением с пленником в подобной ситуации? Вежливость обычно означала сдерживаемое желание заехать человеку коленом по яйцам. Но Блэкберн боролся с жаждой мести. Когда пальцы его сомкнулись вокруг рукояти ножа, где-то в глубине души родилось безумное желание отомстить прямо сейчас, вонзить нож в шею этому человеку, чтобы он понял, что чувствовали его жертвы.

Но он решил придерживаться правил. Его отличает от пленного человечность. Вот какая разница между ними — солдатом и палачом. Важно дать ему и таким, как он, понять, почему Америка стоит выше их.

— Так, поворачивайся, руки вверх.

Дима повиновался, на миг его ослепил свет фонарика на шлеме. Трудно было угадать возраст американца: где-то между двадцатью и тридцатью, лицо неглупое.

— А теперь скажи свое имя.

— Дмитрий Маяковский.

— В твоем паспорте написано другое. Чем ты занимаешься в ССО?

— Я не состою в ССО, я из Москвы.

Последовала пауза, которую Дима решил заполнить:

— Я прилетел в Иран, чтобы вернуть оружие, похищенное у Российской армии.

— Ага, понятно.

Блэкберн листал потертый иранский паспорт, найденный в кармане Димы: сейчас достоверность этого документа определенно играла против него.

— Здесь написано: «Таги Хоссейни».

Вместо ответа Дима спросил:

— А ты что здесь делаешь? Если не секрет.

Блэкберн лишь взглянул на него, стараясь не выказывать раздражения.

— Возможно, у нас общие цели, — продолжал Дима.

Блэкберн фыркнул; ненависть к человеку, которого он называл Соломоном, снова росла внутри его.

— Сомневаюсь.

— Это «Три-Один», как слышишь меня, прием?

Снова Кампо.

— «Три-Один», ты где? Блэкберн, слышишь меня? Здание может рухнуть в любую минуту, прием.

Блэкберн не ответил.

Дима рассмотрел нашивки на его рукаве.

— Сержант Блэкберн, правильно?

Тот промолчал. «Если этот человек будет продолжать пытаться втереться ко мне в доверие, придется заткнуть его силой», — подумал он.

— Мы с тобой, я думаю, явились сюда за одним и тем же — за портативной атомной бомбой, верно?

И снова Блэкберн не ответил, но по выражению его лица Дима понял, что попал в точку. Он решил рискнуть и задал еще вопрос:

— Сколько их — две?

Ответа не было.

Дима продолжал:

— По нашим сведениям, существуют три бомбы, одна из которых сейчас в руках американцев.

На этот раз Блэкберн не смог удержаться:

— Откуда это тебе известно?

— У нас есть навигатор, с помощью которого мы следили за бомбами от Центрального банка в Тегеране. Одна направилась на северо-запад, в сторону американского лагеря, две — сюда.

При упоминании банка сердце Блэкберна словно сжала ледяная рука. Вот оно, подтверждение того, что перед ним человек, бежавший из банка вместе с Баширом!

Он шагнул к Диме, глядя ему прямо в глаза.

— Твое кодовое имя — Соломон. Так?