В небе великой империи (СИ)

На темнеющем небе стали различимы первые звезды. „Должно пройти немного времени появится и Луна“ — с удовлетворением констатировал майор. Убывающая Луна представляла для него сегодня идеальное освещение, её призрачный свет достаточно ярок для визуальной ориентировки в безграничном пространстве и одновременно слишком слаб, чтобы точно определить его местонахождение после катапультирования, когда раскроется белый купол парашюта. Если он получит сигнал достаточно рано, майор намеревался покинуть истребитель не сразу, а выбрать удачную позицию неподалеку от крупного населенного пункта с вокзалом, аэропортом, автобусным сообщением с другими регионами. Конечно, в таких местах его в первую очередь и будут искать, но в любом случае затеряться там и незаметно выбраться много легче, чем в маленькой деревне, где на виду каждый человек, да ещё непонятно откуда взявшийся. Ну а если такой возможности не будет… Вот тогда и пригодится подготовка к выживанию в пустынной местности, которую ему не пришлось испробовать в Афганистане. Да и тайгу Хорев знал хорошо. Тайга в мае, конечно, много беднее, чем в августе, но прокормит, сгинуть не даст… Искать его будут усердно, сомнений нет. Но побрякушки, выданные Моргуновым, с которыми майор кратко ознакомился, внушали доверие. Пользуясь подробными указаниями, отпечатанными на двух листах бумаги, можно так себя уделать гримом, родная мама не узнает. Ну и документы хороши. Сколько не сравнивал Хорев поддельный паспорт с настоящим, испрошенным под каким-то предлогом у соседа (военнослужащие в России паспортов не имеют, только специальные удостоверения личности), никакой разницы не находил. Вряд ли найдет её и случайный милицейский патруль. И в любом случае его табельный „ПМ“ всегда рядом. Плохо только, что нельзя будет пользоваться радиотелефоном, его частоту уже засекли на аэродроме и потом всегда могут сравнить. Нет, игрушку придется выбросить, хоть и жаль. Ну а дальше путь его в Москву, откуда он с иным уже паспортом гражданина зарубежной державы имеет право вылететь в любую точку мира. И что это за точка, ему известно. В том, что Моргунов его не подведет, он не сомневался. Гарантий в успехе операции дать никто не может, но Моргунов не подведет. Он не блатной, не уголовник, сразу видно и мелочиться не будет. Да и нет ему резона рисковать всем ради лишних пяти миллионов. И так на всех хватит. О точной сумме выкупа Хорев не знал, но был уверен, что его напарник не продешевит. Только бы всё получилось…

Внезапно на экране радара появилась новая точка. Хорев заметил её с некоторым опозданием и выругал себя: размечтался тут! Точку можно было идентифицировать как самолет, причем значительно больших, чем истребитель размеров. Иногда пассажирские машины уже мелькали на его радаре, но эта шла сближающимся курсом с Востока и на пару тысяч метров ниже. Несколько минут прошли для Хорева в обостренном внимании, с рукой на гашетке пуска ракет. Но загадка разрешилась быстро и майор ещё раз отметил степень секретности вокруг инцидента: преследующие его перехватчики решили не заменять, а дозаправить в воздухе и приближающаяся точка была ничем иным, как громадным авиазаправщиком на базе ИЛ-76, распространенной грузовой и военно-транспортной машины.

„Итак, вместо того, чтобы после трех с половиной часов такого полета отправить людей отдыхать, им предстоит ещё заправка в воздухе, в наступающей темноте“ — усмехнулся майор. Да, секретность происходящего была объяснима. Но сейчас она начинала переходить границы разумного.

Дозаправка в воздухе и в светлое время суток есть крайне опасный и сложный воздушный маневр, любой срыв в котором может привести к катастрофе. Когда в пятидесятых годах с ним стали проводить первые испытания, это стоило жизни десяткам людей, не говоря уже о рухнувших и сгоревших самолетах. Постепенно выработалась технология, которая позволила поднять безопасность этой процедуры на приемлимую высоту, но в любом случае она оставалась одним из самых сложных и неприятных моментов в работе военного пилота. Дозаправка в темноте или сумерках означала, что всё становится на несколько порядков сложнее. Выдвигающаяся воронка со шлангом имела собственную подсветку, подсвечивался также и наконечник всасывающей трубы принимающего топливо самолета, но призрачная темнота скрадывала расстояние и обманывала зрение, что увеличивало вероятность ошибки. А ошибка нередко была равнозначна смерти. Хорев проводил учебную дозаправку раз в год, в качестве обязательной тренировки и хотя риск там был значительно ниже, поскольку топливо на самом деле не перекачивалось, воспоминания оставались самые неприятные.

