Билет в никуда

– Пока выпивка не вспотела, треснем по одной и поднимемся для разговора ко мне наверх, – предложил Цунами голосом, не терпящим возражений. Посмотрел на Курганова и крикнул официанту: – Принеси сюда заварочный чайник специально для нашего гостя.

Александр понял, что Цунами позаботился о нем и заказал чифир.

Женщины решили пить шампанское. Кишлак пил исключительно водку, Скрипач – пиво, а Цунами – виски. После нескольких ничего не значащих фраз и легкого закусона Цунами встал. Кишлак и Курганов последовали его примеру.

– А Скрипач нужен? – спросил Кишлак.

– Нужен, – ответил Цунами, и все вместе вышли из зала. Галина во все глаза смотрела на фалды фраков и, не сдержавшись, расхохоталась.

– Зупер! Девочки мои, как вас угораздило попасть на этот маскарад?

– Попасть? – покачала головой Майя. – Например, Тамара на этот маскарад въехала на новеньком «СААБ-900».

– Да? – со стоном поразилась Галина. – Зупер!

Тамара продолжала есть и при этом решила поделиться некоторыми тайнами.

– Кеша – парень с больной душой. В постели ему особо орудовать нечем, вот он и пижонит. Но если разобраться, то ничем не хуже наших, мидовских. Во всяком случае, богаче, так уж точно. Я ему сказала, что хочу купить дачу, так он сразу предложил целый пансионат с теплицами. Насилу уговорила не делать такого подарка.

– Повезло, – не без зависти заключила Майя.

– Зупер! – поддержала ее Галина и принялась поучать Тамару: – Ты особенно-то рот не разевай. Бери все, что предлагает, и тотчас переводи на свое имя. Кишлак сегодня есть, а завтра – ищи ветра в поле. Долго не задержится на этом свете. А денег у него действительно до черта. Даже Цунами с ним считается.

– Он бандит? – напрямую спросила Тамара.

– Девочка моя, в этой стране все бандиты, – вздохнула Галина.

– Или мерзавцы, – добавила Майя.

И они принялись перемывать кости своим приятельницам…А в офисе Цунами в это же время Курганов рассказывал о плане Шлоссера. Кишлак слушал вроде бы с неохотой, постоянно на что-нибудь отвлекаясь. Зато Скрипач ловил каждое слово. В своем рассказе Александр излагал голую схему и избегал давать оценки. Он не собирался метать бисер перед Кишлаком. На такое дело в России люди найдутся. Цунами стоял у низкого окна и наблюдал за толпой, крутящейся возле входа в метро. Но как только Курганов закончил, развернулся, сел за стол и первым высказал свое мнение:

– Банк будем брать. Идея принадлежит Шлоссеру. А он служит у меня. Поэтому все, кто займется этой операцией, будут работать тоже на меня.

Кишлак хмыкнул. Скрипач по привычке молчал. Курганов с готовностью заявил:

– Согласен.

И не потому он так быстро согласился, что очень нуждался в покровительстве Цунами, а чтобы дать Кишлаку понять, что на него работать не собирается. Тот правильно оценил выпад и разъярился:

– А тебя никто не спрашивает! Тут разговаривают два человека – я и Цунами! Вечно эти новые лезут! Скрипач, ты должен каждому объяснять, как вести себя в моем присутствии, а то скоро оглохну от их скулежа.

Александр взглянул на Цунами в поисках поддержки, но тот крутил ручку, словно происходящее в офисе его не касается.

– Понял? – еще более завелся Кишлак.

– Понял, – буркнул Курганов.

– Так-то, – мгновенно успокоился тот, и белесые глаза снова приняли осмысленное выражение. Он встал, прошелся в своем прекрасно сшитом фраке и ни с того ни с сего объявил:

– Этот фрак принадлежит лично… кому он принадлежал, Скрипач?

– Говорят, Ростроповичу…

– Во, слышали? Тоже скрипач, не хуже нашего. Курганов подумал, что исправлять Кишлака не стоит, пусть думает, что Ростропович играет на скрипке. А тот вдруг резко сменил тему и заговорил четко, без ерничества и бахвальства:

– Заметано, банк берем! За подземный ход отвечает Шлоссер, за заложников – мы со Скрипачом, за сейфы – Курган, а за транспортировку денег – ты, Цунами.

– Лады. Мои люди переправят их в Таджикистан.

