В бегах. Цена свободы

— Я боюсь. — Девка затопталась на месте, не решаясь идти первой.

— Чего?! Ты еще будешь ломаться, как целка! — Я вспылил. — Иди, сказали, иди.

Мне уже не терпелось, я жаждал поскорее обследовать домик и, сделав выводы, сориентироваться в обстановке. Что-то она нам «скажет», эта будка, о чем-то поведает. Скелеты просто так в лесу не валяются. Конечно, я не думал, что там кто-то есть, но тем не менее решил подстраховаться и послать туда Нину. Мы присели на корточки, а она пошла, точнее, полезла по деревьям, как козочка, и вскоре очутилась на полянке. Остановилась в метре от входа и нерешительно затопталась на месте, посмотрела в нашу сторону.

«Да входи, входи!» — махнул я ей рукой, подталкивая к действиям. И Нина вошла. Медленно потянула скрипучую дверь на себя, осторожно заглянула внутрь и сделала шаг вперед. Дверь закрылась сама по себе. Мы затаили дыхание, а потом сообразили: конечно же там никого нет! Она бы ни за что не вошла внутрь, если бы кого-то увидела. Хотя стоп, перебор. Как говорится, если бы знать, что в «прикупе» лежит! Девка — не наша подельщица, а мы рассуждаем так, словно она «шпилит» с нами на одну руку. От нее можно ждать чего угодно, бабы — они и в Африке бабы. Нина задерживалась непонятно почему, а мы напряженно ждали ее появления.

— Что-то долговато она там крутится, — недовольно промычал Граф, не понимая, что можно рассматривать так долго.

— Дура уже забыла о нас. Зашла и забыла. Пошли, — сказал я, расшифровав ее задержку по-своему. Мы встали и направились к будке. Как раз в это самое время девка нарисовалась на пороге и махнула нам рукой.

— Все в порядке. Идите, — крикнула она и снова скрылась за дверью. Я даже не успел спросить ее, что она там делала целых десять минут, причем в темноте. Окон в будке я не приметил, а дверь закрылась за ней сама собой. Но противоположную стену домика мы не видели, возможно маленькое окошко все же было. Мы находились уже в считаных метрах от домика, как дверь резко распахнулась от удара ногой и из него выскочила наша «пленница».

— Стоять! — заорала она как сумасшедшая и направила на нас охотничье ружье-двустволку. Водила и подполковник замерли на месте и ошалело смотрели на Нину, мы, словно по инерции, продолжали двигаться еще некоторое время вперед.

— В сторону! — Она резко повернула ружье, давая понять тем двоим, чтобы они открыли нас. Открыли для стрельбы. Те с ходу бросили сумку и отскочили от нее в разные стороны, будто ошпаренные.

— Стоять! — еще раз крикнула стерва и, взметнув стволы, прицелилась.

Пригнуться или рвануть в сторону у нас уже не было времени. «Конец!» — пронеслось в моем мозгу; тело и нервы напряглись до невероятия, ожидая страшной боли и смерти, смерти от заряда дроби. «В упор, — все же успел подумать я, глядя прямо на девку, — в упор!»

Но выстрела не последовало. Жизнь еще теплилась в моем сознании, а надежда пронзила даже пятки и позвоночник, дошла до самого копчика и ударила в голову: «Жив!» Ни о Графе, ни о других в тот момент я не думал, их как бы не существовало, я находился в другом измерении и думал только о себе. Но вот, убедившись в том, что мы стоим не шевелясь и не предпринимаем никаких ответных действий, девка малость расслабилась и перевела дух. Она велела нам закинуть руки за голову и повернуться к ней спиной. Медленно и без каких бы то ни было резких движений. Это предупреждение она произнесла четко и по слогам, ни на секунду не спуская с нас глаз. Мы молча выполнили ее требование, стараясь не поворачивать голов и не смотреть друг на друга раньше времени. Сейчас это было более чем опасно, мы оба хорошо понимали ситуацию, прочухались. Стояли и ждали следующего приказа. Но понимала ситуацию и она: не давая нам как следует прийти в себя, девка с ходу велела водиле отобрать у нас оружие.

— Встань сбоку от них и осторожно отбери автоматы и все что есть! — не поворачивая головы, крикнула она Гене. — Живее! Ну же!

Тот бросился к нам и без всяких извинений во взгляде стал изымать у нас стволы. Нож и гранату не забыл тоже. Скотина!