На экране его радара заправщик лег на параллельный с „Боингом“ курс, оставаясь на высоте примерно восемь тысяч метров. Далее уже не видимый визуально истребитель подполковника Рыбина отклонился в сторону, сделал длинный снижающийся вираж и начал сближаться с заправщиком. За этим маневром и самой последующей дозаправкой Хорев наблюдал очень внимательно, поскольку в случае непредвиденных обстоятельств, например катастрофы ведущего, его подчиненные могли отреагировать нервно, даже панически. В условиях стресса недооценивать такие вещи было нельзя. Если его атакуют, майор бы действовал без не колеблясь, но коли картины ещё не у Моргунова, земля отреагирует мгновенно и вся операция окажется под угрозой. Однако, всё, казалось, завершилось нормально. Истребитель Рыбина через десять минут отвалил от заправщика и из одной грушевидной точки на экране радара вновь получилось две. Ведущий занял своё место в хвосте у Хорева, а его напарник взял курс к ИЛ-76. Майор на мгновение включил рацию:

— Поздравляю.

Не дожидаясь ответа, выключил её снова. Взошедшая на ещё не потемневшем горизонте Луна вновь сделала „Боинг“ видимым отчетливее, хоть и иначе, чем днем. Теперь он смотрелся загадочным, фосфорицирующим морским животным, а когда лунный свет отражался лишь на фюзеляже лайнера, оставляя плоскости в тени, напоминал майору запаянный цинковый гроб, которые обильно привозили из Афганистана десять лет назад.

„Ну что ж. Этот самолет тоже кандидат в покойники“ — спокойно отметил про себя Хорев. Сейчас он почувствовал, что очень устал. И ему было наплевать на всё, что не касается успеха единственно главного — операции.

Мадрид, российское посольство, время 13:16

Мак Рейнолдс оставил машину на стоянке за территорией посольства и направился к проходной. Пропуск на его имя был уже заказан и Алек оценил это как знак того, что сотрудничество с русскими может быть успешным. То, что его никто не встретил, выглядело уже менее обнадеживающе, но в российском посольстве ему бывать уже приходилось и он уверенно направился к цели, заранее настраивая себя на любые возможные осложнения. Общение с русскими было чревато сюрпризами и в более предсказуемые времена, а ныне тем паче. Сейчас, он например, совершенно бы не удивился, если приказ отданный в Москве прямо или косвенно саботируется на месте. Такие факты ЦРУ были известны, хотя дать им всем общее, исчерпывающее объяснение ещё никому не удавалось. „Хотя в данном случае“ — успокаивал себя он — „это чисто русская проблема и в успешном её решении они должны быть сами на всех уровнях заинтересованы.“ Мак Рейнолдс беспрепятственно достиг нужного этажа посольства и толкнул дверь в приемную 2 секретаря. Помещение оказалось пустым и вообще вокруг не было ни души. Внимательно осмотревшись, он постучал в кабинет. Внутри послышался какой-то шорох, но никто не отозвался. Алек придвинулся поближе к косяку и освободив запястье от цепочки дипломата расстегнул верхнюю пуговицу пиджака. Для того, чтобы выхватить оружие теперь достаточно было лишь секунды. Он постучал вторично.

— Войдите! — незнакомый голос прозвучал по-испански с заметным акцентом.

Мак Рейнолдс медленно растворил дверь, заранее готовя себя к любой реакции.

— Буэнос диас.

Люди, находящиеся в комнате, производили странное впечатление. Их лица напоминали таковые у марафонцев, только что закончивших дистанцию. Стресс, напряжение, усталость и какое-то отчаяние. То, что ему придется нелегко, Алек понял сразу. Хозяина кабинета он знал; странным образом тот сидел сейчас на полу, облокотившись спиной о стену кабинета. Кожа у него была бледная, глаза полузакрыты и более всего он казался похожим на человека, переживающего сердечный приступ. Культурного атташе Мак Рейнолдс тоже встречал пару раз в своей жизни, но ещё никогда в столь растерянном виде. Остатки его седых волос стояли дыбом, и очки на носу сидели криво. Когда Алек вошел, тот вскочил с места и взглянул на него с надеждой. Третий человек в кабинете, единственный Алеку незнакомый и именно поэтому притягивающий к себе наибольшее внимание, выглядел довольно спокойно и, вероятно, в иных условиях ничем бы не привлек к себе интерес, если бы не распухший нос и залитая кровью рубашка. Кроме того, прикрытый газетой на его коленях лежал пистолет, что Мак Рейнолдсу совершенно не понравилось. По долгу службы Алек должен был быть готов к любым переделкам, но уже многие годы он занимался исключительно аналитической работой и его главным оружием являлась авторучка. Иногда он со средними баллами сдавал контрольные стрельбы, на этом практика применения оружия и заканчивалась. Если бы он знал, что террорист не имеет даже того, то немного бы успокоился, но пока ничего об этом не говорило. Было ясно, что недавно в кабинете что-то произошло, но также не вызывало сомнений, что кризис миновал. По крайней мере сейчас все заинтересованные лица пребывали в состоянии относительного спокойствия, хотя может быть и вынужденного.