– Сколько заломим? – зыркнув на присутствующих хитрым прищуренным глазом, спросил Кишлак.

– Это ж от количества заложников зависит. Нужно брать не менее тридцати человек. Парочку расстрелять для убедительности и тогда объявлять…

– Сколько? – не унимался Кишлак.

– Шлоссер говорит, миллионов пятьдесят, не больше, – встрял Курганов.

– Дурак твой Шлоссер. Дадут столько, сколько попросим. Сто миллионов! Вот это сумма!

Цунами почесал седую ленту бороды и уважительно кивнул. Он тоже считал, что в данном случае продешевить нельзя.

– В мелких купюрах будут очень долго собирать. Да и нам возни – пересчитывать, – попробовал возразить Александр.

– А банковские служащие зачем? Посадишь их за машинки, приставишь пистолет к женской головке, и начнут считать как миленькие! – Кишлак уже вовсю загорелся операцией и, схватив лист бумаги, принялся лихорадочно подсчитывать, комментируя расчеты:

– Так, Цунами – тридцать процентов от суммы.

– Сорок, – спокойно поправил Цунами.

– Тридцать!

– Сорок…

Кишлак задумался и пошел в обход.

– Сорок, вместе со Шлоссером. Он – твой человек. Решайте ваши дела сами! Заметано?

– Сорок пять, со Шлоссером… – Цунами сидел за столом и продолжал в руке крутить ручку, на которой девушка одевалась и раздевалась в зависимости от наклона. Зато Кишлак вспылил:

– Тогда бери банк сам!

– А за сорок носись с мешками по всем границам. Ты думаешь, проход денег не стоит? Пусть Скрипач несколькими трейлерами перекинет твои миллионы в Таджикистан, а оттуда в Кабул и далее – в Ирак.

Разумность доводов заставила Кишлака сдаться. Он жирно вывел на бумаге – 45 %.

– Ну, с остальными просто – тридцать пять процентов мне, пятнадцать – Скрипачу и пять – Кургану. Все согласны?

Курганов понял – Кишлак, почуяв, что Цунами не влезает в спор, решил поиздеваться:

– Что, значит, мне пять процентов?

– А то! Больше пока не стоишь, земеля. Твои козыри еще не подошли.

– За пять процентов рисковать жизнью не собираюсь… – Курганов встал, чтобы уйти. Но Кишлак схватил его за плечо и развернул к себе.

– А ты, гад, будешь расстреливать по заложнику каждый час?! Будешь? Скажи да, и я поверю…

Курганов впервые реально подумал об этом. Вспомнил растерянное лицо турка, когда направил на него пистолет, и понял, что может сойти с ума. Его молчание не удовлетворило Кишлака. Он подбежал, засунул руку за лацкан кургановского пиджака, выхватил его пистолет и, потрясая им, предложил:

– Давай на спор: если застрелишь сейчас Скрипача – пятнадцать процентов твои. На, стреляй, и клянусь Христом, Аллахом и Буддой – займешь его место! – Он тыкал пистолетом Курганову в живот, заставляя поддаться на провокацию. Курганов молча забрал у него пистолет и спрятал назад, под мышку.

– Так-то… – довольно скалился Кишлак. – А прикажи я Скрипачу пристрелить тебя, он раздумывать не будет. Вообще не любит думать о пустяках. Потому что – музыкант. А ты… ты пока нам не ровня, и твой срок – твоя глупость, а не право на авторитет.

Как ни обидны казались слова Кишлака, но Курганов должен был признать их справедливость. Надо было обладать воистину бешеной злобой и презрением к человеческой жизни, чтобы завоевать право на лидерство.

Цунами спокойно, словно бы мирно обсуждая очередную финансовую сделку, бросил ручку на стол, встал и подвел итог:

– Значит, договорились. Пора проведать женский пол. А то перепьются без нас.

Кишлак подошел к Курганову и впервые нормально улыбнулся.

– А ты, земеля, ничего. Скоро придется тебя опасаться. – И, обернувшись к Скрипачу, следовавшему за ним, посоветовал: – Приглядывай за Курганом. Такому спину лучше не подставлять.

– Уже приглядываю, – лениво ответил тот.

Они вернулись в зал. Народ оттягивался вовсю. Галина с фужером в руке рассказывала о принце, которого встретила в Монако. Но, увидев Цунами, осеклась и закончила трогательную историю словами: «Ну, вы меня поняли…»