— Отшвырни все мне, а сам как следует прощупай их еще раз, — приказала ему Нина.

Он аккуратно исполнил ее требования: прошмонал нас еще раз и вытряхнул оставшиеся в карманах обоймы.

— Все! — довольным тоном произнес водила, радуясь неожиданному освобождению. Но его радость была преждевременной и слишком скорой, цевка распорядилась иначе — подобрав «стволы» и обоймы, она забросила их за будку, затем приказала водиле и полковнику встать рядом с нами, на шаг от нас. Те в недоумении разинули рты: мол, что это значит?

— Да ты что, Нина?! — изумился Гена, явно не понимая, зачем ей это нужно.

— Я сказала, сойдитесь и встаньте рядом с этими ублюдками! — заорала она, добавив к сказанному несколько крепких словечек из лексикона «сопливых». Да, что ни говори, а «стволы», вообще власть над другими, буквально преображают человека — овца в мгновение ока превратилась в тигрицу, чувствующую свою силу. Она еще не насытилась этой властью, но уже предвкушала дальнейшую ее сладость, которая будет возрастать и возрастать по мере того, как быстро и четко будут выполняться ее приказы, исполняться мечты. Но что она задумала и почему поставила бывших пленников, бывших своих товарищей по несчастью рядом с нами? Откуда взялось это долбаное ружье? В будке никого нет, факт. Был бы там хотя бы один человек, он бы непременно вышел к нам. Такое впечатление, будто все это мне привиделось. Мы стояли рядом друг с другом, но одни стояли лицом к этой стерве, другим она смотрела в спину. Признаться честно, я даже порадовался в душе, что вышло именно так. Не мог простить «лояльному» к нам Генаше его радостного взора. Если бы она не поставила их рядом, он бы сейчас командовал и торжествовал, вовсю изливая на нас скрытую злость. На мента и на Нинку я не злился, они были такими с самого начала, но от Гены не ожидал. Вот шакал!

— Долго ты будешь нас так держать? — спросил я у Нинки, желая знать, чего она добивается.

— Сколько захочу. Вы же меня не спрашивали, когда тащили в этот проклятый лес. Стойте и не рыпайтесь, мне надо подумать, — ответила гадюка, но уже спокойнее. Она действительно над чем-то думала, размышляла. Подполковник и водила молчали, словно воды в рот набрали. Я было подумал, что она что-то «пишет» им знаками, но ошибся. Тогда что это за комедия и над чем она ломает голову? Ведь может расстрелять нас в любое время, и никто не помешает ей сделать это. Все оружие теперь у нее, она — хозяйка положения.

Граф незаметно подвинул свою ногу и легонько коснулся ботинком моего ботинка. Я чуть скосил глаза вправо, но не расшифровал его гримасы. Да нет, рыпаться не было резона. Уж лучше стоять и ждать развязки, которая вот-вот наступит. Убить человека в спокойном состоянии она не сможет, духу не хватит. Навредить себе можем только мы, мы сами… Пусть думает сколько угодно, плевать, что бы она ни придумала, безвыходных положений нет. Придумаем что-нибудь и мы. Постояв еще несколько минут в полном молчании, мы услышали следующее: «Вы все стойте на месте, а вы, товарищ военный, свяжите им крепко руки. Гене не нужно, им», — уточнила она. Я не рискнул повернуться к ней лицом, хотя мне очень хотелось сделать это. Решила опутать! Вот тварь! Полковник между тем не спешил выполнять ее приказание: то ли не хотел, то ли просто считал ниже своего достоинства вязать кому-то руки.

— Чего вы ждете?! — нервно вскрикнула сучка, заметив его медлительность.

Подполковник ничего не ответил, стоял и молчал.

— Я-ясно, — процедила Нина сквозь зубы, явно расстроенно и обиженно. — Ясно…

Что ей стало ясно, я так и не понял, ибо и сам до конца не понимал логики подполковника. Странный тип, вроде бы не дурак, но все же…

— А ты? Ты тоже будешь валять ваньку, как этот? — Она уже обращалась к Гене, и тон ее был иным, потаенно-решительным и нечто обещающим: не хотите, мол, как хотите. Примерно таким. Как бы потом пожалеть не пришлось.

Гена живо откликнулся на ее вопрос, но сказал совсем не то, что я ожидал от него услышать.